Краткое обозрѣніе событій, совершившихся на рѣкѣ Амурѣ съ 1643 по 1689 г.– Первоначальныя свѣдѣнія о при-амурскомъ краѣ.– Поярковъ и его экспедиція съ 1639 по 1646 г. Хабаровъ и его завоевавіе въ при-амурскомъ краѣ – Степановъ.– Черниговскій и его дѣйствія.– Возобновленіе Албазина.– Положеніе наше на Амурѣ въ 1684 году. Осада Албазина китайцами. Ея послѣдствія.

Дѣйствія нашихъ моряковъ на отдаленномъ Востокѣ съ 1849 по исходъ 1855 г., т. е. со времени прибытія въ амурскій лиманъ военнаго транспорта „Байкалъ“ до времени перенесенія изъ Камчатки на устье рѣки Амура (Николаевскъ) Петропавловскаго порта и сосредоточенія здѣсь нашей эскадры, находившейся тогда въ Восточномъ океанѣ, имѣютъ непосредственную связь съ событіями, совершившимися на рѣкѣ Амуръ съ 1643 по 1689 г. и различными затѣмъ предположеніями и экспедиціями, являвшимися въ Охотское море и Татарскій заливъ, а потому, чтобы уяснить всю важность упомянутыхъ дѣйствій, составляющихъ основаніе къ утвержденію за Россіею при-амурскаго и при-уссурійскаго края съ островомъ Сахалинымъ, необходимо представить краткій обзоръ всѣхъ предшествовавшихъ 1849 году событій, совершившихся на отдаленномъ Востокѣ, и ихъ послѣдствія. Эти событія въ главныхъ чертахъ таковы:

Въ первой половинѣ XVII вѣка отважная вольница русскихъ искателей добычи распространила владѣнія Россіи до прибрежьевъ Охотскаго моря. На рѣкѣ Ленѣ явились остроги Киринскъ и Якутскъ, а на рѣкѣ Уди – Удскій. Здѣсь-то въ 1639 году русскіе узнали отъ тунгусовъ о существованіи, по южную сторону горъ, большихъ рѣкъ: Джи (Зеи), впадающей въ Шилькаръ или Маму (Амуръ) {Относительно происхожденія имени Амуръ существуетъ большое разногласіе. Риттеръ производитъ его отъ гилякскаго слова „ямуръ“ – большая вода, другіе же отъ „Эмуръ“, какъ называлась прежде маленькая рѣчка Албазинъ, вливающаяся въ Амуръ. Всѣ народы, живущіе по Амуру, даютъ ему различныя названія; китайцы и манджуры, напримѣръ, называютъ его Куэнъ-тонгомъ и считаютъ его за притокъ Сунгари (Шунгала). Ред.}, которая, въ свою очередь, впадала въ Шунгалъ или Сангарнула (Сунгари), и что въ Шунгалъ вливается большая рѣка Амгунь, по которой живутъ тунгусы; что къ нимъ наткисы привозятъ съ Шунгала хлѣбъ и разныя матеріи и разсказываютъ, будто на рѣкахъ Джи и Шилккарѣ живутъ дучеры и дауры, занимающіеся хлѣбопашествомъ; что у нихъ много скота, матерій и серебра и, наконецъ, что вся страна по Шилькару, Джи и Шунгалу изобилуетъ пушными звѣрями. Этихъ извѣстій было достаточно, чтобы двинуть нашу вольницу въ тѣ невѣдомыя и далекія страны. По распоряженію Якугскаго воеводы Петра Петровича Головина, въ іюнѣ 1643 года была снаряжена туда партія изъ 132-хъ человѣкъ вольницы, казаковъ и промышленниковъ подъ командою казака Пояркова. Поярковъ изъ Якутска, слѣдуя по Ленѣ, повернулъ въ Алданъ и, достигнувъ устья рѣки Учура, направился по этой рѣкѣ и по ея притоку Ганагъ. Здѣсь застали его холода: онъ бросилъ свои лодки с съ 90 человѣками охотниковъ изъ команды, перевалилъ на лыжахъ по глубокому снѣгу чрезъ Становой хребетъ и, таща за собою на салазкахъ провіантъ и оружіе, вышелъ на вершину рѣки Брянбы. Слѣдуя по этой рѣкѣ и по рѣкѣ Джи (Зеѣ). Поярковъ съ своею вольницею, къ веснѣ 1644 г. достигъ Шилькара (Амура), имѣя на пути по Зеѣ неоднократные стычки съ туземцами. Затѣмъ Поярковъ направился на лодкахъ внизъ по Амуру и, пройдя Щеки, гдѣ рѣка прорѣзаетъ горы, вступилъ въ рѣку Шунгаль {Часть рѣки Амура отъ устья Сунгари до лимана называлась туземцами и китайцами Шунгаломъ. Они считали эту часть продолженіемъ Сунгари (Шунгала). Ред.} (Сунгари). Эту послѣднюю онъ принялъ за продолженіе Шилькара, а потому Шилькаръ и часть Шунгала названы имъ однимъ именемъ Амуръ. Слѣдуя далѣе, онъ достигъ ея устья, гдѣ у гиляковъ, близь Амгуни основалъ острогъ и остался в немъ зимовать.

Подчинивъ гиляковъ Россіи и собравъ с нихъ ясакъ: 12 сороковъ соболей и 16 собольихъ шубъ, онъ, с открытіемъ навигаціи 1645 года, пустился к сѣверу, вдоль берега Охотскаго моря. Три мѣсяца Пояркова, носило на льдахъ по морю и наконецъ, выкинуло на берегъ близь устья рѣки Удьи. На устье этой рѣки Поярковъ зазимовалъ, а весною слѣдующаго 1646 года перешелъ отсюда черезъ горы на верховье Маи; построивъ здѣсь лодки, онъ спустился по этой рѣкѣ въ Алданъ и Лену и 12 іюля того же года прибылъ в Якутскъ.

Это былъ первый походъ русскихъ въ при-амурскій край, продолжавшійся три года и открывшій путь дальнѣйшимъ предпріятіямъ. Поярковъ съ своею горстью отважной вольницы въ продолженіе трехъ лѣтъ прошелъ болѣе 7,000 верстъ, три раза зимуя на пути и о результатахъ своего путешествія, преисполненнаго неимовѣрныхъ трудовъ, донесъ якутскому воеводѣ Головину, что по рѣкамъ Шилькару и Шунгалу живутъ дучеры и дауры и что эта страна называется ими Дауріею. За даурами, доносилъ онъ, по Шунгалу, до рѣки Уссури и ниже ея, на 4 дня пути, обитаютъ тольды или ачаны: далѣе наткисы, а затѣмъ гиляки; что всѣ эти народы никому не подвластны, и, въ заключеніе, Поярковъ представилъ, что этотъ край можно подчинить русскому владычеству, имѣя 300 человѣкъ хорошо вооруженнаго войска. Изъ числа этихъ людей онъ предлагалъ половину оставить въ 3-хъ или 4-хъ острогахъ, а остальныхъ 150 человѣкъ употреблять на разъѣзды для усмиренія тѣхъ изъ иноземцевъ, которые окажутся непокорными и не будутъ платить ясака; ибо, по его мнѣнію, отъ всѣхъ обитающихъ въ этой странѣ жителей нельзя ожидать серьезнаго сопротивленія. Что же касается до продовольствія этихъ войскъ, то его найдется въ изобиліи у туземцевъ. Такое мнѣніе о легкости пріобрѣтенія Амура было весьма естественно, ибо Поярковъ, незнакомый еще съ краемъ, упустилъ изъ виду самое важное обстоятельство: что но рѣкѣ Шунгалу (Сунгари) можно было ожидать на помощь инородцамъ военныя силы изъ сосѣдней съ этимъ краемъ Манджуріи; тѣмъ болѣе, что въ это время вмѣсто монгольской династіи вступила на престолъ Китая династія манджурская.

Разсказы Пояркова о богатствѣ края и его обитателяхъ понудили Хабарова въ 1649 г. явиться къ якутскому воеводѣ Дмитрію Андрееву Франбекову съ просьбою дозволить ему идти на Амуръ, набравъ съ собою вольныхъ людей, которыхъ онъ будетъ содержать на свой счетъ. Ерофей Хабаровъ былъ сольвычегодскій уроженецъ, промышленникъ. Цѣль этого похода состояла въ приведеніи дауровъ въ ясачное положеніе. 6 марта 1649 г. якутскій воевода далъ ему наказную память и нѣсколько казаковъ. Отрядъ Е. Хабарова, при отправленіи изъ Якутска, состоялъ изъ 70 человѣкъ. Хабаровъ не слѣдовалъ по тому пути, но которому шелъ Поярковъ; тунгусы показали ему другую дорогу на Амуръ, а именно: по рѣкамъ Олекмѣ и Тугиру, затѣмъ волокомъ чрезъ Становой хребетъ на р. Урку, а по ней до р. Амура. Отъ устья Урки, по разсказамъ тунгусовъ, до жилища богатаго и сильнаго даурскаго князя Левкоя былъ всего одинъ день ходьбы.

Въ первое лѣто 1649 г. Хабаровъ дошелъ только до устья Тугира. Въ 1650 г., 18 января, пустился въ путь вверхъ по рѣкѣ Тугиру, перевалилъ черезъ хребетъ и достигъ р. Амура. Провѣдавъ о приходѣ русскихъ, князь Левкой оставилъ всѣ жилыя мѣста свои, такъ что Хабаровъ никого не встрѣтилъ, Оставивъ безъ вниманія первыя пустыя жилья, онъ остановился въ послѣднемъ. Здѣсь увидѣлся съ княземъ Левкоемъ, котораго увѣрилъ, что цѣль прибытія на Амуръ русскихъ состоитъ только въ собраніи ясака и не заключаетъ въ себѣ никакихъ другихъ враждебныхъ намѣреній противъ туземцевъ. Имѣя съ собою малое число людей, сравнительно съ численностію туземцевъ князя Левкоя, Хабаровъ вернулся тѣмъ же путемъ въ Якутскъ. Якутскій воевода дозволилъ ему набрать гораздо болѣе людей и Хабаровъ въ 1651 г. снова отправился тѣмъ же путемъ на Амуръ, остановился при устьѣ рѣчки Албазинъ и здѣсь основалъ городъ того же имени. Отсюда онъ со всею своею командою пошелъ внизъ по рѣкѣ.

Первое встрѣченное имъ отъ Албазина жилое мѣсто состояло изъ 3-хъ городковъ, принадлежавшихъ 3-мъ князьямъ: Гогудару, Онгозмѣ и Лотодину. Туземцы сначала хотѣли обороняться и заграждали путь Хабарову, но, при первыхъ выстрѣлахъ его отряда, заперлись въ городкахъ; Хабаровъ требовалъ сдачи, но они не сдавались. Начался приступъ: русскіе сдѣлали проломъ въ стѣнѣ перваго городка и ворвались въ него; затѣмъ были взяты второй и третій. Въ этомъ дѣлѣ убито дауровъ болѣе 60 человѣкъ, взято въ плѣнъ до 200 мужчинъ, 240 женщинъ, 118 дѣтей, 267 лошадей и 115 штукъ рогатаго скота.

Хабаровъ, пробывъ здѣсь 6 недѣль, поплылъ внизъ по Амуру и чрезъ 2 ¹/₂ дня достигъ устья рѣки Зеи, ниже которой, на правомъ берегу Амура, стоялъ городъ Талгинъ; это было владѣніе князя Кокорея. Жители этого города и окрестностей приняли присягу въ вѣрности русскимъ и обязались платить ясакъ, но послѣ этого всѣ они бѣжали. Хабаровъ сжегъ Талгинъ и пошелъ внизъ по Амуру; шесть дней онъ плылъ до Шунгала. За Шунгаломъ жили ачане; у нихъ, около устья Уссури, Хабаровъ остался зимовать, въ большомъ ачанскомъ уллусѣ. Укрѣпившись въ немъ, онъ отрядилъ сотню людей изъ своей команды, вверхъ по Амуру, искать добычи. Туземцы въ числѣ 1,000 челов. напали на 70 челов. русскихъ, оставшися въ Ачанскѣ; русскіе отразили это нападеніе: ачане и дауры бѣжали.

Отправленная партія вернулась съ судами, нагруженными добычею и продовольствіемъ. Хабаровъ началъ приводить Ачанскъ въ оборонительное положеніе. Такая предосторожность оказалась не лишнею. Отраженные и ограбленные нашими, дучеры и ачане просили помощи у манджуровъ, и намѣстникъ китайскаго богдыхана въ Манджуріи приказалъ князю Изинею, въ городѣ Нюмъ-гутѣ (Нингути) собрать войско и идти на русскихъ. 2,000 человѣкъ манджуровъ, съ княземъ Изинеемъ, отправились на помощь ачанамъ и дучерамъ; три мѣсяца шло это войско до мѣстопребыванія Хабарова; оно имѣло 8 пушекъ, 30 фузей и 12 папардовъ (орудіе изъ глины, употреблявшееся для подорванія стѣнъ). 24 марта 1652 г. манджуры подошли подъ ачанскій городъ и открыли по немъ пальбу. Цѣлый день съ обѣихъ сторонъ шла перестрѣлка: непріятель успѣлъ сдѣлать проломъ въ стѣнѣ и ворвался въ городъ. Хабаровъ отбилъ это нападеніе и затѣмъ сдѣлалъ вылазку, взялъ у непріятеля двѣ самыя большія пушки и обратилъ ихъ на него.

Непріятель, потерявъ 670 человѣкъ убитыми и большую часть запасовъ, отступилъ. Съ открытіемъ навигаціи, Хабаровъ отправился вверхъ по рѣкѣ, для избранія болѣе ближняго мѣста къ Якутску, откуда можно было бы имѣть помощь, въ случаѣ вторичнаго нападенія манджуровъ. Между Шунгаломъ и Зеей, Хабаровъ встрѣтилъ 140 чел. казаковъ, посланныхъ къ нему изъ Якутска съ порохомъ и свинцомъ. Соединившись съ ними и продолжая путь далѣе, вверхъ по Амуру, онъ намѣревался поставить на устьѣ Зеи острогъ, но здѣсь начались несогласія и раздоры въ его отрядѣ, изъ котораго 100 челов. бѣжало на грабежъ. Лишенный болѣе трети своего отряда, Хабаровъ долженъ былъ оставить свое намѣреніе и, продолжая подниматься съ остальными людьми вверхъ по рѣкѣ, достигъ устья рѣки Кумары, гдѣ построилъ укрѣпленный острогъ. Съ нарочными людьми, отправленными отсюда въ Якутскъ, Хабаровъ требовалъ оттуда подкрѣпленія въ 600 челов., для завоеванія рѣки Амура; но изъ Якутска не могли послать такого большаго отряда и съ тѣми же посланцами написали объ этомъ просьбу въ Москву.

Въ Москвѣ, еще до прибытія этихъ посланцевъ, вслѣдствіе полученныхъ отъ якутскаго воеводы донесеній о дѣйствіяхъ Пояркова и Хабарова на Амурѣ, рѣшено было отправить къ Хабарову помощь и возстановить порядокъ. Съ этою цѣлью, въ 1662 году, уже посланъ быль изъ Москвы дворянинъ Дмитрій Ивановъ Зиновьевъ, которому было поручено: поощрить казаковъ на Амурѣ, прибавить къ находящейся тамъ командѣ 150 человѣкъ, усилить ихъ снарядами, навѣдаться о положеніи нашихъ на Амурѣ и, наконецъ, приготовить все нужное къ отправленію на Амуръ 3,000 войска, которое предполагалось двинуть туда подъ командою князя Ивана Ивановича Лобанова-Ростовскаго. Предположеніе это, однако, не осуществилось, а между тѣмъ слава о при-амурскомъ краѣ все болѣе и болѣе распространилась по Сибири. Все населеніе Лены до Верхоленска стремилось туда и многіе бѣжали тайно, такъ что необходимо было принять мѣры для прекращенія побѣговъ.

Зиновьевъ прибылъ на Амуръ въ августѣ 1658 г. и встрѣтилъ Хабарова въ устьѣ рѣки Зеи. Его прибытіе не порадовало казаковъ, потому что онъ главнымъ образомъ пріѣхалъ для того, чтобы возстановить порядокъ въ этой разбойнической вольницѣ и по возможности обратить ихъ къ земледѣлію. Послѣднее было особенно необходимо, чтобы заготовить продовольствіе для войска, которое предполагалось сюда отправить. Казаки не были привычны къ такому труду, они до тѣхъ поръ ходили по Амуру только съ цѣлью грабежа и поживы на счетъ туземцевъ.

Къ довершенію неудовольствія казаковъ, Зиновьевъ взялъ съ собою въ Москву Хабарова, а вмѣсто него оставилъ казака Онуфрія Степанова. Въ Москвѣ Хабаровъ былъ принятъ очень милостиво и пожалованъ саномъ боярина, но на Амуръ уже болѣе не поѣхалъ.

Степановъ съ устья Зеи, изъ зейскаго острога, отправился внизъ по Амуру; входилъ въ рѣку Шунгалъ, добылъ тамъ много хлѣба и зимовалъ у дучеровъ (близъ Хинганскаго хребта, около устья рѣки Буреи). Весной 1654 г. онъ пошелъ вверхъ по Шунгалу и послѣ трехъ-дневнаго плаванія за горами, отъ которыхъ начинается Манджурія, встрѣтился съ манджурскимъ отрядомъ. Послѣдній не хотѣлъ пускать его далѣе, вверхъ по рѣкѣ, но послѣ краткаго боя русскіе обратили отрядъ въ бѣгство. Степановъ, узнавъ отъ плѣнныхъ, что манджуры предоставляютъ русскимъ владѣть всѣмъ этимъ мѣстомъ только до горъ и не хотятъ пускать ихъ далѣе, по Шунгалу, а также что они для этого сосредоточиваютъ тамъ большія силы, вышелъ изъ Шунгала, собралъ ясакъ съ дауровъ, дучеровъ и ачанъ и расположился зимовать въ зейскомъ острогѣ. Вскорѣ послѣ этого изъ Енисейска, чрезъ Байкальское озеро, на подкрѣпленіе Степанову, прибылъ сотникъ Петръ Бекетовъ. На пути, у устья рѣки Нерчинъ, онъ основалъ нерчинскій острогъ. Бекетовъ и Степановъ на зиму расположились въ кумарскомъ, албазинскомъ и зейскомъ острогахъ; они подчинили владычеству Россіи всѣ завоеванія Хабарова, т. е. земли дауровъ, дучеровъ, гольдовъ, наткисовъ, гиляковъ и страну вверхъ по теченію Шунгала, до хребта. Главныя наши силы на Амурѣ были тогда сосредоточены въ кумарскомъ острогѣ.

Манджуры такъ много терпѣли отъ грабежа нашихъ казаковъ, ходившихъ даже внутрь ихъ страны, что рѣшились удалить русскихъ изъ кумарскаго острога. Для этого въ 1655 г. они собрали до 10,000 войска съ 15 орудіями и повели осаду острога. 20 марта они начали стрѣлять по острогу и въ ночь съ 24 на 25 число сдѣлали приступъ; но русскіе отбили ихъ и обратили въ бѣгство. Непріятель снялъ осаду и отступилъ, потерпѣвъ большой уронъ въ людяхъ: у него было взято 2 пушки, до 800 ядеръ и болѣе 80 пуд. пороха. Собранный, съ покореннаго при-амурскаго края, ясакъ и отбитые у манджуровъ трофеи Степановъ отправилъ въ Москву. Тамъ, по полученіи этихъ извѣстій, предположено было сдѣлать изъ при-амурскаго края особое воеводство, совершенно отдѣльное отъ якутскаго и нерчинскаго, но для этого ожидали окончательнаго нашего утвержденія на Амурѣ. На слѣдующій годъ (1656) Степановъ изъ кумарскаго острога поплылъ внизъ по Амуру, входилъ въ рѣку Сунгари и поднимался по ней до манджурскаго города Нингуты; награбилъ здѣсь огромное количество хлѣба и другихъ продовольственныхъ запасовъ и, отправивъ все это по нашимъ острогамъ, самъ поплылъ внизъ по рѣкѣ. У гиляковъ, противъ устья р. Амгуни, онъ построилъ косогорскій острогь, въ которомъ остался зимовать. На слѣдующій 1657 г., собравъ съ гиляковъ и наткисовъ богатый ясакъ, Стелановъ пошелъ вверхъ по Амуру; на этомъ пути онъ встрѣтилъ берега пустыми и всѣ селенія разрушенными. По призыву китайскаго богдыхана, всѣ жители съ Амура переселились внутрь Манджуріи; вольницѣ казаковъ нельзя было уже разсчитывать кормиться чужимъ добромъ: грабить было некого и, чтобы не умереть съ голоду, имъ пришлось трудиться самимъ. Степановъ былъ въ величайшемъ затрудненіи; казаки, не привыкшіе ни къ дисциплинѣ, ни къ труду, начали производить набѣги на манджуровъ и грабить ихъ. Повелѣній изъ Москвы: жить мирно съ туземцами и манджурами и отнюдь не производить набѣговъ и грабительства, казаки и вольница не слушали; на Амурѣ была полная анархія. Между тѣмъ, въ 1656 году, приказомъ изъ Москвы, воеводой въ нерчинскій край былъ назначенъ енисейскій воевода Аѳанасій Филипповичъ Пашковъ; ему же поручено было имѣть главное начальство и на Амурѣ. Пашковъ, слѣдуя на Амуръ въ 1658 году, укрѣпилъ Нерчинскъ и основалъ здѣсь главное свое мѣстопребываніе. Степанову, на Амуръ, онъ послалъ указъ и строжайшее подтвержденіе, чтобы казаки не ходили въ Манджурію, а занимались хлѣбопашествомъ и вообще чтобы они не производили набѣговъ и грабительствъ, а жили бы мирно. Не смотря на это, Степановъ съ 500 казаковъ отправился на фуражировку, вверхъ по рѣкѣ Сунгари, въ Манджурію и тамъ встрѣтился съ большою силою манджуровъ. Произошла упорная битва: 270 челов. казаковъ и съ ними Степановъ были убиты, остальные бѣжали; часть изъ нихъ вернулась въ Якутскъ, а 17 челов. въ 1661 году явились съ этимъ извѣстіемъ въ Нерчинскъ, къ воеводѣ Пашкову. Съ этихъ поръ до 1665 г. на Амурѣ не произошло ничего замѣчательнаго.

Въ 1665 г. толпа вольницы, предводительствуемая Никитою Черниговскимъ, убила въ Биринскѣ якутскаго воеводу Лаврентія Авдѣева Обухова. Боясь наказанія, Черниговскій, съ нѣкоторыми изъ своей шайки, бѣжалъ на Амуръ и поселился въ Албазинѣ, который, послѣ разгрома Степанова, былъ пустъ, какъ почти и всѣ остроги наши, основанные по Амуру Хабаровымъ и Степановымъ. Албазинъ былъ тогда главнымъ нашимъ пунктомъ на Амурѣ. Черниговскій собралъ съ окрестныхъ жителей и дауровъ ясакъ и все послалъ въ Нерчинскъ, Пашкову, извѣщая его о возобновленіи Албазина. Въ 1672 г., при урочищѣ Брюсяномъ камнѣ, близь Албазина, по желанію албазинцевъ, іеромонахомъ Гермогеномъ былъ заложенъ монастырь во имя Спаса Всемилостивѣйшаго и въ этомъ же году Пашковъ отправилъ изъ Нерчинска въ Албазинъ нѣсколько семей крестьянъ, для разведенія хлѣбопашества. Черниговскій, по представленію Пашкова, былъ прощенъ.

Во избѣжаніе столкновеній съ китайцами на Амурѣ, въ 1675 г. изъ Москвы было отправлено въ Китай посольство; посланникомъ былъ переводчикъ посольскаго приказа грекъ Никита Спофарій. Это посольство не добралось до Пекина и не имѣло никакихъ послѣдствій. На Амурѣ все было тихо.

Въ 1681 г. изъ Албазина была послана на р. Амуръ экспедиція для приведенія амгунскихъ, тугурскихъ и прибрежныхъ инородцевъ въ ясачное положеніе. Въ этихъ видахъ и были основаны на рѣкахъ Амгунѣ и Тугурѣ остроги: на Амгунѣ, при устьяхъ рѣкъ Делина и Нимелана: усть-делинскій и усть-нимеланскій, а на Тугурѣ – тугурскій. Всѣ инородцы по берегамъ этихъ рѣкъ были подчинены русскому владычеству. Такимъ образомъ, къ 1681 г. не только весь при-амурскій край составлялъ владѣніе Россіи, но, благодаря вліянію на туземцевъ изъ ачанскаго и косогорскаго остроговъ, мы, кромѣ того, владѣли бассейномъ рѣки Уссури и частью Сунгари, до горъ. Положеніе наше на рѣкѣ Амуръ въ то время было таково: главный и укрѣпленный пунктъ страны былъ Албазинъ, затѣмъ остроги по Амуру, внизъ отъ Албазина: кумарскій, зейскій, косогорскій и ачанскій; на рѣкѣ Амгуни – усть-делинскій и усть-нимеланскій, а на рѣкѣ Тугурѣ, около 100 верстъ отъ ея устья, тугурскій. Кромѣ того, по рѣкѣ Амуру находились земледѣльческія деревни и слободы: Андрюшкина Игнатина, Монастырщина, Покровская, Озерная и друг.

Въ 1684 г. весь при-амурскій край былъ названъ отдѣльнымъ албазинскимъ воеводствомъ; городу Албазину были даны особый гербъ и печать. Первымъ воеводою былъ Алексѣй Толбузинъ. Между тѣмъ китайцы и манджуры, встревоженные нашимъ сосѣдствомъ и вліяніемъ на сопредѣльныя Манджуріи страны, рѣшились выжить русскихъ съ Амура. Наши посты внизъ по рѣкѣ отъ Албазина сдѣлались первымъ предметомъ ихъ нападенія. Всѣ они были ими раззорены, а въ 1685 г. непріятельская сила, состоявшая изъ 5,000 человѣкъ, приплывшихъ на 100 судахъ, и 10,000 человѣкъ, прибывшихъ изъ Цицикора, сухимъ путемъ, съ 150 полевыми и 50 осадными орудіями, подступила къ Албазину и требовала его сдачи. 12 іюня 1685 г., послѣ того какъ албазинцы отвергли предложеніе манджуровъ о добровольной сдачѣ, началась канонада съ манджурскихъ батарей. Въ Албазинѣ было всего 450 человѣкъ гарнизона подъ начальствомъ воеводы Толбузина; недостатокъ огнестрѣльнаго оружія и снарядовъ не дозволилъ русскимъ отстоять острожекъ, и непріятельская артиллерія разрушила его. Наши вступили въ переговоры и непріятель согласился отпустить Толбузина съ его командою и жителями Албазина въ Нерчинскъ; только 25 челов. приняли предложеніе манджуровъ отдаться имъ и увлекли съ собою священника Максима Леонтьева, основавшаго въ Пекинѣ первую русскую церковь. Албазинъ былъ раззоренъ и непріятельская сила потянулась въ Айгунъ – манджурскій городъ, основанный предъ симъ ниже устья Зеи,– на правомъ берегу Амура. Не смотря однако на такой дурной оборотъ нашихъ дѣлъ въ Дауріи, сосѣднее съ нею нерчинское воеводство сдѣлало снова попытку занять Албазинъ и при-амурскій край; почему въ 1686 г., по приказанію нерчинскаго воеводы Власова, албазинскіе выходцы съ полковникомъ Аѳанасіемъ фонъ-Бейтономъ и тѣмъ же Толбузинымъ отправились на Амуръ и возобновили разрушенный Албазинъ. На берегахъ Амура снова явились наши острожки и населеніе; русскіе по прежнему начали обработывать брошенныя ими поля, а инородцы стали вносить имъ ясакъ. Въ 1687 г. хлѣбъ въ Албазинѣ продавался: рожь и овесъ по 9 коп. за пудъ, пшеница 12 коп., горохъ и конопляное сѣмя по 30 коп. Китайцы и манджуры встревожились нашимъ вторичнымъ поселеніемъ на берегахъ Амура и китайскій императоръ (богдыханъ) Каханъ-Си далъ повелѣніе во что бы то ни стало выгнать русскихъ съ Амура.Въ іюнѣ 1687 г. передъ Албазиномъ явилось манджурское войско, состоявшее изъ 8,000 человѣкъ съ 40 орудіями. Русскіе сожгли всѣ дома внѣ крѣпости, перешли въ нее и выкопали себѣ тамъ землянки; всѣхъ нашихъ въ крѣпости было 736 чел. Манджуры прикрыли свой лагерь деревянною стѣною, но русскіе частію уничтожили ее калеными ядрами и частію взорвали; тогда непріятель окружилъ свой станъ землянымъ валомъ и поставилъ на немъ пушки. 1 сентября манджуры пытались взять крѣпость приступомъ, но были отбиты съ большою потерею. Къ несчастію, между осажденными въ Албазинѣ отъ тѣсныхъ помѣщеній открылась цынга и, къ довершенію бѣдствій, храбрый воевода Толбузинъ въ сентябрѣ былъ убитъ пушечнымъ ядромъ; послѣ него начальство принялъ полковникъ Бейтонъ. Не смотря на постоянное дѣйствіе полевой и осадной манджурской артиллеріи, осада Албазина шла безуспѣишо; въ концѣ ноября непріятель перемѣнилъ ее на блокаду, а въ маѣ 1688 г. снялъ и ее и отступилъ на 4 версты. У Бейтона въ Албазинѣ оставалось только 66 человѣкъ, остальные же частію были убиты, а частію умерли отъ цынги. Непріятель по терялъ болѣе половины своего войска. Въ это критическое время внезапно пріѣхалъ изъ Пекина гонецъ съ повелѣніемъ богдыхана о прекращеніи осады Албазина, подъ тѣмъ предлогомъ, что о разграниченіи земель идутъ съ обѣихъ сторонъ переговоры. Манджуры и китайцы отступили отъ Албазина и 30 августа 1688 г. возвратились въ Айгунъ.

ГЛАВА II.

Посольство Головина и заключеніе нерчинскаго трактата въ 1689 году.– Величайшая заслуга Головина заключается въ первомъ пунктѣ трактата.– Мнѣніе китайскаго правительства.– Наше положеніе послѣ нерчинскаго трактата.

Въ Москвѣ поняли, что безъ утвержденія границъ между Россіею и Китаемъ нельзя прочно владѣть краемъ, а потому были посланы въ Пекинъ одинъ за другимъ два гонца, канцеляристы Венуковъ и Логиновъ, съ увѣдомленіемъ о начатіи переговоровъ и о назначеніи съ нашей стороны уполномоченнымъ окольничаго Ѳедора Алексѣевича Головина. Вторымъ лицомъ при переговорахъ былъ нерчинскій воевода Иванъ Астафьевичъ Власовъ; дѣлами управлялъ дьякъ Семенъ Корницкій. Съ китайской стороны были высланы 8 сановниковъ, которые прибыли въ окрестность Нерчинска съ огромной свитой и 10,000 пѣшаго и коннаго войска, подъ предлогомъ доставленія посольству съѣстныхъ припасовъ. Въ качествѣ переводчиковъ, съ китайцами были два іезуита: Жербильонъ и Перейра. Съ нашей стороны у Головина и во всемъ нерчинскомъ краѣ было менѣе 500 человѣкъ войска. При такомъ перевѣсѣ китайцевъ въ численной силѣ, Головинъ не могъ дѣлать настоятельныхъ требованій на уступку Россіи прнамурскаго края, и китайцы, вмѣсто мирныхъ переговоровъ, начали прямо грозить нападеніемъ на Нерчинскъ, если Головинъ не согласится на ихъ предложеніе: уничтожить Албазннъ и отдать всю Даурію Китаю. Головинъ протестовалъ противъ этихъ насильственныхъ дѣйствій и не соглашался на ихъ предложеніе. Тогда китайцы начали вооружать противъ насъ недавно покоренныхъ бурятъ нерчинскаго края и, вмѣстѣ съ ними готовились осаждать Нерчинскъ, въ которомъ находилось наше посольство; при этомъ свое требованіе они повторили Головину въ видѣ ультиматума.

Головинъ, находясь въ такомъ безвыходномъ положеніи, предложилъ имъ прислать проэктъ о разграниченіи. 21-го августа этотъ проэктъ былъ присланъ Головину отъ китайцевъ въ слѣдующемъ видѣ: „Граница между Россіею и Китаемъ должна идти отъ вершины рѣки Горбицы до истоковъ рѣки Уди, а отсюда по вершинамъ горъ, направляющихся къ сѣверу и оканчивающихся Чукотскимъ носомъ.“ Вмѣстѣ съ присылкою проэкта они просили немедленнаго отвѣта на него. На этотъ разъ они измѣнили смыслъ проэкта, такъ какъ въ предлагавшемся въ первый разъ условіи, въ видѣ ультиматума, на который Головинъ согласился, "граница была означена по Хинганскому хребту, до моря, а о сѣверныхъ горахъ и Чукотскомъ носѣ ничего не упоминалось.“ На эти послѣднія несообразныя требованія Головинъ не отвѣчалъ. Китайскіе уполномоченные, тщетно прождавъ 3 дня отвѣта отъ Головина и видя, что онъ никакъ не согласится съ ихъ предложеніемъ и что принудить его къ этому могутъ только военныя дѣйствія, боялись дѣлать насиліе, которое не привело бы ни къ какому результату, а только навлекло бы гнѣвъ богдыхана, и объявили Головину, что они отказываются отъ послѣдняго предложенія и желаютъ съ нимъ кончить дѣло на основаніи перваго ихъ предложенія, на которое онъ согласился. Къ этому побуждали еще китайцевъ, во-первыхъ, іезуиты и, во-вторыхъ, желаніе ихъ отстоять, во что бы то ни стало, Даурію, подъ которою они понимали всю страну по теченію Амура, до сліянія этой рѣки съ рѣкою Сунгари.

Такъ какъ ни китайцамъ, ни Головину не были хорошо извѣстны приморскія страны, и Головинъ усматривалъ, что китайцы хлопочутъ главное о Дауріи, гдѣ всѣ рѣки, вливающіяся въ Амуръ, какъ то: Зея, Бурея и друг., текутъ отъ сѣвера къ югу, то, по возобновленіи переговоровъ, онъ настаивалъ, чтобы въ трактатѣ было упомянуто о направленіи рѣкъ и чтобы страна къ морю осталась безъ разграниченія. Китайцы согласились и 26 августа 1669 г. былъ подписанъ нерчинскій трактатъ – первый и самый важный дипломатическій актъ въ сношеніяхъ Россіи съ Срединнымъ государствомъ. Первые два пунута этого трактата, относящіеся до при-амурскаго края, выражены такъ:

"Рѣка Горбица, которая впадаетъ, идучи внизъ, въ рѣку Шилку, близъ рѣки Черной, рубежъ между обоими государствами постановить; такожде отъ вершины тоя рѣки каменными (становыми) Хинганскими горами (хребтомъ), начиная отъ вершины рѣки и по самымъ вершинамъ тѣхъ горъ до вершины рѣки Уди, а далѣе, по тѣмъ же горамъ, до моря протяженнымъ, обоихъ государствъ Державу тако раздѣлитъ, яко всѣмъ рѣкамъ, малымъ и великимъ, которыя съ полуденной стороны сихъ горъ впадаютъ въ рѣку Амуръ, быти во владѣніи Ханскаго государства, тѣмъ же рѣкамъ, которыя текутъ съ другой стороны и по всѣмъ другимъ направленіямъ этихъ горъ, быти подъ Державою Царскаго Величества Россійскаго государства, и всѣ земли сущіи между тою рѣкою Удью и принятыми вышесказанными пограничными горами до моря неограничены нынѣ да пребываютъ, поелику на оныя полномоченные послы Царскаго Величества указу не имѣютъ и отлагаютъ неограниченными до иного благополучнаго времени, съ которое Царское Величество и Богдыханское Величество похощутъ о томъ послати послы посланники любительными пересылками, и тогда, или чрезъ грамоты, или чрезъ пословъ, тыи неограниченныя земли покойными и пристойными случаи успокоити и разграничити могутъ“.

Въ 3-мъ пунктѣ трактата сказано: городъ Албазинъ, который построенъ былъ со стороны Царскаго Величества, раззорить до основанія и также на Амурѣ прибывающихъ всѣхъ русскихъ людей со всѣми при нихъ запасами и пожитками перевести въ предѣлы Царскаго Величества.

Вслѣдствіе этого договора, осенью 1689 г. и весною 1690 г. всѣ люди изъ Албазина и съ Амура перешли въ Нерчинскъ, а Албазинъ былъ сожженъ манджурами до основанія.

Сибирская лѣтопись того времени такъ говоритъ объ этомъ происшествіи: „Россіяне несправедливымъ образомъ, перемогающею силою непріятелей, съ Амура вытѣснены, и что еще несправедливѣе насильственнымъ мирнымъ заключеніемъ рѣка Амуръ за китайцами осталась“ {Ежемѣсячныя сочиненія, октябрь, 1767 г., стран. 328.}.

Этотъ краткій обзоръ событій, совершившихся на рѣкѣ Амурѣ съ 1643–1689 г., ясно показываетъ, что не желаніе завладѣть и утвердиться въ бассейнѣ одной изъ величайшихъ рѣкъ, вливающихся въ Восточный океанъ, а заманчивые слухи о богатствѣ обитающихъ тамъ народовъ и жажда корысти вызвали предпріимчивыхъ завоевателей Сибири,– вольницу казаковъ и промышленниковъ,– на подвигъ завладѣнія Амуромъ. Но здѣсь наша вольница встрѣтила независимые народы, сосѣдственные сильному и устроенному государству, всегда готовому подать имъ помощь. Въ остальной Сибири эта отважная вольница не встрѣчала такихъ препятствій и потому не могла предвидѣть, что дѣйствія ея въ при-амурскомъ краѣ должны быть совершенно иныя и болѣе сообразованы съ условіями страны. „Предпріятія русскихъ на Амурѣ въ 17-мъ столѣтіи“, говоритъ Риттеръ, „могли бы имѣть важныя послѣдствія, если бы они умѣли воспользоваться завоеваніями Хабарова, которыя открыли имъ возможность проложить путь къ крайнимъ предѣламъ Азіи и основать богатую житницу“. Дѣйствительно, того и другого мы могли бы достигнуть весьма легко, а именно слѣдовало бы: а) учредить порядокъ и дисциплину между вольницей русскихъ на Амурѣ; б) прекратить разъѣзды казаковъ на грабежи къ инородцамъ и въ Манджурію; в) стараться привлекать инородцевъ къ себѣ ласковымъ съ ними обращеніемъ, строгимъ огражденіемъ неприкосновенности ихъ собственности, уваженіемъ коренныхъ ихъ обычаевъ и уничтоженіемъ сбора съ нихъ ясака; наконецъ, г) основаніемъ по берегамъ Амура и его притокамъ земледѣльческихъ поселеній.

Между тѣмъ московское правительство, сознавая всю важность открытій Пояркова и завоеваній Хабарова, посылаетъ на Амуръ, какъ мы видѣли, съ упомянутою выше цѣлью, Зиновьева. Какъ лицу, облеченному высшею правительственною властію, Зиновьеву слѣдовало бы, пользуясь любовью казаковъ къ Хабарову и уваженіемъ всѣхъ находившихся тогда на Амурѣ русскихъ, вмѣстѣ съ нимъ и съ помощію изъ Якутска и Нерчинска, установить, въ сказанныхъ видахъ, порядокъ и твердую власть на Амурѣ и направить Хабарова къ поддержанію этого. Но Зиновьевъ, увозя съ собою Хабарова, оставляетъ на Амурѣ вмѣсто него Степанова, человѣка, не понимающаго важности лежащей на немъ обязанности,– грубаго, дерзкаго и способнаго только производить грабежи и набѣги. Затѣмъ московскіе приказы, не принимая во вниманіе, что завоеваніемъ амурскаго бассейна обязаны были распоряженіямъ изъ Якутска и что поэтому якутскіе воеводы, какъ лица близко заинтересованныя въ этомъ славномъ дѣлѣ, могли бы съ большимъ вниманіемъ наблюдать за порядками на Амурѣ и съ энергіею помогать тамъ нашему водворенію и утвержденію, а также, что сообщеніе Якутска съ при-амурскимъ краемъ не можетъ быть прервано непріязненными покушеніями; вмѣсто того, чтобы оставить этотъ край, требующій установленій въ немъ порядка и непрестанной помощи, въ непосредственномъ вѣдѣніи якутскихъ воеводъ, дѣлаютъ его отдѣльнымъ, подъ управленіемъ Степанова, и черезъ это уничтожаютъ рвеніе къ нему изъ Якутска.

Послѣ Степанова этотъ край поступаетъ подъ непосредственное начальство и управленіе Пашкова, человѣка болѣе заинтересованнаго завладѣніемъ Забайкалья чѣмъ Амура. Пашковъ останавливается въ Нерчинскѣ, заботясь не о приведеніи въ порядокъ дѣлъ на Амурѣ, а объ обезпеченіи сообщенія Нерчинска съ Иркутскомъ; при-амурскій же край дѣлается пристанищемъ разбойниковъ и людей подобнаго закала. Воздвигается Албазинъ, изъ котораго, по слѣдамъ Степанова, въ сосѣднюю Манджурію отправляются партіи на грабежи. Въ это же время московскіе приказы, какъ бы довольные присылкою съ Амура награбленнаго ясака, вмѣсто того, чтобы озаботиться скорѣйшею высылкою туда надлежащей военной силы, требованной еще якутскими воеводами,– медлятъ и ограничиваются одними пустыми переговорами и отписками. Китайское правительство, усматривая постоянный хаосъ на Амурѣ и не предвидя конца набѣгамъ и грабежамъ на сосѣдственную провинцію Манджурію, находится въ необходимости принять рѣшительныя мѣры. Когда китайское войско, уничтоживъ всѣ русскіе остроги въ при-амурскомъ краѣ, подступило къ единственному остававшемуся у насъ пункту – Албазину, въ Москвѣ только тогда какъ бы опомнились и снарядили Головина съ 500 казаковъ. Головинъ, вступивъ въ Забайкалье, находитъ этотъ край не только не устроеннымъ, но и не огражденнымъ отъ безпрестанныхъ на него нападеній монголовъ. Онъ находится вынужденнымъ употребить для этого почти всю приведенную имъ силу, лишается поэтому средствъ заставить китайцевъ уважать общенародныя государственныя права, и, являясь такимъ образомъ какъ бы въ плѣну у китайцевъ,– подписываетъ нерчинскій трактатъ, по которому Россія лишается всѣхъ завоеваній Хабарова.

Все вышесказанное ясно показываетъ, что такая печальная развязка произошла единственно отъ тогдашнихъ приказныхъ правителей, а не отъ того, какъ утверждаютъ и настоящіе приказные бюрократы, что будто бы не наступила тогда еще пора для русскихъ завладѣть Амуромъ.

Но каковы бы ни были московскія приказныя ошибки и дикія своекорыстныя побужденія амурской вольницы, приведшія къ таковымъ печальнымъ для Россіи послѣдствіямъ, безпристрастное потомство должно помнить и съ удивленіемъ взирать на геройскіе подвиги самоотверженія первыхъ піонеровъ и завоевателей при-амурскаго края, часто платившихся жизнію и кровью за свое молодечество и удаль. Потомство съ признательностью сохранитъ имена ихъ, дошедшія до насъ въ сибирскихъ повѣствованіяхъ, потому что они первые проложили путь по неизвѣстной рѣкѣ, открыли существованіе неизвѣстныхъ до того времени народовъ и, хотя не оставили никакихъ свѣдѣній о главномъ обстоятельствѣ, обусловливающемъ значеніе рѣки и страны, ею орошаемой,– именно о состояніи ея устья и прибрежьевъ, но уже своимъ водвореніемъ на ея берегахъ доставили Россіи неоспоримое право къ возвращенію этой страны.

Чтобы понять вмѣстѣ съ этимъ огромную заслугу, оказанную Россіи Головинымъ, необходимо обратиться къ смыслу перваго пункта, заключеннаго имъ нерчинскаго трактата. Мы видѣли, что манджуры и туземцы подъ рѣкою Амуромъ разумѣли только ту часть рѣки, которая идетъ до устья Сунгари и знали, что только двѣ большія рѣки, Зея и Бурея (притоки Амура), вытекаютъ изъ каменныхъ, пограничныхъ горъ и текутъ на югъ. Мы видѣли также, что горы, идущія къ сѣверу отъ вершины рѣки Уди, огибающія Охотское море и оканчивающіяся Чукотскимъ носомъ, не приняты за пограничныя, а оставлены во владѣніи Россіи; слѣдовательно, граница наша, долженствовавшая идти по горамъ, изъ которыхъ выходятъ рѣки Зея и Бурея,– не могла имѣть направленіе сѣверное, а какое либо иное, съ условіемъ, что горы эти, принятыя за пограничныя, должны упираться въ море; но въ какое море: Охотское или Корейское – не обозначено; а между тѣмъ оба эти моря омываютъ прибрежья при-амурскаго бассейна. Соображая всѣ эти обстоятельства со смысломъ выраженія нерчинскаго трактата, т. е. что граница Россіи отъ верховья рѣки Горбицы должна идти по становому Хинганскому хребту до верховья рѣки Уди, а оттуда по тому же хребту до моря протяженному, и что всѣ рѣки, выходящія изъ этого хребта и идущія отъ него по всѣмъ направленіямъ кромѣ южнаго, принадлежатъ Россіи, выходитъ, что Головинъ, настоявъ на такомъ выраженіи въ трактатѣ, обусловилъ только границу собственно Дауріи; слѣдовательно, только то пространство рѣки Амура, которое принималось манджурами за Шилькаръ или Маму; все же остальное пространство бассейна рѣки Амура, до моря, оставилъ не только неопредѣленнымъ, но главное въ зависимости отъ направленія пограничныхъ горъ, верховья рѣки Уди и рѣкъ, вытекающихъ изъ этихъ горъ; а также отъ того обстоятельства, въ какое море эти горы упираются: въ Охотское или Корейское. Эти-то обстоятельства и оставили за Россіею полное право на возвращеніе отъ Китая амурскаго бассейна. Весьма естественно, что они и возродили, въ особенности въ сибирякахъ, надежду на скорое утвержденіе этой страны за Россіею. Сожалѣніе о потери при-амурскаго края распространялось въ то время еще болѣе разсказами вышедшихъ съ Амура людей: они долго не могли забыть привольнаго житья своего въ этомъ краѣ. Названіе Благословенной земли, оставшееся между потомками албазинскаго воеводства, вполнѣ говорило сибирякамъ въ пользу его. Да и могли ли албазинцы забыть землю, которую отстаивали съ такими усиліями, имѣя дѣло съ сильными тогда манджурами, покорившими Китай и всѣ сосѣдніе съ нимъ народы. Дѣйствительно, происшествія, совершившіяся тогда на Амурѣ, составляютъ рядъ безпримѣрныхъ подвиговъ русскихъ, и эти подвиги занимаютъ лучшія страницы въ исторіи колонизаціи Сибири. Что же касается до неумѣренной молвы о природныхъ богатствахъ тамошняго края, о которомъ албазинцы въ спискахъ и лѣтописяхъ своихъ отзывались съ такимъ преувеличеніемъ, то это было только влеченіе къ новому поселенію, которое безъ сомнѣнія было лучше якутскаго и сосѣдняго съ нимъ нерчинскаго края. Казакамъ въ особенности нравилась вольная безотвѣтственная жизнь: они свободно разъѣзжали по Амуру и Сунгари,– сбирали ясакъ и брали что хотѣли. Смѣлость ихъ доходила до того, что многіе изъ нихъ ходили и грабили даже во внутрь Манджуріи. Подобная жизнь была по сердцу россійской удалой вольницѣ. Въ теченіе немногихъ лѣтъ по Амуру было построено нѣсколько острожковъ, деревень, крестьянскихъ заимокъ, мельницъ и однодворокъ. При усиленныхъ военныхъ дѣйствіяхъ съ манджурами, жители этихъ селеній, раскинутыхъ на огромное разстояніе, покидали свои жилища и, для отраженія непріятеля, собирались въ главные пункты: въ кумарскій или албазинскій острогъ.

Вспоминая о дѣйствіяхъ нашихъ на Амурѣ въ описываемый періодъ времени, нельзя не упомянуть, что по географической картѣ, напечатанной при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ, граница наша показана: на востокѣ – Охотское море съ устьемъ р. Амуръ, на юго-востокѣ – рѣка Амуръ до устья Шунгала (Сунгари), на югѣ – отъ устья Шунгала по Шилькару (Амуру) и далѣе по горнымъ хребтамъ и рѣкамъ до р. Исети. Въ составъ владѣній нашихъ входили всѣ земли, завоеванныя при царяхъ Михаилѣ Ѳедоровичѣ и Алексѣѣ Михайловичѣ, и ихъ жители (кромѣ сѣверныхъ инородцевъ), какъ то: гиляки, наткисы, гольды, ачане, дучеры, дауры, тунгусы и буряты.

Китай, завладѣвъ такимъ образомъ при-амурскимъ краемъ, прервалъ сообщеніе Забайкалья съ моремъ, и Сибирь осталась вполнѣ чуждою всякому развитію. Стоитъ только внимательно взглянуть на карту Сибири, чтобы оцѣнить всю важность этой потери: полоса земли въ нѣсколько тысячъ верстъ, удобная для жизни осѣдлаго человѣка и составляющая собственно Восточную Сибирь, гдѣ сосредоточивалось и могло развиться далѣе ея народонаселеніе, а съ нимъ и жизнь края, ограничивается: на югѣ – недоступными для сообщенія цѣпями горъ и песчаными морями; на сѣверѣ: ледяными, безконечными тундрами, прилегающими къ такому же ледяному океану; на западѣ: единственными путями, чрезъ которые только и можно наблюдать и направлять ея дѣйствія къ дальнѣйшему развитію, наравнѣ съ общимъ развитіемъ нашего отечества,– путями, чрезъ которые только и возможно увеличеніе ея населенія; на востокѣ – опять недоступными для сообщенія горами, болотами и тундрами. Всѣ огромныя рѣки, ея орошающія: Лена, Индигирка, Колыма и друг., которыя при другомъ направленіи и положеніи могли бы составить благо для края,– текутъ въ тотъ же Ледовитый, почти недоступный, океанъ и чрезъ тѣ же, недоступныя для жизни человѣка, пространства.

Ясно, что край, находившійся въ такомъ положеніи, не могъ никогда и ни при какихъ обстоятельствахъ правильно развиться.

Между тѣмъ природа не отказала Восточной Сибири въ средствахъ къ этому развитію; она надѣлила ее и плодоносными землями, и здоровымъ климатомъ, и внутренними водяными сообщеніями, связывающими ее болѣе или менѣе съ остальною Россіею, и богатствами благородныхъ и друг. металловъ, – элементами, ручающимися за благоденствіе ея жителей и за ея постепенное и возможное развитіе; если только ей открыть путь, посредствомъ котораго она могла бы свободно сообщаться съ моремъ. Единственный такой путь представляетъ собою, когда-то потерянная нами, рѣка Амуръ. Эта рѣка, однако, только тогда имѣетъ ддя насъ вышесказанное значеніе, если устье ея доступно для плаванія мореходныхъ судовъ. Но на этотъ-то главный и жизненный вопросъ не было тогда обращено никакого вниманія; относительно его мы находились во мракѣ. Великій преобразователь Россіи, Петръ I; уповая, что этотъ вопросъ можетъ быть разрѣшенъ въ благопріятномъ смыслѣ и сознавая всю важность обладанія при-амурскимъ краемъ, переселилъ въ Забайкалье стрѣльцовъ и тѣмъ положилъ первое основаніе нашей силы въ преддверіи амурскаго бассейна. За нимъ, Екатерина II въ слѣдующихъ выраженіяхъ высказала важность обладанія Амуромъ: "еслибы Амуръ могъ намъ только служить, какъ удобный путь для продовольствія Камчатки и вообще нашихъ владѣній на Охотскомъ морѣ, то и тогда обладаніе онымъ было бы для насъ важнымъ“. Вотъ какъ понимали значеніе для Россія при-амурскаго края наши великіе монархи!

Китайцы, довольные тѣмъ, что горы и безлюдныя пустыни отдѣлили съ сѣвера при-амурскую Даурію отъ Якутской области, изъ которой для покоренія первой явились русскіе, ограничились лишь построеніемъ, на верхнемъ Амурѣ, айгунской крѣпости. Эта крѣпость служила оплотомъ Дауріи со стороны Забайкалья; остальную же затѣмъ частъ края они оставили безъ всякаго вниманія, имѣя въ виду, съ одной стороны, что горы и море, отдѣляющія его на сѣверо-востокѣ отъ болѣе или менѣе населеннаго нашего при-ленскаго края, служатъ вѣрною защитою отъ насъ ихъ Манджуріи. Съ другой стороны, боясь притязанія на этотъ край русскихъ, по случаю его неопредѣленности (по смыслу нерчинскаго трактата), оставили такимъ образомъ средній и нижній Амуръ съ его притоками въ томъ самомъ положеніи, въ какомъ нашелъ его Поярковъ въ 1644 году, т. е. свободнымъ.

Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ послѣ договора, русскіе, опасаясь внутреннихъ междоусобій монголовъ, пускались съ караванами черезъ Манджурію и этимъ путемъ достигали Пекина. Въ лежащихъ на пути городахъ и селеніяхъ они производили мѣновую торговлю съ манджурами. Но, по новости торговыхъ сношеніи, русскіе какъ-то не могли сойтись съ ними, отчего происходила постоянная вражда, положившая предѣлъ этимъ сношеніямъ. Послѣ убійства, сдѣланнаго русскими въ центрѣ Манджуріи, наши караваны не были туда впускаемы и должны были направляться въ Пекинъ, опять черезъ Монголію; съ этихъ поръ все было какъ бы забыто и при-амурскій край для насъ какъ бы не существовалъ. Сопредѣльное же съ нимъ наше Забайкалье сдѣлалось мѣстомъ ссылки преступниковъ и было для насъ только грозою и какимъ-то ледянымъ чудовищемъ, при воспоминаніи о которомъ трепетали въ Европѣ. Такъ проходили годы. Между тѣмъ народонаселеніе Сибири возрастало; пути, ведущіе въ нее изъ Европейской Россіи, населялись и улучшались. Владѣнія наши болѣе и болѣе распространялись отъ Якутска къ сѣверо-востоку.

Восточный океанъ съ его островами и прибрежными землями сѣверной Азіи сдѣлался въ особенности предметомъ изысканій предпріимчивыхъ казаковъ и отчаянныхъ промышленниковъ, возбуждаемыхъ жаждою обогащенія. Съ 1690 г. стала извѣстна Камчатка, немного времени спустя, открыты Курильскіе острова; въ 1710 г. получено извѣстіе о существованіи Японіи. Въ 1712 г. русскіе заняли Шантарскіе острова. Въ 1716 г. два торговыхъ дома въ Петербургѣ подали въ сенатъ просьбу о дозволеніи имъ производить торговлю съ Японіею и Остъ-Индіею; они полагали достигнуть Японіи такимъ образомъ: изъ Сѣверной Двины войти въ Ледовитый океанъ, а изъ него въ Обскую губу и затѣмъ по Оби и извѣстнымъ водянымъ системамъ Западной и Восточной Сибири, до Байкала; отсюда по рѣкамъ Селенгѣ и Шилкѣ и, наконецъ, по Амуру и Восточнымъ океаномъ, до Японіи. Просьба эта была передана генералъ-фельдцейхмейстеру Брюссу, поддерживавшему съ большимъ участіемъ это предпріятіе. Брюссъ предварительно отнесся къ тобольскому воеводѣ князю Гагарину объ истребованіи отъ нерчинскаго начальства достовѣрныхъ извѣстій о плаваніи по р. Амуръ и свѣдѣній объ Японіи. Имъ же сдѣлано было тогда особое представленіе о посылкѣ свѣдущихъ людей для ученаго описанія отдаленныхъ мѣстъ Восточной Сибири и водянаго пути въ Японію съ которою предполагалось войдти въ торговыя сношенія. Онъ находилъ, что эти сношенія принесутъ Россіи важную пользу. Обстоятельство это не имѣло, однако, никакихъ послѣдствій; всякія виды на Амуръ въ то время, когда нерчинскій трактатъ понимался иначе, были невозможны.

Между 1710 и 1720 гг. русскіе поселяются на полуостровѣ Камчаткѣ, а отсюда постепенно занимаютъ Курильскіе острова. Въ это же время учреждается постоянное плаваніе между Камчаткой и Охотскомъ; приводится въ извѣстность прибрежье Охотскаго моря между Охотскомъ и рѣками Алдамой, Удью и Тугуромъ; открываются Шантарскіе острова и начинается производство на нихъ пушнаго промысла.

Въ 1719 г., по повелѣнію Петра I, геодезисту Евреинову поручается обозрѣть южную часть Камчатки и Курильскіе острова, и наложить на чертежъ (карту). Въ 1725 г., по начертанію Петра І, Екатерина I снаряжаетъ экспедицію подъ начальствомъ командора Беринга съ лейтенантами Шпанбергомъ и Чириковымъ, для описи, извѣстнаго уже тогда чрезъ морехода изъ Камчатки Дежнева, открытаго имъ пролива между Азіею и Америкою (называемаго на картѣ Беринговымъ). Эта экспедиція привела въ извѣстность Камчатскій полуостровъ съ островами Восточнаго океана, лежащими между Камчаткою и материкомъ Америки, а равно и часть сѣверо-западнаго берега этого материка.

Вторая экспедиція Беринга, назначенная по повелѣнію императрицы Анны Іоанновны въ 1733 г., имѣла цѣлію открыть путь въ Японію и занятіе ближайшихъ къ Камчаткѣ мѣстъ Сѣверной Америки.

Вслѣдствіе этого, командоръ Берингъ и лейтенантъ Чириковъ, описывавшіе сѣверо-западный матерой берегъ Америки, вмѣстѣ съ тѣмъ указали путь русскимъ промышленникамъ въ Аляску и на Алеутскіе острова. Въ 1727 г., при императрицѣ Екатеринѣ I, отправленное въ Пекинъ посольство Саввы Владиславовича Рагузинскаго, не касалось вопроса о при-амурскомъ краѣ; не смотря на то, что китайцы настаивали на этомъ. Рагузинскій отвѣчалъ, что онъ не имѣетъ для этого полномочій, а потому все оставляетъ по прежнему.

Въ 1738–39 гг. лейтенанты Шельтишъ и Вальтонъ, бывшіе въ экспедиціи Беринга, плавали изъ Камчатки вдоль Курильской гряды и доходили до Японскихъ острововъ: Мацмая и Нипона. Во время этого путешествія они подучили свѣдѣнія отъ курильцевъ, что весьма близко отъ Мацмая, къ сѣверу, лежитъ большая земля Корафту (Сахалинъ), что на южной ея оконечности живутъ аины – народъ одноплеменный курильцамъ и, наконецъ, что эта земля находится близъ устья большой рѣки Шунгала (Сунгары – Ула), (р. Амура). Но такъ какъ Шельтингу не повѣрили, чтобы онъ былъ въ Японіи, а полагали, что они съ Вальтономъ попали на какой либо китайскій берегъ (Корея), то въ 1741 г. изъ Камчатки въ Японію былъ посланъ лейтенантъ Шпанбергъ. Онъ, по случаю открывшейся въ его суднѣ сильной течи, не дошелъ и принужденъ былъ возвратиться обратно. Вслѣдъ затѣмъ, въ 1742 г. отправился съ тою же цѣлью изъ Охотска лейтенантъ Шельтингъ; онъ достигъ сѣверной оконечности Сахалина и посылалъ въ лиманъ рѣки Амура шлюпку; отсюда, обогнувъ Сахалинъ съ сѣверо-востока, осмотрѣлъ почти весь восточный берегъ его, но по позднему времени, не достигнувъ Японіи, возвратился въ Камчатку. Вслѣдъ за этими мореплавателями начали посѣщать ближайшіе къ камчаткѣ Курильскіе острова, наши промышленники; они встрѣчались съ японцами и всегда были принимаемы ими дружелюбно. Между тѣмъ, около этого же времени, выбросило на берега Камчатки японскую джонку; спасенные съ нея японцы долгое время жили у насъ въ Верхнекамчатскѣ и потомъ были доставлены нашими промышленниками на Кѵрильскіе острова, къ японцамъ.

Эти экспедиціи и свѣдѣнія, полученныя отъ промышленниковъ и отъ находившихся у насъ японцевъ, дали намъ понятіе объ Японіи и о томъ, что Сахалинъ (Корафту) – большая земля, лежащая близъ устья большой рѣки Амуръ; что земля эта населена различными инородцами, ни отъ кого независимыми и что русскіе первые изъ европейцевъ открыли и частію описали Сахалинъ. Кромѣ того, мы имѣли тогда свѣдѣнія, доставленныя Шельтингомъ о сѣверной части амурскаго лимана, въ который онъ посылалъ шлюпку. Затрудненіе продовольствовать Камчатку было причиною того, что въ 1745 г. изъ Камчатки былъ посланъ проэктъ, въ которомъ доказывалась необходимость для Россіи обладанія Амуромъ и возможностъ возвратить его, дѣйствуя съ моря, т. е. съ устья рѣки. Такимъ образомъ, вслѣдствіе затрудненія въ перевозкѣ хлѣба и другихъ запасовъ изъ Якутска въ Охотскъ, по дорогѣ едва проходимой, послѣ многихъ лѣтъ, рѣка Аѵуръ опять возобновляется въ памяти русскихъ.

Между тѣмъ, съ увеличеніемъ числа правительственныхъ приморскихъ пунктовъ по прибрежьяѵъ Охотскаго моря и въ Камчаткѣ: Охотска, Удскаго острога, Гижиги, Большерѣцка, Тигиля и Нижнекамчатска, и съ развитіемъ промысловъ, потребность въ продовольствіи болѣе и болѣе возрастала. Попытки развести въ этихъ мѣстахъ хлѣбопашество показали, что оно, по особымъ климатическимъ условіямъ этого края, быть здѣсь не можетъ: хлѣбъ не родился.

ГЛАВА III.

Возбужденіе вопроса о рѣкѣ Амурѣ въ 1753 году.– Повелѣніе императрицы Екатерины II о заселеніи р. Амгунь въ 1777 г.– Цѣль повелѣнія.– Заключеніе Лаперуза и Браутона о лиманѣ и устьѣ р. Амуръ 1788–1793 г. Изслѣдованіе И. Ф. Крузенштерна въ 1805 году. – Его заключеніе о Сахалинѣ и устьѣ р. Амуръ. – Невыгодныя послѣдствія. – Экспедиція Хвостова и Давыдова въ 1806 году.

Важность такого предмета, какъ снабженіе продовольствіемъ обширнаго края, понуждала правительство вникнуть серьезно въ это дѣло и дать ходъ проэкту, представленному сибирскимъ губернаторомъ Мятлевымъ въ 1758 году. Мятлевъ, имѣя предписаніе о принятіи болѣе надежныхъ и выгодныхъ для казны мѣръ въ продовольствіи Охотскаго края и Камчатки, донесъ правительствующему сенату, что единственно надежная и выгодная для казны сѣра въ доставленію продовольствія въ эти края, состоитъ въ томъ, чтобы сплавлять все по р. Амуру. Сенатъ утвердилъ это представленіе и предоставилъ иностранной коллегіи войти предварительно въ сношеніе съ китайскимъ трибуналомъ и увѣрить китайское правительство, что при этомъ святость нерчинскаго трактата будетъ сохранена. На это изъ Китая не послѣдовало никакого отвѣта; между тѣмъ Мятлевъ поставилъ въ обязанность начальству Забайкальской области усилить въ ней хлѣбопашество, въ виду будущаго обезпеченія приморскихъ мѣстъ.

Въ случаѣ рѣшительнаго отказа китайцевъ на представленіе сената объ открытіи для насъ плаванія по рѣкѣ Амуру, Мятлевъ просилъ отъ селенгинскаго коменданта Якоби мнѣнія, какіе по мѣстному усмотрѣнію можно изыскать способы къ свободному сообщенію по р. Амуру: увеличеніемъ ли числа войскъ, или другими мѣрами? По важности предмета, обстоятельство это велѣно было ввѣрить одному надежному чиновнику и о содержаніи имъ этого въ тайнѣ взять отъ него подписку подъ присягою. Тайна о видахъ на Амуръ была открыта адъютанту коменданта Якоби, поручику Власову. Якоби отвѣчалъ, что онъ, управляя селенгинскимъ округомъ, не имѣетъ никакихъ свѣдѣній о нерчинскомъ краѣ, тѣмъ болѣе объ Амурѣ. Въ донесеніи же своемъ, вслѣдъ за симъ, пишетъ, что онъ получилъ нѣкоторыя свѣдѣнія отъ Владыкина, директора россійскихъ каравановъ, возвратившагося изъ Китая; онъ ему объяснилъ, что въ восточной сторонѣ амурскаго края населенія много, что земля по теченію Амура весьма плодородна, и при этомъ показывалъ полученную имъ въ Пекинѣ манджурскую карту, изъ которой видно, что на Амурѣ находятся, будто бы, города и при устьѣ – флотилія, на которой до 4,000 экипажа.

Въ слѣдующемъ затѣмъ рапортѣ сенату, отъ 21 сентября 1756 г., Якоби объясняетъ, что, по его мнѣнію, основанному на достовѣрныхъ свѣдѣніяхъ, не должно съ нашей стороны дѣлать рѣшительныхъ сношеній съ китайскимъ дворомъ относительно домогательства плаванія по р. Амуру, но прежде надобно на границахъ селенгинской и нерчинской, въ приличныхъ мѣстахъ, поставить провіантскіе магазины и заготовить хлѣбные запасы; потомъ выслать изъ Россіи достаточное число войска, снабдивъ его полнымъ вооруженіемъ и артиллеріею. Когда всѣ эти необходимыя мѣры приведутся въ исполненіе, тогда только можно будетъ обратиться къ трибуналу съ требованіемъ о дозволеніи свободнаго плаванія по Амуру. Если же со стороны китайскаго правительства послѣдовалъ бы отказъ, то тогда распорядиться построеніемъ на берегахъ р. Амура крѣпостей и редутовъ. Когда все это будетъ сдѣлано, тогда только можно ожидать успѣха, ибо китайцы, внезапно увидя многочисленную стражу, едва ли будутъ въ состояніи начать какія либо военныя дѣйствія. „Все cie“, писалъ Якоби, „будетъ стоить большихъ издержекъ, но онѣ вознаградятся важною выгодою, какая можетъ произойти отъ обезпеченія Камчатки продовольствіемъ. Можно тогда принять въ подданство Россіи и мунгалъ, что навѣрно послѣдуетъ, когда они увидятъ столько крѣпостей около мѣстъ ихъ жительства. Наконецъ если бы и случилось, что китайское правительство не согласилось на наши требованія относительно рѣки Амура, то учрежденіе крѣпостей и усиленіе войскъ все же не было бы излишне, не смотря на значительные расходы, и служило бы къ славѣ, а не къ безславію Россіи“ {Этотъ фактъ весьма замѣчателенъ тѣмъ, что, заботясь объ обезпеченіяхъ Камчатки продовольствіемъ, никто не обратилъ вниманія, возможно ли выйти изъ р. Амура и море, т. е. о положеніи его устья, о которомъ не было никакихъ свѣдѣній, и доказываетъ, что Якоби хорошо зналъ китайцевъ, съ которыми дипломатическіе переговоры безъ силы не имѣютъ мѣста и безполезны.}. Не смотря, однако, на живое участіе, какое въ то время принимали относительно р. Амура, это дѣло остановилось въ самомъ началѣ.

Мнѣніе Якоби о построеніи на Амурѣ крѣпостей къ несчастію настолько не отвѣчало мѣстнымъ тогдашнимъ обстоятельствамъ, ибо мы, вслѣдствіе различныхъ пограничныхъ столкновеній, находились съ Китаемъ въ непріязненныхъ отношеніяхъ. Въ 1757 г. совѣтникъ посольства Братищевъ, бывшій въ Пекинѣ по поводу пограничныхъ сунгарскихъ столкновеній, между прочимъ, сообщилъ о подозрѣніи китайцевъ, обратившихъ вниманіе на постройку судовъ на рѣкѣ Ингодѣ и выразившихся по этому поводу, что русскіе никогда не будутъ плавать на водахъ Амура. Якоби полагалъ, что бывшей тогда за Байкаломъ военной стражи недостаточно и что надо прислать еще 30,000 войска; но такого числа послать тогда не могли, да и продовольствовать было нечѣмъ. При такомъ положеніи дѣлъ, намъ оставалось только отстаивать собственную свою границу, растянутую на огромное пространство, и потому представленіе Якоби было оставлено.

Китайцы, между тѣмъ, видя, что мы безсильны противъ нихъ, лишаютъ насъ права свободной торговли, выговоренной нерчинскимъ трактатомъ, и посольство Кропотова, отправленное въ Пекиннъ при императрицѣ Екатеринѣ II, въ 1767 г., для улаженія несогласій съ Китаемъ, съ немаловажными усиліями, едва могло добиться отъ нихъ согласія на водвореніе съ ними торговли въ одномъ пограничномъ пунктѣ. Такимъ пунктомъ является только что основанная Кяхта; сперва она дѣлается только мѣстомъ сбыта нашихъ сибирскихъ произведеній, но черезъ весьма короткій промежутокъ времени туда везутъ и фабричныя произведенія европейской Россія, и она становится новымъ источникомъ государственнаго дохода, связываетъ болѣе тѣснымъ союзомъ нашу Сибирь съ европейскою Россіею, и поэтому дѣлается для насъ весьма важнымъ пунктомъ.

Войдя на сѣверо-востокѣ въ соприкосновеніе съ океаномъ и основавъ въ Кяхтѣ сношенія съ Китаемъ, мы устремляемъ все наше вниманіе, во-первыхъ, на сохраненіе и обезпеченіе кяхтинской торговли и на приведеніе въ порядокъ дѣлъ на прибрежьяхъ Охотскаго моря, въ Камчаткѣ и сѣверо-западной Америкѣ – новыхъ владѣніяхъ нашихъ, богатыхъ пушными товарами; во-вторыхъ, на устройство съ ними сообщенія. Но при этомъ-то послѣднемъ обстоятельствѣ мы и встрѣтили непреоборимыя природныя препятствія и увидѣли всю справедливость мнѣній о необходимости возвращенія р. Амура,– мнѣній, поданныхъ въ Камчаткѣ въ 1746 г., Мятлевымъ – въ 1753 г. и г. Якоби – въ 1756 году.

Куда безъ всякой дороги, чрезъ пустынные лѣса, горы и болота могли проникать ватаги отважныхъ промышленниковъ и казаковъ, туда нельзя было безъ дорогъ провозить значительныя тяжести и проводить большое число людей, необходимое для обезпеченія Камчатки и американскихъ владѣній. Естественно, что поэтому прежде всего необходимо было обратить полное вниманіе на устройство дороги изъ Якутска въ Охотскъ и изъ Охотска въ Камчатку. Но всѣ труды для устройства этой дороги оказались напрасными; она могла существовать только въ видѣ тропинки и сообщеніе оставалось почти такимъ же, какъ было и при началѣ занятія прибрежьевъ Охотскаго моря. Перевозить тяжести возможно было только на вьючныхъ лошадяхъ, привычныхъ къ тѣмъ дорогамъ и притомъ въ весьма кратковременный періодъ года. Дуренъ былъ путь до Охотска, но и такого нельзя было устроить изъ Охотска въ Камчатку: громадныя пустыни, горы и тундры составляли такія непреодолимыя преграды, что намъ пришлось совершенно отказаться отъ мысли имѣть туда береговой путь.

Такимъ образомъ весь Камчатскій полуостровъ, равно какъ и американскія наши владѣнія, оставались отрѣзанными отъ материка и сообщеніе съ ними иначе не могло быть какъ моремъ. Суда для этого строились въ Охотскѣ и оттуда отправлялись въ Камчатку и Америку. Охотскъ поэтому былъ главнымъ нашимъ пунктомъ сообщеній, но, какъ портъ, онъ имѣлъ важныя неудобства, потому что расположенъ при устьяхъ мелководныхъ и опасныхъ рѣкъ: Кунтуи и Охоты. Баръ рѣки Кунтуи въ малую воду доходилъ до 4-хъ футъ. Это обстоятельство, а также трудность пути между Якутскомъ и Охотскомъ, не смотря на труды и капиталы, употребленные на устройство сколько-нибудь сносной дороги, возбудили опять всеобщее воспоминаніе о потерѣ Амура, но при этомъ тогда же обратили вниманіе и на то, что его устье было еще совершенно не изслѣдовано и что еще неизвѣстно, доступно ли оно для мореходныхъ судовъ. Въ этихъ-то видахъ, въ 1775 г., императрица Екатерина II повелѣла отправить изъ удскаго острога партію казаковъ на рѣку Амгунь, чтобы основать на этой рѣкѣ поселеніе сколь возможно ближе къ. р. Амуру, съ тѣмъ чтобы изъ этого пункта производить изслѣдованіе устья рѣки и развѣдать, въ какой степени оно доступно для мореходныхъ судовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, императрица повелѣла въ случаѣ если окажется, что мореходныя суда могутъ входить въ рѣку, занять ея устье. Вслѣдствіе этого въ 1777 г. изъ удскаго острога было отправлено на Амгунь около 30 человѣкъ. Манджуры, узнавъ объ этомъ отъ инородцевъ, обитавшихъ на рѣкѣ Буреѣ, донесли въ Пекинъ. Китайское правительство съ угрозою объявило, что если русскіе не оставятъ своего предпріятія въ земляхъ еще не разграниченныхъ, то Китай прерветъ съ ними всякія торговыя сношенія въ Кяхтѣ.

Въ это время мы, во-первыхъ, не только не имѣли почти никакой военной силы за Байкаломъ, но даже лишены были возможности отправить ее туда, чтобы поддержать наше предпріятіе и заставить китайцевъ продолжать весьма выгодную для насъ кяхтинскую торговлю. Во-вторыхъ, правительство наше, имѣя въ виду при болѣе благопріятныхъ обстоятельствахъ возвратить при-амурскій край, не смотря на неоднократныя требованія китайцевъ, постоянно уклонялось отъ разграниченія его и теперь вынужденнымъ нашлось отмѣнить свое распоряженіе и обратить все вниманіе на возстановленіе дружескихъ отношеній съ Китаемъ. Послѣдняго въ то время можно было достигнуть только однимъ путемъ: именно надо было снова пожертвовать, до поры до времени, своими видами на рѣку Амуръ.

Вскорѣ послѣ этого являются въ Татарскій заливъ французы и англичане. Они приходятъ туда съ скромною цѣлью изслѣдованія его береговъ и лимана р. Амура, но съ тѣмъ вмѣстѣ, въ случаѣ благопріятныхъ условій для плаванія въ этихъ мѣстахъ, имѣютъ заднюю мысль водворить тамъ свое владычество. Такъ, въ 1783 г. французское правительство послало въ Тихій океанъ, для открытія и описи, ученую экспедицію подъ начальствомъ знаменитаго мореплавателя Лаперуза. Лаперузъ, слѣдуя вдоль Татарскаго берега къ сѣверу, въ широтѣ 51°,29'N, открылъ на этомъ берегу удобный для якорной стоянки заливъ, который, въ честь бывшаго тогда во Франціи морскимъ министромъ де-Кастри, назвалъ заливомъ де-Кастри. Въ этомъ заливѣ Лаперузъ собралъ отъ туземцевъ свѣдѣнія о сѣверной части Сахалина и устьѣ рѣки Амура. Туземцы, при начертаніи Лаперузомъ на пескѣ очерковъ матераго берега и Сахалина, постоянно проводили между ними черту и этимъ какъ бы показывали, что Сахалинъ соединяется съ материкомъ обсыхающею отмелью, и что предъ устьемъ р. Амура, впадающей въ море противъ Сахалина, лежатъ такія-же мели {Въ 1852 г., когда мы болѣе или менѣе ознакомились съ языкомъ туземцевъ при-амурскаго края и имѣли переводчиковъ, то узнали, что туземцы, чтобы показать о существованіи между двумя берегами пролива, проводятъ между ними черту, которая, по ихъ понятіямъ, означаетъ путъ, т. е. что можно проплыть на лодкѣ. Точно также воду означали черточками, т. е. что по ней можно плыть на лодкахъ во всѣ стороны.}. Но, не смотря на эти показанія туземцевъ, Лаперузъ пошелъ изъ залива де-Кастри къ сѣверу, имѣя намѣреніе чрезъ лиманъ рѣки Амура достигнуть Охотскаго моря. Чрезъ 8 миль, глубина съ 16 саж. уменьшилась до 9-ти, между тѣмъ теченія отъ сѣвера замѣчено не было, почему Лаперузъ, предполагая, что путь по этому направленію можетъ привести его къ мели, всталъ на якорь и послалъ для изслѣдованія къ сѣверу двѣ шлюпки. Эти шлюпки, придерживаясь сахалинскаго берега, прошли около 6 миль, до глубины 3 саж., которая оканчивалась отмелью, шедшею отъ сахалинскаго берега. Послѣдній отсюда казался имъ сливавшимся съ противуположнымъ матерымъ скалистымъ берегомъ и поэтому они возвратились на судно. Это обстоятельство, а равно показанія туземцевъ въ заливѣ де-Кастри, постепенное уменьшеніе глубины и бездѣйствіе теченія побудили Лаперуза оставить свое намѣреніе и заключить, что Сахалинъ соединяется съ материкомъ отмелью, покрывающеюся при приливѣ водою, что входъ въ лиманъ съ юга для мореходныхъ судовъ недоступенъ и что устье рѣки заперто мелями.

Этотъ же знаменитый мореплаватель описалъ западную, южную и юго-восточную часть Сахалина, проливъ, отдѣляющій Сахалинъ отъ острова Мацмая, названный его именемъ, и берегъ Татаріи. На всѣхъ упомянутыхъ берегахъ Лаперузъ не только не нашелъ ни одной гавани, но кромѣ залива де-Кастри – ни одного даже мѣста, сколько нибудь удобнаго для якорной стоянки.

Чрезъ 10 лѣтъ послѣ этого, именно въ 1793 г., въ Татарскій заливъ пришелъ знаменитый англійской мореплаватель капитанъ Браутонъ. Онъ пришелъ туда на бригѣ, сидѣвшемъ въ водѣ всего 10 ф. и, пользуясь тѣмъ, что для брига не требуется значительной глубины, хотѣлъ непремѣнно пройти изъ залива де-Кастри и р. Амуръ и Охотское море. Онъ пошелъ по пути Лаперуза, поднялся къ сѣверу далѣе этого послѣдняго на 6 миль и, встрѣтивъ тамъ глубину около 2 ¹/₂ саж., всталъ на якорь; но, не смотря на такую малую глубину, пролива, отдѣлявшаго Сахалинъ отъ материка, онъ не видѣлъ и ему казалось, что оба берега сливаются и образуютъ огромный заливъ. Каналъ-же, по которому онъ шелъ, оканчивался мелью, образующею у сахалинскаго берега заливъ около 3 миль ширины. Отсюда Браутонъ послалъ на шлюпкѣ помощника своего Чапмана, для окончательнаго изслѣдованія видимаго имъ къ сѣверу пространства. Чапманъ, возвратясь на бригъ, объяснилъ, что хотя между мелями онъ и находилъ значительныя глубины, но эти глубины отрывочныя, ибо онъ, слѣдуя по нимъ, постоянно упирался въ сплошную мель, тянувшуюся отъ Сахалина къ западу и соединявшуюся съ матерымъ берегомъ. Эти обстоятельства заставили Браутона оставить свое намѣреніе и сдѣлать, какъ и Лаперузъ, то же самое заключеніе, т. е., что Сахалинъ полуостровъ и что входъ въ рѣку недоступенъ для мореходныхъ судовъ, ибо устье ея заперто мелями.

Въ 1803 г. наше правительство поручило И. Ф. Крузенштерну описать сѣверную и сѣверо-восточную части Сахалина, юго-восточный берегъ Охотскаго моря, лиманъ и устье рѣки Амура. Крузенштернъ въ 1805 г., описывая сѣверо-восточный берегъ Сахалина около параллели 52° N широты, встрѣтилъ на пространствѣ болѣе 10 миль къ сѣверо-востоку отъ Сахалина признаки буруновъ и сулоя. Затѣмъ, обогнувъ сѣверную оконечность Сахалина и слѣдуя отсюда къ лиману р. Амура, 13 августа того же года онъ увидѣлъ между Сахалиномъ и матерымъ берегомъ проливъ около 6 миль ширины; принявъ его за каналъ, идущій изъ р. Амура, онъ направился въ него. Дойдя до глубины 6 сажень и не рѣшаясь на суднѣ продолжать путь далѣе, Крузенштернъ легъ въ дрейфъ и для изслѣдованія къ югу послалъ на шлюпкѣ лейтенанта Ромберга, съ приказаніемъ, чтобы онъ, достигнувъ видимаго мыса на Сахалинѣ, шелъ отъ него съ промѣромъ, поперегъ канала, къ матерому берегу. Ромбергъ, возвратясь на транспортъ, донесъ Крузенштерну, что по причинѣ сильнаго теченія отъ юга, онъ не могъ подойти къ мысу ближе 3-хъ миль, что онъ нашелъ тамъ глубину 4 саж. и что затѣмъ глубина уменьшилась до 3 ¹/₂ саж., откуда онъ и возвратился, не достигнувъ противоположнаго Сахалину матераго берега. Вода, взятая съ этого мѣста Ромбергомъ, оказалась прѣсною. Видѣнный на Сахалинѣ мысъ Крузенштернъ назвалъ мысомъ Головачева, а противоположный ему на матеромъ берегу низменный мысъ – мысомъ Ромберга. Этимъ И. Ф. Крузенштернъ окончилъ свои изслѣдованія амурскаго лимана съ сѣвера. „Сильныя теченія,. встрѣченныя мною въ этихъ мѣстахъ“, говоритъ Крузенштернъ, „опасенія, чтобы дальнѣйшими изслѣдованіями не навлечь подозрѣніе китайскаго правительства и тѣмъ не повредить кяхтинской торговлѣ и наконецъ опасеніе, чтобы не столкнуться съ китайскою силою, наблюдавшею за устьемъ р. Амура, о чемъ предупреждали меня въ Камчаткѣ {Подобныя свѣдѣнія въ Камчаткѣ вѣроятно были основаны на свѣдѣніяхъ, полученныхъ Владыкинымъ въ Пекинѣ въ 1756 г., о китайской флотиліи и четырехтысячномъ экипажѣ, оберегающемъ будто бы устье Амура.}, были причинами, что я не въ точности исполнилъ данныя мнѣ инструкціи“. Оставивъ такимъ образомъ дальнѣйшія изслѣдованія лимана, Крузенштернъ пошелъ въ Петропавловскъ и оттуда обратно въ Кронштадтъ.

Изъ этой своей описи амурскаго лимана и изъ описей Лаперуза и Браутона И. Ф. Крузенштернъ рѣшительно заключилъ: –

а) Что нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что Сахалинъ полуостровъ, а потому и плаваніе изъ Татарскаго залива въ амурскій лиманъ невозможно.

б) Что амурскій лиманъ усѣянъ мелями.

в) Что устье р. Амура должно весьма близко находиться къ мысамъ Головачева и Ромберга.

г) Что прибой и сулой, замѣченные у восточнаго берега Сахалина въ 52° сѣверной широты, должны означать баръ какой либо большой рѣки или однаго изъ рукавовъ рѣки Амура, и, наконецъ

д) что на берегахъ Сахалина и Татарскаго залива нѣтъ гавани {**) Поэтому на всѣхъ морскихъ картахъ до 1857 г. показывался Сахалинъ полуостровомъ, а берега Татарскаго залива – прямыми скалистыми и неприступными.}.

За Крузенштерномъ, въ 1806 г., по распоряженію полномочнаго посла Рязанова, были посланы изъ Охотска къ Курильскимъ островамъ и къ южной оконечности Сахалина, лейтенанты Хвостовъ и Давыдовъ. Офицеры эти, придя въ заливъ Анива, на южной оконечности Сахалина, вслѣдствіе секретныхъ приказаній Рязанова, оставили тамъ, для заявленія о занятіи русскими Сахалина, 5 человѣкъ матросовъ. Эти матросы впослѣдствіи перешли на рѣку Тыми, гдѣ жили осѣдло и послѣдній изъ нихъ, Василій, умеръ въ исходѣ 1847 года. На пути изъ Анивы, Хвостовъ и Давыдовъ шли вдоль восточнаго берега Сахалина и осмотрѣли его. Во время пребыванія этихъ офицеровъ на Сахалинѣ, тамъ не было ни однаго японца и туземцы говорили имъ, что японцы къ нимъ не ходятъ, что они никому ясака не платятъ {Свѣдѣніе объ экспедиціи Шельтинга къ Сахалину, а равно и рапортъ Хвостова и Давыдова начальнику Охотска, отъ 10 октября 1806 г. я видѣлъ въ 1849 г. въ архивѣ охотскаго порта; указалъ мнѣ ихъ бывшій тогда начальникомъ порта Н. В. Вонлярлярскій.}.

Судя по этимъ даннымъ и по свѣдѣніямъ о посѣщеніи Сахалина Шельтингомъ, оказывается, что русскіе были первые изъ европейцевъ, подходившіе къ Сахалину; они описали почти всѣ берега его, и наконецъ были первые поселившіеся на Сахалинѣ.

Эти факты весьма знаменательны для Россіи въ томъ отношеніи, что они представляютъ законное и безспорное право Россіи на обладаніе Сахалиномъ {Г. Буссе, въ описаніи своемъ сахалинской экспедиціи, а равно и нѣкоторыя другія личности, не признаютъ за Россіею права на обладаніе о-мъ Сахалиномъ, выставляя противъ этого то, что экспедиція, совершенная Хвостовымъ и Давыдовымъ, не признана будто бы правительствомъ со всѣми ея послѣдствіями. Но здѣсь всѣ эти личности жестоко ошибаются, забывая, что правительство наше протестовало только лишь противъ грабежей и насилій, произведенныхъ въ эту экспедицію Хвостовымъ и Давыдовымъ на Курильскихъ островахъ, принадлежавшихъ Японіи, но оно никогда не отвергало фактовъ, дававшихъ намъ право на владѣніе островомъ Сахалиномъ, потому что русскіе первые описали его берега: именно Шельтингъ въ 1742 г. и Хвостовъ и Давыдовъ въ 1806 г; русскіе также первые заняли Сахалинъ въ 1806 г., когда еще японцевъ тамъ и не было. Эти факты наше правительство признавало и не отвергало никогда, слѣдовательно и оставило за собою право на обладаніе островомъ Сахалиномъ. Въ виду этихъ-то совершившихся событій подобныя разсужденія г. Буссе и другихъ, неправильны.}.

Положительныя заключенія такихъ авторитетныхъ и знаменитыхъ европейскихъ мореплавателей, каковы: Лаперузъ, Браутонъ и Крузенштернъ, о невозможности для мореходныхъ судовъ входа въ лиманъ и устье рѣки Амуръ съ сѣвера и юга, о неимѣніи гаваней на прибрежьяхъ Татарскаго залива и, наконецъ, о вліяніи на р. Амуръ китайскаго правительства, охранявшаго будто бы ея устье значительною флотиліею (съ 4000 людей), весьма естественно возродили вопросъ, для чего намъ добиваться обладанія рѣкогю, которая не имѣетъ сообщенія съ моремъ и поэтому представляетъ для насъ такое же ничтожное значеніе, какое имѣютъ многія рѣки, орошающія восточную нашу Сибирь? Для чего намъ еще пріобрѣтеніемъ при-амурскаго края распространять и безъ того уже растянутую нашу границу съ Китаемъ, когда утвердившееся его вліяніе на этотъ край будетъ вредить только выгодной для государства кяхтинской торговлѣ? Наконецъ, къ чему намъ этотъ край, когда на прибрежьяхъ его нѣтъ ни одной гавани? И дѣйствительно, если бы упомянутыя заключенія знаменитыхъ мореплавателей были безошибочны, то благоразуміе и выгоды наши требовали бы оставитъ этотъ край безъ вниманія. Для насъ было бы все равно, гдѣ бы ни была проведена граница наша съ Китаемъ, лишь бы она была только южнѣе устья рѣки Уди, при которомъ находился нашъ постъ съ значительнымъ поселеніемъ.

И такъ, весь вопросъ состоялъ въ томъ, справедливы или несправедливы заключенія европейскаго авторитета знаменитыхъ мореплавателей? Но кто могъ тогда заподозрить ошибочность заключенія такого авторитета? Кто могъ поднять тогда завѣсу спущенную имъ на этотъ край? Наконецъ кто могъ сомнѣваться въ ошибочности донесеній Владыкина, Якоби (въ 1756 г.) и затѣмъ миссіи нашей изъ Пекина, что будто бы народы, обитающіе въ при-амурскомъ краѣ находятся въ болѣе или менѣе цивилизованномъ состояніи, что они зависятъ отъ Китая и управляются особыми вассальными Китаю князьями, которые ѣздятъ въ Пекинъ и женятся на китайскихъ царевнахъ {См. Статистическое и политическое описаніе Китайской Имперіи. Архмандрита Іакинфа. 1842 г., часть 2-я, стран. 30-я.}?

ГЛАВА IV.

Появленіе на нашихъ картахъ невѣрной границы съ Китаемъ. – Причина невниманія нашего къ этому обстоятельству.– Изслѣдованіе восточнаго берега Охотскаго моря и сообщенія его съ Якутскомъ. – Ѳоминъ, Сарычевъ и Кузьминъ. – Экспедиція каштана Литке.– Положеніе наше на Восточномъ океанѣ, въ Охотскѣ и Петропавловскѣ.– Различныя мнѣнія о Камчаткѣ – появленіе въ нашихъ моряхъ китобоевъ.– Ихъ дѣйствія.– Заключеніе трактата между англичанами и китайцами, 1840–1844 г.

Вполнѣ довѣряя упомянутымъ въ предыдущей главѣ заключеніямъ знаменитыхъ мореплавателей о р. Амуръ, о прибрежьяхъ Татарскаго залива и свѣдѣніямъ, доставленнымъ нашею миссіею изъ Пекина, мы оставались, весьма естественно, совершенно равнодушными къ при-амурскому краю; но все-таки упорно отклоняли предложеніе китайцевъ о разграниченіи этого края. Не смотря на это, на географическихъ картахъ стала появляться граница наша съ Китаемъ, отъ верховьевъ рѣки Уди къ востоку, до Тугурской губы. Граница эта сначала явилась на англійскихъ и нѣмецкихъ картахъ, а впослѣдствіи и мы нанесли ее на свои, перепечатывая послѣднія съ иностранныхъ изданій. Мы дѣлали это, совершенно забывая, что, на основаніи 1-го пункта нерчинскаго трактата 1689 г., здѣсь нельзя было означать какой либо пограничной черты, и смотрѣли на это равнодушно, вѣроятно потому, что давали полную вѣру упомянутому заключенію европейскаго авторитета о недоступности съ моря рѣки Амуръ и ея лимана; при чемъ, конечно, при-амурскій край становился для насъ совершенно безполезнымъ. Между тѣмъ, перепечаткою невѣрныхъ картъ, мы какъ бы признавали, что вся страна къ югу отъ произвольно-проведенной на нихъ пограничной черты принадлежитъ Китаю, и не жалѣли этого, потому что вѣрили такимъ сказкамъ, какъ напримѣръ: будто китайцы имѣютъ въ при-амурскомъ краѣ значительныя силы для его охраненія, или, еще лучше, что на нижнемъ Амурѣ находятся города и крѣпости, каковы Тонденъ-каженъ и друг. {Какъ означено на картѣ, приложенной къ описанію Китая Архимандр. Іакинфа, 1842 г.}.

Другою причиною нашего равнодушія къ этому краю было то обстоятельство, что моря, которыя его омываютъ съ сѣверо-востока и востока, а также Тихій океанъ, были еще чужды промышленному и коммерческому движенію, а сопредѣльныя съ нимъ страны: Китай и Японія были заперты для европейцевъ.

Берингово, Камчатское и Охотское моря въ то время еще не посѣщались китобоями, ихъ бороздили только одни наши транспорты, перевозившіе изъ Охотска продовольствіе въ Камчатку и сѣверо-американскія наши колоніи. Возникновеніе настоящаго коммерческаго движенія въ Тихомъ океанѣ намъ казалось тогда весьма отдаленнымъ, или, лучше сказать, невозможнымъ и въ будущемъ. Мы никакъ не могли тогда и думать, что Англія откроетъ для торговли Китай и вмѣстѣ съ Сѣверо-Американскими Штатами создастъ на Тихомъ океанѣ коммерческое движеніе. По настоящему, если бы мы слѣдовали планамъ Петра I и Екатерины II, починъ въ этомъ дѣлѣ долженъ былъ принадлежать Россіи. Утвердись мы нѣсколькими десятками лѣтъ ранѣе въ при-амурскомъ и при-уссурійскомъ краѣ, англичане и американцы не обошли бы насъ, заводя торговлю съ Китаемъ.

Теперь интересно оглянуться назадъ и прослѣдить, что мы дѣлали въ то время и принимали ли какія нибудь мѣры, чтобы предупредить Англію и Америку, или, по крайней мѣрѣ, чтобы не остаться безучастными въ ихъ предпріятіи? Отвѣтъ коротокъ: мы не только ничего не дѣлали въ этомъ направленіи, но даже и не стремились заселить и пріучить къ осѣдлой жизни наши восточныя владѣнія; что же касается при-амурскаго края, мы его не трогало, боясь этимъ раздражить китайское правительство; а оно, въ свою очередь, не обращало вниманія на этотъ край, опасаясь насъ раздражить. Вотъ какой странной политики держались тогда обѣ стороны; мудрено при этомъ было что нибудь сдѣлать.

Оставивъ такимъ образомъ при-амурскій край Китаю, мы имѣли въ Камчаткѣ и Охотскѣ такую ничтожную силу, которая могла бы только содержать въ порядкѣ обитавшія въ этихъ мѣстахъ кочевыя племена, а именно: тамъ у насъ было 500 человѣкъ морскихъ чиновъ и 2 сотни казаковъ, при 3-хъ транспортахъ, служившихъ для снабженія продовольствіемъ чрезъ Охотскъ – Петропавловска, Нижне-Камчатска, Тигиля, Большерѣцка и Гижиги. Для охраненія нашихъ сѣверо-американскихъ колоній положено было посылать изъ Кронштадта военное судно, но это распоряженіе съ 1820 г. было отмѣнено и россійско-американской компаніи предоставлено самой охранять свои колоніи. Для снабженія же охотскаго и петропавловскаго портовъ коммисаріатскими, кораблестроительными и артиллерійскими запасами и матеріалами, туда, не мѣрѣ надобности, посылался изъ Кронштадта года чрезъ 3 или 4 транспортъ. Въ видахъ основанія производительной осѣдлости, а равно и для развитія въ камчатскомъ и охотскомъ краяхъ торговли, въ Камчатку и охотскій край переселены были изъ Восточной Сибири крестьяне-земледѣльцы, и порта: Петропавловскъ и Охотскъ объявлены порто-франко. Для поощренія туземцевъ къ огородничеству и хлѣбопашеству, имъ были дарованы весьма значительныя пособія. Начальникамъ края и служившимъ въ ономъ офицерамъ дарованы были особыя преимущества, заключавшіяся въ награжденіи слѣдующими чинами и пенсіонами за 5-ти и 10-тилѣтнюю службу.

Всѣ старанія правительства создать изъ Петропавловска и Охотска надлежащіе порта на востокѣ, которые могли бы быть обезпечены на мѣстѣ, оставались тщетными, ибо сама природа поставила къ тому непреоборимыя препятствія. Хлѣбопашество ни въ камчатскомъ, ни въ охотскомъ краѣ, по климатическимъ и почвеннымъ условіямъ и по весьма правильно веденному, цѣнному, пушному промыслу, вознаграждавшему гораздо значительнѣе труды нежели земледѣліе, не привилось и не существовало. Хлѣбъ родился только на бумагахъ и въ канцеляріяхъ, въ дѣйствительности же его не только не было для продовольствія упомянутой ничтожной силы, но и для пропитанія переселенныхъ съ этою цѣлію крестьянъ. Мука и все необходимое доставлялось въ Охотскъ изъ Якутска на вьючныхъ лошадяхъ, по цѣнамъ неимовѣрно высокимъ {Пудъ ржаной муки болѣе 3 р. 50 к. сер., масло отъ 20 до 25 р. и т. д.}, а изъ Охотска отвозилось въ Камчатку на казенныхъ транспортахъ. По этимъ причинамъ для Камчатки необходимо было существованіе Охотска.

Въ россійско-американскихъ колоніяхъ также невозможно было разведеніе хлѣбопашества, а потому съ этою и промышленною цѣлію компанія заняла заливъ Бодего, лежащій въ сѣверной Калифорніи. Это занятіе могло бы имѣть важное послѣдствіе, но компанія, дѣйствуя въ ограниченномъ объемѣ коммерческаго своего предпріятія, не воспользовалась тогда почти свободнымъ положеніемъ западнаго берега Калифорнія. Занявъ узкую полосу земли около залива Бодего, она не шла далѣе отъ моря, во внутрь страны и къ югу, съ тѣмъ, чтобы сдѣлать эти мѣста житницею для своихъ колоній и Камчатки. Попытка ея развести хлѣбопашество у моря, на полосѣ земли, подверженной вліянію морскихъ тумановъ, оказывалась не совсѣмъ удовлетворительною; между тѣмъ какъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ моря дѣвственная, прекрасная почва и климатъ давали неимовѣрный урожай.

Владѣнія компаніи ограничивались здѣсь маленькимъ селеніемъ Россъ, въ который компанія ввозила изъ Ситхи отслужившихъ срокъ или неспособныхъ къ работѣ своихъ промышленниковъ. Изъ Росса компанія получала, однако, мясо, огородныя овощи и т. п.; хлѣбъ же, масло, свѣчи и проч. ввозили въ колонію изъ Якутска чрезъ Охотскъ; а потому, не смотря на болѣе и болѣе обнаруживавшіяся неудобства охотскаго порта, онъ все таки былъ необходимъ и для компаніи, такъ же какъ для Камчатки.

Въ Охотскѣ не было ни однаго начальника, который бы не представлялъ правительству о необходимости перенести портъ въ другое мѣсто, потому что рѣдкое изъ судовъ охотской флотиліи плавало тамъ обыкновеннымъ порядкомъ; всѣ они, почти каждый годъ, валялись на охотскомъ барѣ или на охотскихъ кошкахъ, гдѣ часто и погибали. Это обстоятельство понудило правительство пріискивать мѣсто на берегу Охотскаго моря, для устройства порта, лучшаго нежели Охотскъ; но вмѣстѣ съ тѣмъ имѣлось въ виду устроить и болѣе удобное сообщеніе съ Якутскомъ, такъ какъ существовавшая дорога отъ Якутска къ Охотску была далеко неудовлетворительна.

Двѣ системы рѣкъ: а) Алданъ съ Маей и Алдамой, и б) Алданъ съ Учуромъ и Удью представляли, казалось, возможность устройства сообщенія Якутска съ восточнымъ берегомъ Охотскаго моря, гораздо лучше существовавшаго пути отъ Якутска до Охотска, ибо рѣка Мая, впадающая въ рѣку Алданъ, которая, въ свою очередь, впадаетъ въ рѣку Лену,– подходитъ на разстояніе около 150 верстъ къ рѣкѣ Алдамѣ, впадающей въ Охотское море въ 56° широты. Рѣка же Учуръ, впадающая также въ рѣку Алданъ, подходитъ на такое же разстояніе къ рѣкѣ Уди, вливающейся въ Охотское море въ 54° широты. Изъ этихъ системъ рѣкъ была принята первая система, потому что, по тщательной описи и изслѣдованію капитановъ Ѳомина и Сарычева, Удская губа оказалась совершенно неудобною для устройства порта; Алданскій же заливъ, повидимому, представлялся для этого лучшимъ мѣстомъ. Для этой цѣли отъ урочища Нелькинъ,– пункта на рѣкѣ Маѣ, ближайшаго къ рѣкѣ Алдамѣ, и начали къ этой рѣкѣ вести дорогу, а по берегамъ рѣки Маи селить крестьянъ. Для устройства этой дороги и населенія по рѣкѣ Мая, много было употреблено труда и капитала (болѣе 600 т. р. сер.), но всѣ усилія оказались тщетными. Горы, болота, горные ручьи и рѣчки, а также климатическія условія представляли непреоборимыя препятствія. Осѣдлость по берегамъ рѣки Маи, по тѣмъ же климатическимъ условіямъ и почвѣ (болота, камни, дресва и проч.), не прививалась: хлѣбъ пропадалъ, люди умирали съ голоду и отъ болѣзней. Плаваніе по рѣкѣ Маѣ, по случаю быстрыхъ теченій и шиверовъ, было не только неудобно, но не безопасно. Единственныя на всемъ восточномъ берегу, между Охотскомъ и Тугуромъ, заливы Алдамскій и лежащій отъ него къ югу Аянскій, по строгимъ наблюденіямъ и изслѣдованіямъ Сарычева, Ѳомина и затѣмъ Кузьмина, оказались совершенно неудобными къ устройству порта. Между тѣмъ, свѣдѣнія, собранныя Кузьминымъ отъ удскихъ тунгусовъ, показывали, что инородцы, занимавшіе низовья рѣки Амура, находятся въ независимомъ отъ Китая положеніи, и что устья рѣки Амура должны быть доступны для входа въ него судовъ съ моря. Наконецъ, разсказы якутскихъ купцовъ, которые вели торговлю съ удскими и тугурскими тунгусами, давали поводъ сомнѣваться въ справедливости заключенія объ устьѣ рѣки Амуръ гг. Лаперуза, Браутона и Крузенштерна и въ справедливости донесенія нашей миссіи изъ Пекина о положеніи при-амурскаго края и обитавшихъ въ немъ народовъ. Эти обстоятельства и всѣ сдѣланныя попытки къ устройству сообщенія Якутска съ берегомъ Охотскаго моря возбудили сожалѣніе о потерѣ рѣки Амуръ и ясно показывали, что только эта рѣка можетъ открыть удобный путь изъ Сибири къ океану.

Въ 1828 и 1830 гг. начальникъ байкальской флотиліи П. С. Лутковскій {Нынѣ адмиралъ, членъ адмиралтействъ-совѣта.} и капитанъ Кузьминъ просиди дозволенія у генералъ-губернатора Ловинскаго спуститься изъ Нерчинска по Амуру, въ видахъ ознакомленія съ рѣкою, ея устьемъ и обитающими по ея берегамъ народами. Вслѣдствіе этого предложенія, съ 1830 до 1832 года происходила объ этомъ предметѣ переписка генералъ-губернатора Ловинскаго съ Петербургомъ, указывавшая всю важность этихъ изслѣдованій. Не смотря на то, что директоръ азіатскаго департамента министерства иностранныхъ дѣлъ, Родофиникинъ, горячо сочувствовалъ этому дѣлу, дозволенія спуститься по Амуру не только не было, но еще замѣчено было генералъ-губернатору, что „дѣятельность его въ Сибири должна быть единственно направлена для поддержанія и охраненія дружественныхъ отношеній нашихъ съ Китаемъ, необходимыхъ для развитія кяхтинской торговли; подобное же съ нашей стороны предпріятіе можетъ весьма повредить этимъ отношеніямъ, а потому оно и не можетъ быть допущено“.

Между тѣмъ, въ 1826 году отправлялась изъ Кронштадта ученая экспедиція капитана Литке (нынѣ графа). Она могла бы разрѣшить, въ какой степени справедливы сейчасъ сказанныя свѣдѣнія гг. Ѳомина и Кузьмина, а также заключенія авторитета европейскихъ знаменитыхъ мореплавателей объ устьѣ рѣки Амуръ; но, по случаю ученыхъ изслѣдованій, чрезъ которыя капитанъ Литке пріобрѣлъ европейскую извѣстность и по другимъ неблагопріятнымъ обстоятельствамъ, онъ не зашелъ въ Охотское море {Въ инструкціи, данной Ѳ. П. Литке отъ адмиралтейскаго департамента, сказано: „послѣ описи Чукотской земли съ Анадырскою губою и восточнаго берега Камчатки, до мыса Лопатки, вы имѣете отправиться въ Охотское море и отъ сѣверной оконечности полуострова Сахалина до Удской губы подробно описать берега и всѣ бухты“ (т. е. и амурскій лиманъ).}. Его экспедиція, между тѣмъ, была послѣдняя, которая имѣла всѣ средства обнаружить всю неосновательность и фальшивость, распространившихся тогда между моряками и всѣми вліятельными лицами правительства, убѣжденій объ устьѣ р. Амуръ и его лиманѣ. Послѣ этой экспедиціи, правительство не обращало болѣе вниманія на эти мѣста. Затративъ много труда и капитала, безъ всякой пользы, на устройство пути изъ Восточной Сибири къ прибрежью Охотскаго моря и не предвидя еще настоящаго движенія въ Тихомъ океанѣ, правительство охладѣло не только къ при-амурскому краю, который требовалъ тщательныхъ изслѣдованій и снаряженія особыхъ экспедицій, но и къ существовавшимъ тогда нашимъ владѣніямъ въ этомъ океанѣ. Петропавловскъ, не смотря на дарованныя ему преимущества и употребленные капиталы, для возрожденія тамъ торговли и полезной осѣдлости, не двигался впередъ ни на шагъ; онъ оставался все той же ничтожной деревней. Воды Авачинской губы, въ которой расположенъ этотъ портъ, бороздили только одни казенные транспорты, приходившіе изъ Охотска съ мукой, съ казенными продовольственными запасами и съ прикащиками якутскихъ купцовъ. Послѣдніе привозили ничтожное количество дрянныхъ товаровъ, служившихъ большею частію для вымѣна отъ туземцевъ соболей. Чрезъ 3 или 4 года являлся въ Петропавловскъ транспортъ изъ Кронштадта съ коммисаріатскими, артиллерійскими и кораблестроительными запасами для команды и портовъ охотскаго и петропавловскаго. Камчадалы и инородцы береговъ Охотскаго моря оставались все тѣми же звѣроловами. Сельскохозяйственная производительность не только къ нимъ, но и къ переселеннымъ сюда съ этою цѣлію изъ Сибири крестьянамъ рѣшительно не прививалась. Крестьяне, вскорѣ же послѣ прибытія въ Камчатку и на берега Охотскаго моря, бросали хлѣбопашество и дѣлались такими же звѣроловами, какими были и туземцы.

Пустынныя, бездорожныя, гористыя и тундристыя мѣстности, на огромное пространство отдѣлявшія охотскій край и Камчатскій полуостровъ отъ центра управленія Сибирью, климатическія и другія условія этой страны, препятствовавшія къ устройству сколько нибудь сносныхъ внутреннихъ сообщеній, дѣлали то, что даже всѣ благонамѣренныя представленія начальниковъ Камчатки, клонившіяся, напримѣръ, къ отстраненію причинъ весьма быстро уменьшавшагося туземнаго населенія (отъ занесенія русскими въ этотъ край заразительныхъ болѣзней), были ничѣмъ инымъ, какъ гласомъ вопіющаго въ пустынѣ. Переписка изъ Камчатки не только съ Петербургомъ, но и съ Иркутскомъ, котораго она составляла какъ бы уѣздъ, длилась десятки лѣтъ {Такъ напримѣръ: начальникъ Камчатки, Петръ Ивановичъ Рикордъ, въ 1810 г. просилъ разрѣшенія построить госпиталь, по присланному плану. Планъ этотъ разсматривался болѣе 20 лѣтъ, было сдѣлано нѣсколько самихъ пустыхъ вопросовъ, вслѣдствіе сдѣланныхъ на этомъ планѣ особенныхъ приспособленій по мѣстнымъ условіямъ. Между тѣмъ, лѣсъ и другіе матеріалы, заготовленные для госпиталя, сгнили, такъ что, когда чрезъ 22 года начальнику Камчатки, Голенищеву-Кутузову (въ 1832 г.), разрѣшено было, наконецъ, построить этотъ госпиталь, то все уже сгнило и строить его было не изъ чего.}; несоблюденіе какой либо пустой, ничтожной формальности возбуждало въ канцеляріяхъ множество запросовъ. Эти и т. п. причины уничтожили всякую энергію въ самыхъ усердныхъ и благонамѣренныхъ начальникахъ, почему какъ они, такъ и всѣ служившіе въ Камчаткѣ и Охотскѣ, думали главное лишь о томъ, какъ бы поскорѣе выжить установленный до закону срокъ для полученія привиллегій. Вся сила наша въ Петропавловскѣ состояла изъ 100 челов. морскихъ чиновъ и 100 казаковъ; эти люди составляли гарнизонъ, полицію и рабочихъ, не только для Петропавловска, но и для всей Камчатки. Для защиты же порта съ моря былъ деревянный брустверъ, вооруженный десятью орудіями малаго калибра. Охотскъ, какъ складочный пунктъ для Камчатки и нашихъ американскихъ колоній, не смотря на всѣ старанія правительства къ его улучшенію и разведенію около него полезной сельскохозяйственной осѣдлости, представдялъ такую же ничтожную деревню, какъ и Петропавловскъ. Сельскохозяйствемная осѣдлосгь въ охотскомъ краѣ, подобно какъ и въ Камчаткѣ, не привилась.

По всѣмъ изложеннымъ причинамъ и въ виду того, что охотскій край и въ особенности Камчатскій полуостровъ навсегда должны быть считаться отрѣзанными отъ метрополіи, правительство смотрѣло на этотъ край какъ на необходимое зло, которое надобно было сносить, потому что въ краѣ находилось до 10,000 инородцевъ, подданныхъ Россіи. Вмѣстѣ съ этимъ, между нашими моряками, приходившими на транспортахъ изъ Кронштадта, сложились о Камчаткѣ два совершенно противоположныя мнѣнія: одни полагали, что Петропавловскъ не можетъ быть надлежащимъ для Россіи портомъ на Восточномъ океанѣ; другіе же, напротивъ, утверждали, что Камчатка, какъ страна, возсѣвшая надъ океанами и имѣющая превосходную гавань – Авачинскую губу, представляетъ для Россіи все, что только можемъ мы желать на отдаленномъ своемъ востокѣ, и что для подкрѣпленія Камчатки стоитъ только намъ занять какой нибудь изъ острововъ, ближайшій къ тропикамъ и Петропавловску (Ѳ. П. Литке указывалъ на о-въ Боникъ-Сима), и снабжать Петропавловскъ и Камчатку продовольствіемъ изъ Маниллы (какъ представлялъ А. А. Зеленой, бывшій министръ государственныхъ имуществъ). Это послѣднее мнѣніе о важности значенія для Россіи Петропавловска до англо-французско-турецкой войны раздѣляли тогда всѣ высокопоставленныя правительственныя лица и нѣкоторые изъ генералъ-губернаторовъ Восточной Сибири; въ особенности же въ этомъ былъ убѣжденъ генералъ-губернаторъ Н. Н. Муравьевъ (графъ Амурскій). Упомянутая война доказала всю фальшивость и полную несостоятельность этого воззрѣнія и убѣжденія.

Вотъ каково было тогда наше положеніе на отдаленномъ востокѣ; оно, впрочемъ, гармонировало съ тѣмъ мертвымъ состояніемъ, которое царствовало въ то же время и на омывавшемъ ихъ Восточномъ океанѣ. Воспоминаніе о при-амурскомъ краѣ носилось только въ легендахъ, между сибиряками.

Въ началѣ 1840 годовъ, являются въ Охотское, Берингово и Камчатское моря цѣлые флоты отважныхъ и дерзкихъ китобоевъ и вывозятъ каждый годъ изъ нашихъ морей на десятки миліоновъ піастровъ произведеній китоваго промысла. Въ то же время англичане объявляютъ Китаю войну и заставляютъ эту гордую и недоступную націю заплатить огромную контрибуцію и открыть для европейской торговли 5 портовъ своихъ. Насъ не включили въ число другихъ европейцевъ, потому что мы вели уже торговлю съ Китаемъ черезъ Кяхту. Шангай, весьма близкій къ при-амурскому краю, дѣлается главнымъ пунктомъ европейской торговли съ Китаемъ. Правительство наше, застигнутое этимъ внезапнымъ и быстрымъ переворотомъ на отдаленномъ востокѣ и не имѣя тамъ ни надлежащаго опорнаго пункта, ни надлежащей силы, находится вынужденнымъ оставаться равнодушнымъ какъ къ этому движенію, такъ равно и къ донесеніямъ о дерзкихъ поступкахъ китобоевъ. Послѣдніе грабили не только наши прибрежья, но заходили и въ самый Петропавловскъ, разбивали тамъ караулъ и разбирали на дрова батареи; по прибрежьямъ жгли лѣса, грабили жителей и били въ бухтахъ дѣтенышей китовъ, истребляя такимъ образомъ этихъ животныхъ въ нашихъ моряхъ. Правительство утѣшало себя тѣмъ, что по крайней хѣрѣ Восточная Сибирь наша, по невозможности входа въ рѣку Амуръ, защищена отъ всякихъ враждебныхъ на нее покушеній съ моря.

Внезапное торговое и промышленное движеніе въ Восточномъ океанѣ,– движеніе, въ которомъ еще по мысли Петра I и Екатерины II, Россія должна была принять участіе, и продажа въ то же время рос.-амер. компаніей Росса, возбудили въ обществѣ много толковъ. Ничтожное положеніе наше на Восточномъ океанѣ, потеря при-амурскаго края и продажа нашихъ владѣній въ Калифорніи были любимыми предметами разговора. Изъ нихъ на первый указывали, какъ и слѣдственный пунктъ, въ которомъ мы давно бы могли основать оплотъ и силу на Восточномъ океанѣ, а на послѣдній (Калифорнію), какъ на пунктъ, гдѣ бы Россія могла имѣть для своихъ судовъ станцію, обладавшую прекраснымъ климатомъ и обѣщавшую большія богатства. Въ періодическихъ журналахъ того времени и газетахъ появились указанія на важное значеніе для Россіи при-амурскаго края. Это обстоятельство, свѣдѣнія, что гиляки, занимавшіе низовья Амура, независимы отъ Китая {Эти свѣдѣнія доставлены были Мидендорфомъ, осматривавшимся восточный берегъ Охотскаго моря и не дошедшихъ всего 20 верстъ до устья Амура.} и, наконецъ, представлены объ этомъ же предметѣ генералъ-губернатора Восточной Сибири Руперта, достигли наконецъ и престола.

ГЛАВА V.

Возбужденіе амурскаго вопроса Императоромъ Николаемъ I, въ 1844 г.– Повелѣніе его барону Ф. П. Врангелю о посылкѣ въ амурскій лиманъ экспедиціи.– Основаніе Аяна.– Посылка въ лиманъ брига „Константинъ“, подъ командою Гаврилова, въ 1846 г.– Результатъ посылки.– Депеша барона Врангеля графу Несельроде, 12 декабря 1846 г., о недоступности устья Амура.

Въ Бозѣ почившій Императоръ Николай I, не смотря на опасенія, представленныя Его Величеству, о возможности разрыва съ Китаемъ, о неудовольствіи Европы, въ особенности англичанъ,– если мы рѣшимся дѣйствовать на р. Амуръ съ цѣлію обладанія при-амурскимъ краемъ {Въ это время носился слухъ, что будто бы статья Полеваго, помѣщенная въ „Сѣверной Пчелѣ“, о пріобрѣтеніяхъ и потеряхъ въ продолженіе царствованія дома Романовыхъ, въ которой упоминалось о потерѣ Амура и о важности этой потери,– болѣе всего возбудила вниманіе Императора.} и, наконецъ, не смотря на убѣжденія, что дѣйствія наши не принесутъ пользы, ибо знаменитыми мореплавателями положительно доказано, что устье рѣки Амуръ недоступно съ моря,– пожелалъ осуществить мысль своего прапрадѣда и бабки. Всѣ вѣскіе доводы графа Несельроде не могли поколебать воли въ Бозѣ почившаго Императора, преданнаго благу Россіи. Въ Черномъ морѣ снаряжалась въ то время экспедиція, состоявшая изъ корвета „Менелай“ (Оливуца) и транспорта, подъ начальствомъ Е. В. Путятина (нынѣ графа). Экспедиція эта должна была слѣдовать въ Китай и Японію, съ цѣлію установленія торговыхъ сношеній съ этими государствами и ей, между прочимъ, высочайше повелѣвалось обслѣдовать лиманъ и устье р. Амуръ, съ тѣмъ, чтобы убѣдиться, дѣйствительно ли справедливы заключенія знаменитыхъ мореплавателей о недоступности устья рѣки для мореходныхъ судовъ и дѣйствительно ли справедливы свѣдѣнія, что будто бы это устье охраняется значительною китайскою силою. Министръ финансовъ, отъ котораго требовалось на содержаніе этой экспедиціи 250,000 рубл. сер., въ особой запискѣ Государю Императору изложилъ, что „при неразвитіи, или лучше сказать, несуществованіи нашей торговли въ Восточномъ океанѣ и неимѣніи въ виду, чтобы когда либо могла существовать даже эта торговля, безъ утвержденія нашего въ при-амурскомъ краѣ,– единственною полезною цѣлію отправленія Е. В. Путятина, я полагаю, будетъ порученіе удостовѣритъся, между прочимъ, въ справедливости сложившагося убѣжденія о недоступности устья р. Амуръ,– обстоятельства, обусловливающаго степень полезности для Россіи этой рѣки и орошаемаго ею края. Но для разрѣшенія этого вопроса не требуется снаряженія такой большой и дорого стоящей экспедиціи, какова настоящая, а гораздо лучше, въ отношеніи политическомъ и финансовомъ, произвести изслѣдованіе амурскаго лимана и устья р. Амуръ чрезъ россійско-американскую компанію, поручивъ ей отправить къ устью этой рѣки, на счетъ казны, надлежащее судно изъ колоніи.

Это мнѣніе министра финансовъ было Высочайше утверждено и экспедиція Путятина была отмѣнена. Вслѣдствіе такой Высочайшей воли, министръ иностранныхъ дѣлъ, графъ Несельроде, писалъ предсѣдателю главнаго правленія россійско-американской компаніи, контръ-адмиралу барону Ф. П. Врангелю: 1) чтобы онъ озаботился отправленіемъ изъ колоніи на счетъ казны благонадежнаго судна въ лиманъ рѣки Амуръ, съ цѣлью положительнаго дознанія, въ какой степени и для какого ранга судовъ возможенъ входъ въ амурскій лиманъ и въ рѣку, съ моря, 2) увѣдомилъ бы его, для доклада Его Величеству, къ какому времени это судно, для исполненія такого порученія, можетъ быть готово и отправлено изъ колоніи и сколько, приблизительно, будетъ стоить казнѣ эта экспедиція, могущая положительно разрѣшитъ упомянутый вопросъ. Графъ Неселъроде вмѣстѣ съ тѣмъ объяснилъ барону Врангелю, что это должно быть произведено безъ огласки и что акціонеры компаніи не должны знать объ этомъ. На это баронъ отвѣчалъ, что судно можетъ быть послано изъ колоній не ранѣе весны 1846 г. и что онъ, вполнѣ цѣня довѣріе къ нему правительства, приметь всѣ мѣры для точнаго исполненія Высочайшей воли; что же касается стоимости экспедиціи, то она вѣроятно не превыситъ 5,000 руб. Въ заключеніе баронъ объяснилъ, что онъ вполнѣ увѣренъ, что главный правитель колоніи капитанъ 2 ранга Тебеньковъ, на котораго нынѣ возлагается снаряженіе изъ колоніи судна, приметъ также съ своей стороны всѣ мѣры.

Вслѣдствіе этого отзыва, графъ Несельроде препроводилъ барону Врангелю Высочайше утвержденную инструкцію командиру того судна, которое будетъ назначено для изслѣдованія лимана и устья р. Амуръ. Въ этой инструкціи было изображено: „Главная цѣль ваша заключается въ тщательномъ изслѣдованіи устья р. Амуръ, о которомъ существуетъ мнѣніе, что входъ въ него отъ наносныхъ песковъ не только затруднителенъ, но и невозможенъ для самыхъ даже мелкосидящихъ шлюпокъ, т. е. что рѣка какъ бы теряется въ пескахъ. Для удостовѣренія этого повелѣвается:

„1) Судно имѣетъ избрать на сѣверѣ удобный для якорной стоянки пунктъ, ближайшій къ устью рѣки, и изъ него производить на гребныхъ судахъ изслѣдованіе.

„2) Въ случаѣ спроса китайцевъ: зачѣмъ пришло судно? отвѣчать, что бури, вѣтры и теченія нечаянно его сюда занесли.

„3) Людямъ, отправленнымъ на гребныхъ судахъ говорить, что пришли около рѣки наловить рыбы.

„4) Ласкать и одарять туземцевъ, на случай же непріязненныхъ съ ихъ стороны намѣреній, гребнымъ судамъ держаться по возможности соединенно, такъ, чтобы они могли взаимно помогать другъ другу.

„5) Флагъ имѣть какой либо разноцвѣтный, чтобы китайцы не могли подозрѣвать, что судно русское, и чтобы чрезъ это не подать повода къ какимъ либо съ ихъ стороны на насъ неудовольствіямъ, ибо правительство желаетъ сохранить съ ними тѣсную дружбу.

„6) Описать лиманъ рѣки Амуръ, заливъ между Сахалиномъ и матерымъ берегомъ и сосѣдственный съ лиманомъ юго-восточный беретъ Охотскаго моря, до Удской губы. Для соображенія же при описи этого послѣдняго берега, прилагается карта онаго, составленная академикомъ Мидендорфомъ, а равно и карта пути съ этого берега въ Забайкалье.

„и 7) Донесеніе о дѣйствіяхъ своихъ, а равно журналы и карты отправить изъ Аяна на имя предсѣдателя главнаго правленія компаніи, барона Врангеля“.

На докладѣ графа Несельроде о проэктѣ инструкціи, Государь Императоръ изволилъ замѣтить: „принятъ всѣ мѣры, чтобы паче всего удостовѣриться, могутъ ли входить суда въ рѣку Амуръ; ибо въ этомъ и заключается весь вопросъ важный для Россіи“.

Эта инструкція, препровожденная графомъ Несельроде барону Врангелю къ точному исполненію, отправлена была къ г. Завойко въ Аянъ 5-го марта 1846 г. Она вполнѣ обнаруживаетъ ошибочныя понятія, какія имѣли тогда о при-амурскомъ краѣ и объясняетъ политику нашу на отдаленномъ востокѣ. Наконецъ она указываетъ н на то, что отъ графа Несельроде и барона Врангеля, не стѣсняясь никакими расходами, требовалось вѣрно и положительно разрѣшнть, какого именно ранга суда могутъ входить въ р. Амуръ. Въ какой мѣрѣ это важное для Россіи по своимъ послѣдствіямъ порученіе, возбужденное въ Бозѣ почившимъ Императоромъ Николаемъ I, было исполнено, мы увидимъ ниже, а до того считаю не лишнимъ сказать нѣсколько словъ объ основаніи Аяна.

Въ Охотскѣ россійск.-амер. компанія имѣла свою факторію, къ которой одинъ или два раза въ лѣто приходило изъ колоніи и курильскаго отдѣла ея, судно съ мѣхами. Кругъ дѣйствія этой факторіи заключался въ отправкѣ мѣховъ въ Иркутскъ и посылкѣ въ колонію различныхъ продовольственныхъ запасовъ и другихъ вещей. Положеніе факторіи около правительственнаго порта было выгодно для компаніи, потому что ей не надо было содержать значительнаго числа людей и гребныхъ судовъ, необходимыхъ для выгрузки и нагрузки судовъ компаніи: во всѣхъ подобныхъ обстоятельствахъ и другихъ случаяхъ; факторія могла обращаться къ средствамъ порта. Сверхъ того, компаніи не нужно было затрачивать значительнаго капитала для содержанія и исправленія дороги въ Якутскъ, такъ какъ эту дорогу содержало правительство. По этимъ причинамъ перенесеніе охотскаго порта всегда было связано съ вопросомъ о перенесеніи вмѣстѣ съ нимъ и компанейской факторіи. За представленіемъ начальниковъ охотскаго порта о переносѣ его, всегда слѣдовало представленіе начальниковъ факторіи въ главное правленіе компаніи, о переносѣ и факторіи вмѣстѣ съ портомъ. Но такъ какъ правители этой факторіи были чужды морскаго дѣла, и такъ какъ правительство не находило другаго мѣста для порта, кромѣ Охотска, то и факторія оставалось тутъ же, а компанія, имѣя въ виду выгоды быть у правительственнаго порта; не обращала вниманія на представленіе начальниковъ ея факторіи. Въ 1843 г. правителемъ этой факторіи былъ назначенъ лейтенантъ В. С. Завойко, (женатый на родной племянницѣ предсѣдателя главн. правл. компаніи барона Врангеля) и ему, какъ морскому офицеру, поручено было разсмотрѣть дѣло о перенесеніи факторіи и представить объ этомъ свои соображенія. Начальникомъ охотскаго порта былъ тогда капитанъ 1 ранга Вонлярлярскій: человѣкъ дѣятельный, весьма знакомый съ недостатками Охотска и съ берегами Охотскаго моря и заинтересованный вопросомъ о переносѣ охотскаго порта. Завойко предложилъ Вонлярлярскому, вмѣстѣ съ факторіей, перенести портъ изъ Охотска въ Аянскій заливъ. Вонлярлярскій отклонилъ это предложеніе на томъ основаніи, что помянутый заливъ не представляетъ удобствъ для порта, ибо, во-первыхъ, онъ открытъ; во вторыхъ, суда на водѣ зимовать тамъ не могутъ; въ-третьихъ, время навигаціи къ этому заливу столь же коротко, какъ и къ Охотску, и, въ-четвертыхъ, къ этому заливу надобно будетъ устраивать дорогу изъ Якутска, что сопряжено съ большими расходами и затрудненіями, какъ показалъ уже опытъ Ѳомина. Наконецъ, онъ разсказывалъ, что не только въ окрестностяхъ Аяна, но и на берегахъ Охотскаго моря нѣтъ строеваго лѣса, необходимаго для исправленія и строенія судовъ, въ чемъ въ Охотскѣ не ощущалось недостатка (по рѣкамъ Охотѣ и Кухгуѣ лѣсъ безпрепятственно сплавлялся въ Охотскъ). Въ Аянѣ, кромѣ того, большой недостатокъ въ рыбѣ, столь необходимой въ этомъ краѣ, тогда какъ въ Охотскѣ она водится въ изобиліи. Не смотря, однако, на эти справедливые доводы о неудобствѣ для порта Аянскаго залива, г-ну Завойко было разрѣшено главн. правл. компаніи перенести сюда факторію. Въ томъ-же 1848 г., съ помощію служившихъ въ компаніи Д. И. Орлова и якутскаго мѣщанина Березина, Завойко перенесъ факторію въ заливъ Аянъ и барономъ Врангелемъ исходатайствовано было у правительства даровать ему тѣ же права, какія даровались тогда главнымъ правителямъ колоніи. Такимъ образомъ, изъ начальника охотской факторіи, которые предъ Завойкою были изъ мѣщанъ, Завойко въ Аянѣ сдѣлался почетнымъ административнымъ лицомъ и изъ лейтенантовъ въ Охотскѣ, съ перенесеніемъ факторіи въ Аянъ, былъ произведенъ въ капитаны 2-го ранга. Этотъ переносъ факторіи въ заливъ Аянъ былъ весьма чувствителенъ для акціонеровъ, ибо устройство дороги между Аяномъ и Нелькинымъ и вообще сношенія съ Якутскомъ и содержаніе онаго, а равно увеличеніе числа командъ и судовъ при факторіи, потребовало не малыхъ расходовъ. Дабы избавиться отъ дальнѣйшихъ затратъ, главное правленіе компаніи и люди, заинтересованные въ ней, начали представлять правительству и распространять въ обществѣ слухъ о великомъ значеніи Аяна въ будущемъ: говорили, что только онъ будто-бы можетъ быть главнымъ нашимъ портомъ на востокѣ. Правительство согласилось съ этимъ и приняло на счетъ казны и содержаніе, и окончательное устройство аянскаго тракта. Аянъ усилили казенной командой и переименовали въ правительственный портъ; на горькій опытъ Ѳомина не обратили вниманія. По представленію г. Завойко заселили рѣку Мая и путь между Нелькинымъ и Аяномъ и убили снова много денегъ и людей. Населеніе по Маѣ вымирало и Аянъ оставался той же ничтожной деревней, какою и былъ; сообщеніе его съ Якутскомъ было тоже самое, какъ и Якутска съ Охотскомъ. Вредъ, происшедшій отъ вниманія правительства къ Аяну и отъ сопряженныхъ съ этимъ расходовъ, былъ весьма важенъ, ибо это отвлекало правительство отъ при-амурскаго края и служило поводомъ людямъ, не сочувствовавшимъ амурскому дѣлу, представлять Государю Императору, что будто бы Аянъ составляетъ все, что только намъ можно желать на берегахъ отдаленнаго нашего востока, и что въ виду этого намъ рѣшительно не стоитъ обращать вниманія на при-амурскій край, который должно предоставить Китаю и тѣмъ еще болѣе утвердить наши дружескія отношенія съ Китайской имперіей. Вотъ исторія Аяна.

Согласно распоряженію барона Врангеля, правитель колоніи г-нъ Тебеньковъ отправилъ къ устью р. Амуръ маленькій бригъ „Константинъ“, подъ командою поручика корпуса штурмановъ Гаврилова, офицера опытнаго, но больнаго. Экипажъ брига состоялъ изъ 3-хъ вольныхъ штурмановъ и 22-хъ человѣкъ команды, большею частію финляндцевъ, при 2-хъ байдаркахъ и 2-хъ шлюпкахъ. Г. Тебеньковъ, предписывая Гаврилову зайти въ Аянъ, гдѣ онъ долженъ былъ получить Высочайше утвержденную инструкцію, въ дополненіе къ ней, собственноручно написалъ къ исполненію Гаврилову слѣдующее: „По свѣдѣніямъ при устьѣ Амура находится поселеніе русскихъ бѣглецовъ изъ-за Байкала и большая китайская военная сила, а потому вы должны принять всѣ мѣры предосторожности, дабы не имѣть съ китайцами непріязненныхъ столкновеній и дабы китайцы не могли узнать, что ваше судно русское. Съ русскими бѣглецами войдите тайно въ сношеніе и обѣщайте имъ амнистію. Въ случаѣ, если вы, при входѣ въ лиманъ, встрѣтите мели то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно извѣстно, что устье рѣки недоступно“.

„Пря всемъ томъ вамъ вмѣняется въ непремѣнную обязанность, чтобы бригъ возвратился въ колонію благовременно, снабдивъ продовольствіемъ промышленниковъ на Курильскихъ островахъ {Это обстоятельство о походѣ къ Курильскимъ островамъ весьма замѣчательно, ибо тамъ нѣтъ укрытаго мѣста для судовъ и постоянно господствуютъ туманы, а потому снабженіе продовольствіемъ промышленниковъ и принятіе промысла весьма часто бываетъ сопряжено съ огромною потерею времени: судно должно выжидать благопріятныхъ обстоятельствъ и, слѣдовательно, терять иногда болѣе 2-хъ недѣль.} и чтобы все оставалось въ тайнѣ.

„Чтобы всѣ инструменты для наблюденія вы хранили у себя и чтобы всѣ наблюденія для опредѣленія мѣста судна и берега вы дѣлали сами, а равно и журналъ писали бы собственноручно, безъ участія въ этомъ вашихъ помощниковъ, которые, а равно какъ и команда, ничего объ этомъ не должны знать и никому не говорить, что вы были около р. Амуръ“ {Примѣчаніе Ред. Вышеприведенная инструкція совершенно не согласна съ помѣщенною въ книгѣ: „Историческое обозрѣніе образованія россійско-американской компаній“ П. Тихменева; разногласіе происходитъ, вѣроятно, отъ того, что адмиралъ имѣлъ и своихъ рукахъ всю секретную переписку, тогда какъ г. Тихменевъ не зналъ о ея существованіи.}.

Вслѣдствіе этихъ распоряженій, 20 іюля 1846 г. бригъ „Константинъ“ вышелъ изъ Аяна и подошелъ къ мысу Елизавета, лежащему на сѣверной оконечности Сахалина. Опредѣлившись по этому мысу и повѣривъ хронометръ, онъ направился вдоль Сахалинскаго берега къ юго-западу и, не доходя мыса Головачева, попалъ въ заливъ, который принялъ сначала за амурскій лиманъ, почему и назвалъ его заливомъ Обмана (впослѣдствіи онъ названъ заливомъ Байкалъ; это названіе онъ носитъ и теперь на картахъ). 28 іюля, пользуясь полной водой, около мыса Головачева, бригъ перешелъ чрезъ банку и вступилъ въ глубокій каналъ, направляющійся вдоль Сахалина, къ югу. По причинѣ сильныхъ теченій и постоянныхъ свѣжихъ противныхъ вѣтровъ, бригъ подвигался по этому каналу весьма медленно и, дойдя до широты 53° N, всталъ на якорь. Отсюда г. Гавриловъ отправился къ р. Амуръ поперегъ лимана, на байдарахъ. Достигнувъ входа въ рѣку у южнаго мыса, онъ поднялся по рѣкѣ на 12 миль и тѣмъ же путемъ возвратился на бригъ. За тѣмъ онъ отправился на шлюпкѣ, по каналу, къ югу и, встрѣтивъ въ широтѣ 52° 46' отмель, возвратился обратно на судно. 12 августа, тѣмъ же каналомъ и чрезъ ту же банку, бригъ, выйдя изъ лимана въ Охотское море. пошелъ въ Аянъ, куда и прибылъ 20 августа 1846 г. Отсюда Гавриловъ отправилъ, чрезъ г. Завойко, журналъ и карту своей описи къ барону Врангелю, въ С.-Петербургъ и 22 августа вышелъ изъ Аяна въ Ново-Архангельскъ.

Разсматривая внимательно упомянутые журналъ и карту, мы находимъ:

1) Что парусное судно, слѣдующее къ лиману съ сѣвера, должно встрѣчать большія препятствія отъ мелей, банокъ, теченія и почти постоянныхъ свѣжихъ вѣтровъ.

2) Что г. Гавриловъ попалъ въ лиманъ перейдя чрезъ банку, около мыса Головачева, на которой глубина въ малую воду 5 фут., слѣдовательно надлежащаго входа въ лиманъ, съ сѣвера, онъ не нашелъ.

3) Что бригъ, подвигаясь въ лиманъ, вдоль Сахалина, къ югу, частію подъ парусами, но большею частію на завозахъ, встрѣчалъ глубины, уменьшавшіяся къ югу; такъ, что, дойдя до широты 52°, 46', глубина была уже 3 сажени. Тянувшіяся въ этомъ мѣстѣ отъ Сахалина къ матерому берегу отмели замыкали, казалось, лиманъ съ юга, образуя перешеекъ, препятствовавшій входу въ лиманъ изъ Татарскаго залива.

4) Что г. Гавриловъ, отъ Сахалина, поперегъ лимана, на 2-хъ байдаркахъ, подходилъ къ южному входному въ рѣку мысу и попалъ на банку съ глубиною отъ ¹/₄ до ¹/₂ саж., которая, казалось, должна была запирать устье рѣки. Поднявшись же отъ этого мыса вверхъ по рѣкѣ, на байдаркахъ, до 12 миль, Гавриловъ находилъ на этомъ пространствѣ глубину отъ 3 ¹/₂, до 5 саж. Переваливъ къ противоположному сѣверному берегу рѣки и слѣдуя подъ нимъ по тѣмъ же глубинамъ, до входнаго сѣвернаго въ рѣку мыса, г. Гавриловъ за мысомъ, въ лиманѣ, потерялъ эту глубину между мелями, лайдами и банками и ему показалось, что мели или совершенно запираютъ входъ въ рѣку, или что между ними существуетъ узкій, извилистый, мелководный каналъ (какъ выражено Гавриловымъ въ журналѣ).

5) Что онъ не встрѣчалъ ни русскихъ (о которыхъ Тебеньковъ говоритъ въ инструкціи), ни китайцевъ и не замѣтилъ никакихъ признаковъ правительственнаго китайскаго вліянія на эти мѣста и на обитателей оныхъ, гиляковъ, которые вездѣ принимали его ласково и объясняли, что они никому ясака не платятъ.

6) Что по пеленгамъ и широтамъ, опредѣленнымъ, г. Гавриловымъ, составляется удовлетворительный очеркъ береговъ сѣверной части лимана.

и 7) Въ этомъ же журналѣ объясняется г. Гавриловымъ, что по краткости времени, ничтожеству имѣвшихся у него средствъ и по свѣжимъ вѣтрамъ и теченіямъ, которые онъ встрѣтилъ, ему не представлялось никакой возможности произвести тщательныя и подробныя изслѣдованія, которыя могли бы разрѣшить вопросъ о состояніи устья рѣки Амуръ и ея лимана.

Затѣмъ, въ письмѣ своемъ барону Врангелю, г. Гавриловъ писалъ, что возложенное на него порученіе, по краткости времени, по неимѣнію средствъ и по встрѣченнымъ имъ препятствіямъ, онъ исполнить не могъ и что поэтому изъ его описи нельзя дѣлать какихъ либо заключеній объ устьѣ рѣки Амуръ и ея лиманѣ, до какой степени они доступны съ моря.

На картѣ же, приложенной къ этому журналу и составленной по упомянутой описи, показано: а) устье рѣки загражденнымъ банкою, на которой глубина отъ ¹/₄ до ¹/₂ саж., б) входъ въ лиманъ съ сѣвера загражденъ банкою въ 5 фут., и в) отъ широты 52° 46' показана поперегъ всего лимана отмель, представляющая какъ бы перешеекъ, соединяющій Сахалинъ съ материкомъ {Подлинные журналъ и карта Гаврилова 1846 г. хранятся въ архивѣ азіатск. департ. министр. иностр. дѣлъ, копіи же съ нихъ, а равно и подлинное письмо Гаврилова Врангелю, находились въ архивѣ бывшаго главнаго правл. рос. америк. компаніи. Карта Гаврилова напечатана въ атласѣ Тебенькова стр. 30; на ней показано, что устье рѣки запираетъ банка, на которой глубина только ¹/₄ и ¹/₂ саж., а къ югу, отъ широты 52° 46', мель.}. И такъ карта, приложенная къ журналу Гаврилова, подтверждаетъ мнѣнія Лаперуза, Браутона и Крузенштерна, что устье р. Амуръ и ея лиманъ недоступны и что Сахалинъ полуостровъ.

Послѣ этого, въ виду столь важнаго вопроса, слѣдовало бы или безъ испрошенія Высочайшаго соизволенія послать вторично въ лиманъ рѣки Амуръ судно со всѣми средствами, какія по опыту оказались бы нужными, дабы разрѣшить положительно упомянутый вопросъ, или же, представляя Государю Императору о посылкѣ въ лиманъ г. Гаврилова, объяснить въ докладѣ, что этою посылкою вопросъ о р. Амуръ еще не разрѣшенъ; но документы объ этомъ предметѣ показываютъ слѣдующее:– 12 декабря 1846 г., баронъ Врангель доноситъ графу Несельроде: „Изъ приложенныхъ при семъ въ подлинникѣ, журнала и составленной по немъ карты сѣверной части амурскаго лимана и устья р. Амуръ, ваше сіятельство изволите усмотрѣть, что возложенное на меня Высочайшее повѣленіе исполнено. Судно рос. америк. компаніи было послано и г. Гавриловъ осмотрѣлъ сѣверную часть лимана и устье р. Амуръ, которое оказалось доступнымъ только для мелкосидящихъ шлюпокъ. При этомъ осмѣливаюсь ходатайствовать о награжденіи главнаго правителя колоніи, капитана 1 ранга Тебенькова, снаряжавшаго экспедицію Гаврилова, самаго Гаврилова и экипажа, бывшаго въ оной. Что же касается до стоимости этой экспедиціи, то она простирается въ 5,435 руб. сер.“ За симъ графъ Несельроде, въ докладѣ своемъ отъ 15 декабря 1846 г., излагаетъ Государю Имнератору: –

„Повелѣніе Вашего Величества предсѣдателемъ главнаго правленія рос. америк. компаніи барономъ Врангелемъ въ точности исполнено; устье р. Амуръ оказалось недоступнымъ для мореходныхъ судовъ, ибо глубина на ономъ отъ 1 ¹/₂ до 3 ¹/₂ фут. и Сахалинъ полуостровъ; почему р. Амуръ не имѣетъ для Россіи никакаго значенія“. На этомъ докладѣ Государь Императоръ изволилъ написать: „Весьма сожалѣю. Вопросъ объ Амурѣ, какъ о рѣкѣ безполезной, оставить; лицъ, посылавшихся къ Амуру, наградить.“

За симъ, 22 января 1847 г., графъ Несельроде сообщилъ барону Врангелю, что Его Величество повелѣть соизволилъ: „за труды, оказанные при точномъ исполненіи Высочайшей воли, относительно посылки въ амурскій лиманъ судна, выдать изъ суммъ азіатскаго департамента министерства иностр. дѣлъ: главному правителю колоніи Тебенькову 2,000 рубл., командиру брига „Константинъ“ Гаврилову, 1,500 рубл., экипажу брига 1,000 р. и уплатить россійско-америк. компаніи 5,435 рубл. Затѣмъ дѣло о р. Амуръ навсегда считать конченнымъ и всю переписку по этому хранить въ тайнѣ“ {Всѣ упомлнутые документы находятся въ архивѣ азіатскаго департамента мин. иностр. дѣлъ, въ секретномъ дѣлѣ по Амуру (1844–1849 г.).}.

ГЛАВА VI.

Представленіе Вонлярдскаго о переносѣ Охотска, въ 1847 г. Причины посылки торговой экспедиціи изъ Аяна на р. Тугуръ и южный берегъ Охотскаго моря.– Свѣдѣнія, доставленныя академикомъ Мидендорфомъ.– Дѣйствія правительства относительно Китая, до 1847 года.– Мнѣніе правительства о при-амурскомъ краѣ, вслѣдствіе донесеній барона Врангеля и графа Несельроде.– Рѣшеніе правительства въ 1848 г., снарядить экспеднцію Ахте, для проведенія границы съ Китаемъ.– Окончательное рѣшеніе правительства, въ томъ же году, объ отдачѣ всего при-амурскаго бассейна Китаю.

Начальникъ охотскаго порта капитанъ Н. Вонлярлярскій представилъ о необходимости перенести охотскій портъ въ усмотрѣнный въ 1844 г. Мидендорфомъ на Секпекинскомъ полуостровѣ, заливъ, названный при описи его капитаномъ Поклонскимъ, заливомъ „Великій князь Константинъ“. Этотъ заливъ, по мнѣнію его, представлялъ всѣ удобства для основанія въ немъ порта гораздо лучшаго чѣмъ охотскій и аянскій. Дѣло объ этомъ предметѣ, по ходатайству директора инспекторскаго департамента М. Н. Лермонтова, въ исходѣ 1847 г., со стороны морскаго министерства было рѣшено въ томъ смыслѣ, чтобы перенести въ этотъ заливъ охотскій портъ, и испрашивалось уже для этого 250,000 рубл.; но ожидалось только заключенія генералъ-губернатора Восточной Сибири о томъ, что будетъ стоить провести дорогу изъ этого залива по южному склону Яблоноваго хребта въ Забайкальскую область, по пути Мидендорфа.

Въ то же самое время, съ другой стороны, предсѣдатель главнаго правленія компаніи Ф. П. Врангель и начальникъ аянскаго порта и факторіи В. С. Завойко докладывали генералъ-губернатору Восточной Сибири объ удобствахъ соединить въ Аянѣ и правительственный портъ, какъ въ пунктѣ, который, вмѣстѣ съ тѣмъ, посредствомъ вьючной дороги отъ Нелькина до Аяна и далѣе, по рѣкамъ: Маѣ, Алдану и Ленѣ, представляетъ удобное сообщеніе съ Якутскомъ. Для совершеннаго обезпеченія этого пути, г. Завойко предлагалъ, между Аяномъ и Нелькиномъ и по берегамъ рѣки Маи образовать селенія изъ крестьянъ, для чего, говорилъ онъ, имѣются на этомъ пространствѣ хорошія и удобныя мѣста.

Точно также въ 1845 г., камчатскій епископъ Инокентій {Нынѣ митрополитъ московскій.}, въ письмѣ московскому митрополиту Филарету, между прочимъ, писалъ {Это письмо обнародовано въ „Трудахъ Православнаго Благовѣстія“, 1846 г., стр. 263.}: „Свѣтъ св. Евангелія начинаетъ распространяться съ нашей стороны и на предѣлы китайской имперіи, впрочемъ, безъ всякаго съ моей стороны участія. Священникъ во время своихъ поѣздокъ по приходу имѣетъ случай видѣться на Буруканѣ {Урочище или мысъ Буруканъ лежитъ на лѣвомъ берегу рѣки Тугура, около 150 вер. отъ ея устья. Изъ этого видно, что это урочище принималось тогда за границу съ Китаемъ, ибо чрезъ него проходила упомянутая произвольная пограничная черта, назначенная на картахъ и въ географіяхъ того времени.} съ нейдальцами и гиляками, живущими въ предѣлахъ китайской имперіи, которые приходятъ сюда за промыслами и для торговли; при всякомъ свиданіи священникъ бесѣдуетъ съ ними о спасеніи души и бесѣды его, при содѣйствіи Божіемъ, не остаются безплодными: 9 человѣкъ нейдальцевъ окрестились и одинъ изъ нихъ показалъ рѣдкое усердіе при принятіи крещенія“. Въ томъ же 1845 г. академикъ Мидендорфъ писалъ, между прочимъ, генералъ-квартирмейстеру Бергу, что слѣдуя вмѣстѣ съ топографомъ Вагановымъ отъ тугурской губы съ юго-восточнаго берега Охотскаго моря въ Забайкальскую область, по южному склону Становаго хребта, тянувшагося къ западу, онъ находилъ нѣсколько каменныхъ столбовъ, въ видѣ пирамидальныхъ грудъ, которыя поставлены манджурами и китайцами, какъ пограничные знаки. Такъ какъ по нерчинскому трактату 1689 года граница наша съ Китаемъ въ этихъ мѣстахъ должна идти не по южному склону этихъ горъ, а по вершинамъ оныхъ, то на этомъ основаніи китайцы отдалили границу къ югу и уступили добровольно Россіи огромное пространство земли, въ которой онъ нашелъ несомнѣнныя богатства золотыхъ розсыпей. Россіи этимъ бы и слѣдовало воспользоваться, т. е. провести границу съ Китаемъ по направленію столбовъ. Эти свѣдѣнія генераломъ Бергомъ {Бывшимъ впослѣдствіи графомъ и фельдмаршаломъ.} были доведены до военнаго министра графа Чернышева и министра иностранныхъ дѣлъ графа Несельроде. Затѣмъ, тотъ же академикъ Мидендорфъ писалъ, что полезно было бы съ гиляками, обитающими на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, вступить въ торговыя сношенія, какъ-съ народомъ, по собраннымъ имъ свѣдѣніямъ, независимымъ и, для удобства торговли, пріобрѣсти отъ нихъ клочекъ земли, для устройства зимовья {Это обстоятельство обнаруживаетъ, что Мидендорфъ, дѣлая подобныя заключенія, совершенно не зналъ гиляковъ, ибо какимъ образомъ отъ народа, не имѣющаго никакого понятія о территоріальной собственности, а тѣмъ болѣе о гражданственности, пріобрѣтать землю куплею?}. Вслѣдствіе этого обстоятельства, а равно и для уничтоженія кулачества якутскихъ торгашей, съ разрѣшенія главнаго правленія, въ 1847 г., В. С. Завоіко послалъ для торговли изъ Аяна, по стойбищамъ, тунгусовъ, находившихся между Нелькинымъ и Тугуромъ и, служившаго въ компаніи., Д. И. Орлова. Въ 1848 году, г. Орловъ встрѣтился въ урочищѣ Буруканъ съ нейдальцами, прибывшими туда съ рѣки Амгуни. Нейдальцы просили Орлова ѣхать съ ними на рѣку Амгунъ, но г. Орловъ, зная, что мѣста эти считаются китайскими, не рѣшился съ ними ѣхать {Всѣ упомянутыя свѣдѣнія показываютъ одни только заблужденія о краѣ и народѣ въ немъ обитающемъ, а также и о границѣ нашей съ Китаемъ.}. Здѣсь Орловъ встрѣтился также и съ гиляками, обитавшими на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, къ сѣверу отъ амурскаго лимана и вступилъ съ ними въ торговыя сношенія. Главное правленіе компаніи, получивъ отъ Завойко донесеніе о вступленіи Орловымъ на Буруканѣ въ торговыя сношенія съ гиляками юго-восточнаго берега Охотскаго моря и, имѣя въ виду свѣдѣнія и мнѣніе академика Мидендорфа, въ 1849 г. ходатайствовало чрезъ графа Несельроде, о дозволеніи продолжать эту расторжку съ гиляками и построить у нихъ зимовье. Для этого оно просило командировать изъ Охотска 10 человѣкъ мастеровыхъ и 10 казаковъ, въ распоряженіе, опытнаго въ этомъ дѣлѣ, прапорщика Орлова, подчинивъ его начальнику аянской факторіи, Завойко, а экспедицію эту назвать торговою экспедиціею аянской факторіи. Вслѣдствіе этого представленія, графъ Несельроде, отъ 25-го февраля 1849 г., увѣдомилъ главное правленіе компаніи, что Государь Императоръ одобрилъ это представленіе. Въ заключеніе онъ объяснялъ, что цѣль этой торговой экспедиціи должна единственно состоять въ томъ, чтобы вступить въ расторжку съ гиляками, обитающими на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, къ сѣверу отъ амурскаго лимана, но отнюдь не касаться устья рѣки Амура, а тѣмъ болѣе амурскаго бассейна.

Таково происхожденіе этой ничтожной по цѣли, торговой экспедиціи, возбужденной россійско-американскою компаніею. Это обстоятельство еще болѣе уясняетъ то заблужденіе, какое царствовало тогда о границѣ нашей съ Китаемь. До 1847 г., т. е. до представленія Врангелемъ и графомъ Несельроде о результатахъ посылки въ амурскій лиманъ Гаврилова, правительство наше постоянно отклоняло предложеніе китайцевъ о разграниченіи земель, лежащихъ отъ верховьевъ рѣки Уди къ востоку, до моря и оставленныхъ по нерчинскому трактату неразграниченными. Правительство не теряло надежды утвердиться въ при-амурскомъ бассейнѣ, если, по изслѣдованіямъ, устье р. Амуръ и ея лиманъ окажутся доступными для входа судовъ съ моря. Оно ждало только благопріятныхъ обстоятельствъ, чтобы привести въ исполненіе мысли Петра Великаго и Екатеряны II; но, убѣдившись, по донесеніямъ барона Врангеля и графа Несельроде, въ недоступности устья рѣки Амуръ и ея лимана и имѣя въ виду: а) представленіе о важномъ значеніи Аяна; б) мнѣніе о петропавловскомъ портѣ, долженствовавшемъ быть главнымъ нашимъ портомъ на Восточномъ океанѣ, и наконецъ в) свѣдѣнія о пути академика Мидендорфа отъ тугурской губы, по южному склону Становаго хребта, а также о найденныхъ имъ по этому пути какихъ-то китайскихъ пограничныхъ знакахъ,– правительство, въ 1847 году, рѣшилось положить окончательно границу съ Китаемъ на отдаленномъ Востокѣ и тѣмъ прекратятъ весьма часто повторявшуюся непріятную переписку объ этомъ предметѣ съ Китаемъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ рушились и всѣ надежды сибиряковъ о рѣкѣ Амуръ; мы предоставляли какъ эту рѣку, такъ и весь ея бассейнъ навсегда Китаю,– и сознали, что по недоступности ея устья и лимана для судовъ съ моря, она безполезна для Россіи.

Для опредѣленія направленія границы съ Китаемъ, въ 1848 году, положено было воспользоваться упомянутыми свѣдѣніями о столбахъ, или пограничныхъ знакахъ и о пути отъ тугурской губы, объясненныхъ Мидендорфомъ генералу Бергу, военному министру графу Чернышеву и министру иностранныхъ дѣлъ графу Несельроде,– лицамъ, весьма сочувствовавшимъ тогда предложенію этого академика,– и положить границу по его пути, отъ тугурской губы къ Забайкалью. Въ томъ же 1848 г. на ходатайство упомянутыхъ лицъ послѣдовало Высочайшее повелѣніе о снаряженіи экспедиціи подъ начальствомъ подполковника генеральнаго штаба Ахте, изъ горныхъ инженеровъ Меглицкаго и Кованько, астронома Шварца, нѣсколькихъ топографовъ, штегеровъ и съ особою при экспеднціи командою, для развѣдокъ. Губернатору Восточной Сибири Высочайше повелѣно было содѣйствовать этой экспедиціи всѣми средствами, въ видахъ скорѣйшаго окончанія возложеннаго на нее порученія, состоявшаго въ томъ, чтобы окончательно опредѣлить нашу границу съ Китаемъ по направленію столбовъ, найденныхъ Мидендерфомъ. Эта экспедиція въ іюнѣ 1849 г. прибыла изъ Петербурга въ Иркутскъ, гдѣ, но распоряженію генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева, оставшимся вмѣсто него иркутскимъ губернаторомъ Владиміромъ Николаевичемъ Зоринымъ, была оставлена впредь до возвращенія Н. Н. Муравьева изъ Камчатки.

Таковы были событія, совершившіяся на отдаленномъ нашемъ Востокѣ до 1849 г., приведшія правительство къ окончательному и, казалось, безповоротному рѣшенію: „положить границу нашу съ Китаемъ по южному склону Хинганскаго Становаго хребта до Охотскаго моря, къ тугурской губѣ и отдать такимъ образомъ навсегда Китаю весь амурскій бассейнъ, какъ безполезный для Россіи по недоступности для мореходныхъ судовъ устья р. Амура и по неимѣнію на его прибрежьѣ гавани. Всt же вниманіе обратить да Аянъ, какъ на самый удобный портъ въ Охотскомъ морѣ и на Петропавловскъ, который долженъ быть главнымъ и укрѣпленнымъ портомъ нашимъ въ Восточномъ океанѣ {Таковъ смыслъ рѣшеній особаго комитета 1848 г., подъ предсѣдательствомъ министра иностр. дѣлъ графа Несельроде, съ участіемъ военнаго министра графа Чернышева, генералъ-квартирмейстера Берга и проч., какъ видно изъ дѣла по Амуру, находящагося въ архивѣ азіатскаго департамента мин. иностр. дѣлъ.}“.

Ясно, чтобы отклонить правительство отъ такого ошибочнаго рѣшенія и дать возможность принять на отдаленномъ Востокѣ надлежащее положеніе, которое готовили ей Петръ I и Екатерина II, необходимо было разрѣшить два важныхъ вопроса: вопросъ пограничный и морской. Изъ нихъ первый вопросъ заключался въ томъ, что дѣйствительно ли груды камней, найденныя академикомъ Мидендорфомъ и принятыя имъ за пограничные знаки съ Китаемъ имѣютъ это значеніе? Дѣйствительно ли Хинганскій Становой хребетъ, тянущійся къ востоку отъ вершинъ рѣкъ Горбицы и Уди и имѣющій тоже восточное направленіе около тугурской губы, упирается въ Охотское море? И, наконецъ, какое имѣютъ направленіе рѣки, выходящія изъ Хинганскаго хребта и вливающіяся въ южное и сѣверо-восточное колѣна рѣки Амуръ? Второй вопросъ – морской, заключался въ томъ, что дѣйствительно ли недоступны для мореходныхъ судовъ съ сѣвера и юга амурскій лиманъ и устье р. Амуръ? И дѣйствительно ли на прибрежьяхъ Татарскаго залива нѣтъ гавани? Для разрѣшенія этихъ вопросовъ необходима была посылка особой экспедиціи; по послѣ сейчасъ сказаннаго ясно, что представлять правительству о снаряженіи экспедиціи съ этою цѣлію было уже невозможно; ибо послѣ его рѣшенія, въ которомъ, были заинтересованы первые сановники государства, не только нельзя было ожидать на это согласія, но, напротивъ, тѣхъ, которыя осмѣлились бы сдѣлать подобное представленіе, ожидало явное или тайное преслѣдованіе. Озарить этотъ край свѣтомъ истины и чрезъ это отклонить высшее правительство отъ потери его навсегда для Россіи, возможно было лишь случайно и при содѣйствіи лицъ, твердо убѣжденныхъ въ ошибочности взгляда на этотъ край,– взгляда, унаслѣдованнаго отъ авторитетовъ знаменитыхъ мореплавателей и послѣдующихъ за ними экспедицій. Тутъ нужны были люди которые бы рѣшились дѣйствовать при этой случайности внѣ повелѣній,– люди, вмѣстѣ съ тѣмъ, одушевленные и гражданскимъ мужествомъ и отвагою, и готовые на всѣ жертвы для блага своего отечества!

Въ такое именно положеніе поставлены были здѣсь наши морскіе офицеры съ 1849 по 1855 г. Они-то, какъ мы ниже увидимъ, возбудивъ погребенный, казалось на вѣки, амурскій вопросъ преслѣдовали его, разрѣшили и, разъяснивъ правительству все важное значеніе для Россіи при-амурскаго и при-уссурійскаго бассейновъ, сдѣлались виновниками въ присоединеніи этого края и о-ва Сахалина къ Россіи.

Мнѣ необходимо было обозрѣть всѣ предшествовавшія 1849 г. событія, совершившіяся на отдаленномъ нашемъ Востокѣ, для того чтобы дать возможность справедливо оцѣнить всю важность дѣятельности въ этомъ краѣ нашихъ морскихъ офицеровъ съ 1849 и 1855 гг.,– дѣятельности, далеко выходящей изъ ряда обыкновенныхъ.

ГЛАВА VII.

Приготовленіе къ походу транспорта „Байкалъ“.– Объясненіе мое съ генералъ-губернаторомъ въ декабрѣ 1847 года.– Амурскій вопросъ возбуждается снова.– Мое объясненіе съ княземъ Меньшиковымъ въ исходѣ декабря 1847 г.– Спѣшное окончаніе постройки транспорта.– Представленія и распоряженія мои относительно груза.– Записка, представленная мною князю Меньшикову 8 февраля 1848 г.– Просьба моя князю Меньшикову о дозволеніи идти въ амурскій лиманъ.– Сущность письма моего Н. Н. Муравьеву, отъ 10 февраля 1848 г.– Отвѣтъ на это письмо, полученный мною въ іюлѣ того же года.

По ходатайству Августѣйшаго Генералъ-адмирала, Государя Великаго Князя Константина Николаевича и рекомендаціи Ѳ. П. Литке и Ѳ. С. Лутковскаго {Я имѣлъ счастіе служить съ Его Императорскимъ Высочествомъ съ 1836 по 1846 г. на фрегатахъ „Беллона“ и „Аврора“ и кораблѣ „Ингерманландъ"; въ продолженіе этого времени, 7 лѣтъ былъ постоянно вахтеннымъ лейтенантомъ Его Высочества. При вооруженіи корабля „Ингерманландъ“, въ Архангельскѣ, былъ помощникомъ Его Высочества, какъ старшаго офицера. Во все время мы плавали подъ флагомъ Ѳ. П. Литке, а Ѳ. С. Лутковскій былъ при Великомъ Князѣ.}, въ исходѣ декабря 1847 г., я былъ назначенъ командиромъ военнаго транспорта „Байкалъ“, который строился, по заказу морскаго министерства, на верфи гг. Бергстрема и Сулемана въ Гельсингфорсѣ {Транспортъ „Байкалъ“ имѣлъ вмѣстительность 250 тоннъ, вооруженъ шкуною – бригъ; но контракту съ строителями онъ долженъ былъ быть спущенъ на воду въ сентябрѣ 1848 г., слѣдовательно, не могъ выдти изъ Кронштадта ранѣе исхода октября мѣсяца. Главныя его размѣренія: длина между перпендикулярами 94 ф., ширина 24 ф. 7 д. въ полномъ грузу долженъ сидѣть ахтерштевнемъ 12 ф. 9 д., а форштевнемъ 11 ф. 8 д. Диферентъ 1 ф. 1 д.}. Этотъ транспортъ назначался на службу въ Охотскъ и на немъ приказано было отправить изъ С.-Петербурга и Кронштадта различные коммисаріатскіе, кораблестроительные и артиллерійскіе запасы и матеріалы для нашихъ сибирскихъ портовъ: охотскаго и петропавловскаго. Такова была цѣль отправленія транспорта „Байкалъ“, выходъ котораго изъ Кронштадта въ море предполагался не ранѣе осени 1848 г.

Въ это время былъ въ Петербургѣ вновь назначенный генералъ-губернаторомъ Восточной Сибири генералъ-маіоръ Николай Николаевичъ Муравьевъ, бывшій до того тульскимъ губернаторомъ. Такъ какъ я долженъ былъ идти въ сибирскіе порта, состоявшіе отчасти и въ его вѣдѣніи, то начальникъ главнаго морскаго штаба, свѣтлѣйшій князь Александръ Сергѣевичъ Меньшиковъ приказалъ мнѣ представиться его превосходительству Н. Н. Муравьеву. Николай Николаевичъ принялъ меня весьма благосклонно; въ разговорѣ съ нимъ о снабженіи нашихъ сибирскихъ портовъ я имѣлъ случай обратить его вниманіе на важное значеніе для ввѣреннаго ему края рѣки Амуръ; на это онъ отозвался, что не только возвращеніе этой рѣки въ наше владѣніе, но и открытіе для насъ свободнаго по ней плаванія, представляетъ огромное значеніе для Сибири, но, къ несчастію, всѣ убѣждены, что будто бы устье этой рѣки забросано мелями и недоступно для входа въ рѣку судовъ съ моря, и что въ этомъ убѣжденъ вполнѣ и Государь Императоръ, ибо при обращеніи мною вниманія, объяснилъ мнѣ Н. Н. Муравьевъ, Его Величества на важное значеніе для Россіи р. Амуръ, Государь Императоръ изволилъ выразиться: „Для чего намъ эта рѣка, когда нынѣ уже положительно доказано, что входить въ ея устье могутъ только однѣ лодки?“ {Объ экспедиціи Гаврилова 1846 г. и о ея результатахъ, оставленныхъ по Высочайшему повелѣнію безъ огласки, Н. Н. Муравьевъ не зналъ; объ этомъ было извѣстно только графамъ Нессельроде, Чернышеву, князю Меньшикову, барону Врангелю, Тебенькову и Завойко. Г. Тихменевъ въ сочиненіи своемъ „Историческое обозрѣніе колоній р. а. компаніи“, на стр. 61, говоритъ, что будто бы Государь Императоръ въ 1847 г. выразился Н. Н. Муравьеву, что „р. Амуръ должна принадлежать Россіи и что производившіеся тамъ изслѣдованія не разъ должны повториться". Это выдумка Тихменева – государь никогда въ 1847 г. Муравьеву этого не говорилъ, что ясно доказывается резолюціею Его Величества, сдѣланной на докладѣ гр. Несельроде 15 декабря 1846 г.: „Оставить вопросъ объ Амурѣ, какъ о рѣкѣ безполезной для Россіи“.}. На это я отвѣчалъ Н. Н. Муравьеву, что распространившееся дѣйствительно подобное заключеніе о рѣкѣ Амуръ и ея лиманѣ мнѣ кажется весьма сомнительнымъ, ибо изъ всѣхъ обнародованныхъ свѣдѣній и описей, произведенныхъ Лаперузомъ, Браутономъ и Крузенштерномъ, на которыхъ подобное заключеніе и могло быть только основано и которыя я тщательно изучилъ, еще нельзя дѣлать объ устьѣ рѣки такого заключенія. Кромѣ того, невольно рождается вопросъ: неужели такая огромная рѣка, какова Амуръ, не могла проложить для себя выхода въ море и теряется въ пескахъ, какъ нѣкоторымъ образомъ выходитъ изъ упомянутыхъ описей. Поэтому я полагаю, что тщательное изслѣдованіе ея устья и лимана представляется настоятельною необходимостью. Сверхъ того, если Сахалинъ соединяется съ матерымъ берегомъ отмелью, покрывающеюся водою только при приливахъ, какъ показывается на всѣхъ морскихъ картахъ, составленныхъ по упомянутымъ описямъ, т. е. если входъ въ амурскій лиманъ изъ Татарскаго залива недоступенъ, то это обстоятельство еще болѣе должно убѣждать насъ, что изъ р. Амуръ долженъ существовать выходъ съ достаточною глубиною. Выслушавъ со вниманіемъ мои доводы, Н. Н. Муравьевъ, изъявляя полное сочувствіе къ моему предложенію, выразилъ, что онъ съ своей стороны постарается употребить всѣ средства къ его осуществленію. При передачѣ этого моего разговора съ генералъ-губернаторомъ его свѣтлости князю А. С. Меньшикову, я просилъ: не признается ли возможнымъ употребить ввѣренный мнѣ транспортъ для изслѣдованія устья р. Амуръ и ея лимана и на опись юго-восточнаго берега Охотскаго моря, показываемаго на морскихъ картахъ точками. На это его свѣтлость замѣтилъ, что по позднему выходу транспорта, „дай Богъ, чтобы вы пришли въ Петропавловскъ къ осени 1849 г.“, что сумма денегъ ассигнована на плаваніе транспорта только на одинъ годъ, „слѣдовательно у васъ не будетъ ни времени, ни средствъ къ исполненію этого порученія“. Кромѣ того, подобное предпріятіе, какъ изслѣдованіе устья р. Амуръ, не принесетъ никакой пользы, ибо положительно доказано, что устье этой рѣки заперто мелями, въ чемъ убѣжденъ и Государь Императоръ; наконецъ, возбужденіе вопроса объ описи устья р. Амуръ, какъ рѣки китайской, повлечетъ къ непріятной перепискѣ съ китайскимъ правительствомъ, а графъ Несельроде на это нынѣ не согласится и не рѣшится представить Государю. „Поэтому“, сказалъ князь, „нечего думать о томъ, что невозможно, а надобно вамъ стараться снабдить наши сибирскіе порта по возможности благовременно, ибо, по послѣднимъ донесеніямъ ихъ начальниковъ, тамъ ощущается большой недостатокъ въ коммисаріатскихъ и кораблестроительныхъ матеріалахъ и запасахъ“.

Изъ этого замѣчанія князя Меньшикова я видѣлъ, что главная причина къ отстраненію моего предложенія заключалась въ томъ, что не будетъ времени къ исполненію его; испрашивать же особыхъ средствъ для этого нельзя, но нежеланію вступать объ этомъ въ сношеніе съ Китаемъ. Слѣдовательно, чтобы имѣть надежду достигнуть предположенной мною цѣли, необходимо было удалить эти препятствія, т. е. а) постараться, чтобы транспортъ могъ придти въ Камчатку въ маѣ мѣсяцѣ и къ іюню можно было бы сдать весь грузъ въ Петропавловскѣ, т. е., чтобы все лѣто 1849 г. было свободно, а слѣдовательно, чтобы и времени и суммы, назначенной для плаванія транспорта, было достаточно для изслѣдованія устья р. Амуръ и ея лимана, и б) чтобы это изслѣдованіе было произведено какъ бы случайно, при описи юго-восточнаго берега Охотскаго моря, сосѣдственнаго съ амурскимъ лиманомъ. Къ достиженію вышеупомянутыхъ цѣлей приступилъ я немедленно.

Въ началѣ января 1848 г. транспортъ былъ только что заложенъ, такъ что къ обшивкѣ его располагали приступить только весною. Я объяснилъ строителямъ: гг. Бергстрему и Сулеману, что князю Меньшикову было бы пріятно, еслибы транспортъ былъ готовъ къ іюлю мѣсяцу и просилъ ихъ ускорить работы. Это было необходимо еще и потому, что только при раннемъ выходѣ изъ Кронштадта на такомъ маломъ суднѣ, каковъ былъ „Байкалъ“, можно было надѣяться достигнуть Петропавловска благополучно и благовременно. Гг. строители, въ виду желанія князя Меньшикова, бывшаго тогда генералъ-губернаторомъ Финляндіи, дали мнѣ обязательство спустить на воду транспортъ къ іюлю мѣсяцу, ранѣе времени, означеннаго въ контрактѣ болѣе чѣмъ на полтора мѣсяца. Уладивъ, такимъ образомъ, это первое и важное дѣло и оставивъ въ Гельсингфорсѣ наблюдать за постройкою транспорта старшаго офицера, лейтенанта П. В. Козакевича, я началъ хлопотать объ устраненіи и другихъ препятствій, служившихъ постоянною задержкою судовъ въ Кронштадтѣ и Петропавловскѣ, а также и обстоятельствъ, ставившихъ командировъ судовъ въ иностранныхъ портахъ, въ непріятное положеніе, а именно: –

По заведенному порядку чиновниками коммисаріатскаго и кораблестроительнаго департаментовъ, грузъ, назначенный въ Петропавловскъ и Охотскъ, сдавался командиру судна не по мѣстамъ, какъ то дѣлается на коммерческихъ судахъ, а по мѣрѣ, вѣсу и счету; на этомъ основаніи командира обязывали сдавать его также въ Петропавловскѣ и Охотскѣ. Грузъ, назначаемый въ сибирскіе наши порта, составлялся обыкновенно изъ забракованныхъ большею частію вещей и хранился въ магазинахъ, въ такъ называемыхъ охотскихъ кучкахъ, такъ что большая его часть достигала мѣста назначенія въ негодномъ видѣ. Чиновники по этому случаю обыкновенно писали и отписывались и въ концѣ концовъ относили это къ случайностямъ въ морѣ, при качкѣ, бурѣ и т. п., или къ худой укладкѣ въ суднѣ и тѣснотѣ, перемѣнѣ климата, и наконецъ къ невниманію командировъ и, какъ лица неотвѣтственныя, оставались всегда правыми. Кромѣ того, матеріалы и запасы къ мѣсту погрузки въ Кронштадтъ доставлялись неблаговременно и въ безпорядкѣ, такъ что тяжелыя вещи (желѣзо и т. п.), которыя должны бы быть погружены въ нижней части трюма, привозились послѣдними. Чрезъ это, кромѣ утомительныхъ хлопотъ и непріятностей, напрасно терялось много времени и мѣста въ суднѣ. Всѣ, отправлявшіяся до меня, съ того же цѣлію, транспорты, имѣли вмѣстительность почти втрое большую „Байкала“ и въ нихъ поэтому было мѣста гораздо болѣе, чѣмъ надобно для помѣщенія отправляемаго груза, а потому предшественникамъ моимъ и не было повода обращать вниманія на лучшую упаковку груза, тогда какъ мнѣ предстояло взять такой же и даже большій грузъ и уложить его въ пространство гораздо меньшее. Кромѣ того, предшественники мои, не имѣя въ виду ничего, кромѣ доставки груза, не имѣли и повода заботиться о раннемъ выходѣ изъ Кронштадта.

Тщательно и подробно осмотрѣвъ въ магазинахъ назначенныя къ отправленію вещи и взявъ нѣкоторые образцы оныхъ, я убѣдился, что при такомъ способѣ упаковки, какой употреблялся до меня, не могу погрузить на транспортъ и половины вещей, а равно убѣдился и въ томъ, что коммисаріатскіе матеріалы (холстъ, сукно, сапожный товаръ и проч.) были почти гнилые.

По существовавшему тогда положенію, офицерскіе порціоны расчитывалясь по двойной стоимости матросской порціи, а потому въ заграничныхъ портахъ надобно было брать отъ консуловъ и агентовъ справочныя цѣны на запасы, входившіе въ составъ матросской порціи и стараться, чтобы эти цѣны были выданы возможно большія и вообще несуществующія, ибо безъ того офицерскіе порціоны становились весьма недостаточными. Это обстоятельство ставило командировъ судовъ въ весьма щекотливое и несвойственное званію, положеніе и часто замедляло выходъ судна въ море.

Объяснивъ всѣ эти обстоятельства бывшему тогда генералъ-интенданту, вице-адмиралу Васильеву и указавъ на всю несоотвѣтственность положеній о пріемѣ и сдачѣ груза и заведенномъ порядкѣ отправлять все худшее въ сибирскіе порта, я представилъ ему свои соображенія къ отстраненію этого. Соображенія эти были переданы для немедленнаго разсмотрѣнія чиновникамъ коммисаріата. Они на эти мои соображенія представили цѣлую диссертацію о не возможности исполненія оныхъ и заключили, что они никогда не должны бытъ отвѣтственны за грузъ, отправляемый со мною. Послѣ этого, генералъ-интендантъ объявилъ мнѣ, что онъ съ своей стороны ничего не можетъ сдѣлать по моему желанію, хотя и сочувствуетъ оному и что надобно обратиться мнѣ къ князю Меньшикову.

Представивъ князю Меньшикову образцы негодныхъ матеріаловъ, предположенныхъ къ отравленію со мною, невозможность взять и половины груза, если онъ не будетъ упакованъ, медленность пріемки и сдачи и о прочихъ сказанныхъ обстоятельствахъ, я просилъ его свѣтлость приказать: а) чтобы весь назначенный къ отправленію со мною грузъ принимать и сдавать не по мѣрѣ, вѣсу и счету, а по числу мѣстъ, которыя должны быть тщательно упакованы и упрессованы, съ приложеніемъ на каждомъ мѣстѣ пломбы и нумера.

b) Чтобы весь грузъ былъ доставленъ въ Кронштадтъ не позже 1-го іюля. Ревизоръ транспорта наблюдаетъ за этимъ и въ случаѣ медленности дѣлаетъ напоминанія; а въ случаѣ если и за симъ произошла бы медленность, могущая остановить нагрузку транспорта, то тѣ мѣста, которыя не доставлены ко времени погрузки оныхъ на транспортъ, отправляются на коммерческомъ суднѣ въ Камчатку на счетъ чиновниковъ того учрежденія, отъ котораго это произошло.

c) Всѣми учрежденіями должна быть представлена мнѣ къ 1 іюля подробная опись, что именно въ каждомъ мѣстѣ заключается, и я имѣю право по своему усмотрѣнію, при чиновникѣ того вѣдомства, отъ котораго доставляется грузъ, снять съ любаго мѣста пломбу и распаковать оное. Если окажется, что матеріалы, въ немъ заключающіеся, несогласны съ образцами и дурнаго качества, или мѣра, или вѣсъ оныхъ менѣе показанныхъ въ вѣдомости, то всѣ чиновники того вѣдомства штрафуются суммою, представляющею двойную стоимость этого мѣста.

d) Предписать начальникамъ Камчатки и Охотска, что я отвѣчаю только за число мѣстъ и за цѣлость пломбъ на оныхъ, но никакъ не за количество и качество заключающихся въ нихъ матеріаловъ, за что отвѣчаютъ чиновники того вѣдомства, отъ котораго отправленъ грузъ и предписать имъ, чтобы, по прибытіи въ портъ транспорта, грузъ съ него былъ немедленно принятъ по числу мѣстъ.

e) Порціонныя деньги офицерамъ, за границею, опредѣлить по 10 фунтовъ стерлинговъ въ мѣсяцъ и никакого сношенія по этому предмету съ консулами не имѣть.

f) Въ случаѣ медленной доставки морской провизіи консулами за границею, или дурнаго качества оной, разрѣшить покупать ее безъ всякаго участія ихъ.

g) Разрѣшить купить въ Англіи, кромѣ 2-хъ положенныхъ по штату хронометровъ, еще 2 хронометра и карты, какія признаются нужными.

и h) Разрѣшить купить въ Англіи, если возможно, маленькую паровую шлюпку отъ 4 до 6 силъ, которая могла бы помѣститься въ ростры.

При этой запискѣ я представилъ его свѣтлости и удостовѣреніе отъ строителей гг. Бергстрема и Сулемана, что они постараются спустить транспортъ къ 1 іюля, т. е. 1 ¹/₂ мѣсяцами ранѣе времени, назначеннаго въ контрактѣ, и объяснилъ князю, что если его свѣтлости угодно будетъ приказать исполнить въ точности это мое представленіе, то я надѣюсь взять весь грузъ, назначенный въ Петропавловскъ, выйти изъ Кронштадта въ августѣ и, съ Божіею помощію, быть въ Петропавловскѣ въ маѣ; а потому у меня все лѣто 1849 г. будетъ свободно. Это время и можно было бы употребить на подробную опись юго-восточнаго берега Охотскаго моря, который на нашихъ картахъ, какъ неизвѣстный, означается точками. При переходахъ нашихъ судовъ изъ Охотска и Аяна въ Петропавловскъ и Ситху, доложилъ я князю, свѣжіе вѣтры и другія случайности могутъ увлечь ихъ къ этому неизслѣдованному берегу и поставить въ самое опасное и критическое положеніе.

Князь А. С. Меньшиковъ, весьма довольный тѣмъ, что я уладилъ дѣло съ строителями и предполагаю возможнымъ взять весь назначенный къ отправленію грузъ, для отвоза котораго обыкновенно назначались транспорты гораздо большихъ ранговъ, мало того, что утвердилъ мое представленіе, но еще на запискѣ моей написалъ: „въ точности исполнять немедленно и всѣ дальнѣйшія требованія командира, клонящіяся къ скорѣйшему выходу изъ Кронштадта транспорта и къ обезпеченію благонадежнаго плаванія и сохраненія здоровья команды“. Затѣмъ онъ замѣтилъ мнѣ, что хотя и вполнѣ соглашается въ необходимости привести въ извѣстность юго-восточный берегъ Охотскаго моря, но берегъ этотъ считаютъ принадлежащимъ Китаю. На это я отвѣчалъ его свѣтлости, что по трактатамъ, заключеннымъ съ Китаемъ, вся страна отъ верховьевъ рѣки Уди къ востоку, до моря, оставлена безъ разграниченія, а потому и нельзя утверждать, чтобы этотъ берегъ принадлежалъ единственно Китаю. Князь сказалъ: „это правда, и генералъ губернаторъ объ этомъ хлопоталъ, но министръ иностранныхъ дѣлъ признаетъ нынѣ этотъ берегъ китайскимъ; это обстоятельство и ляетъ немаловажное препятствіе къ тому, чтобы дать какъ разрѣшеніе произвести его опись. Графъ Нессельроде и не думаетъ о томъ, что безъ подробной описи этого берега плавать по Охотскому морю для нашихъ судовъ безопасно, онъ избѣгаетъ только непріятныхъ сношеній съ китайцами“. „Впрочемъ“, замѣтилъ князь, „это впереди, а теперь вамъ надобно заботиться, чтобы скорѣе выйти изъ Кронштадта и, не смотря на настоящія политическія обстоятельства {Извѣстно, что въ началѣ 1848 г. Европа была взволнована и Россія ожидала, что можетъ разгорѣться всеобщая европейская война.}, стараться благополучно прибыть въ Камчатку, ибо тамъ во всемъ крайній недостатокъ“.

Изъ моего объясненія съ княземъ я заключилъ, что разрѣшеніе на опись юго-восточнаго берега Охотскаго моря можно надѣяться получить только при раннемъ выходѣ моемъ изъ Кронштадта и при ходатайствѣ генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева, а потому сейчасъ же послѣ этого разговора я написалъ въ Иркутскъ письмо къ Н. Н. Муравьеву. Высказавъ его превосходительству мою полную увѣренность въ его готовности сдѣлать все полезное для ввѣреннаго ему края, я, въ то же время, увѣдомлялъ его, что надѣюсь выдти изъ Кронштадта въ началѣ августа и быть въ Камчаткѣ въ началѣ мая 1849 года. Чтобы сдать грузъ, писалъ я, мнѣ достаточно 2 ¹/₂ недѣли, а затѣмъ остальная часть лѣта у меня остается свободною; ее-то и могъ бы я употребить, во-первыхъ, на осмотръ и опись юго-восточнаго берега Охотскаго моря, начиная отъ Тугурской губы до лимана рѣки Амуръ; во-вторыхъ, на изслѣдованіе этой рѣки и ея лимана и наконецъ на опись сѣверо-восточнаго берега Сахалина, до широты 52° N, т. е. мѣста, около котораго Крузенштернъ полагалъ баръ какой-то большой рѣки, или одного изъ рукавовъ р. Амуръ. „Судя по разговору моему съ княземъ Меньшиковымъ“, писалъ я Муравьеву, „безъ Вашего содѣйствія я не надѣюсь получить на то разрѣшенія; за самовольное же производство подобной описи я подвергаюсь строжайшей отвѣтственности, такъ какъ всѣми здѣсь и особенно графомъ Нессельроде эти мѣста признаются принадлежащими Китаю. Между тѣмъ, случай и время будутъ упущены и мнѣ будетъ очень жаль не воспользоваться удобными обстоятельствами, тѣмъ болѣе, что ко мнѣ на транспортъ назначены дѣятельные и прекрасные офицеры и транспортъ снабжается для этого довольно полно. Постигая всю важность для Россіи познанія этой страны, я употребилъ бы всю мою дѣятельность и способности, чтобы представить добросовѣстную картину мѣстъ, доселѣ закрытыхъ отъ насъ мракомъ; я бы изслѣдовалъ во-1-хъ, до какой степени доступно плаваніе для мореходныхъ судовъ въ рѣку Амуръ и ея лиманъ и во-2-хъ, имѣются ли на берегахъ этого края гавани, въ которыхъ съ удобствомъ можно бы было основать портъ; т. е. постарался бы разрѣшить главные вопросы, остающіеся доселѣ сомнительными. Но для этого необходимо, чтобы мнѣ было повелѣно:–

„1) По приходѣ въ Петропавловскъ сдать весь грузъ въ этомъ портѣ.

„2) Изъ Петропавловска отправиться къ восточному берегу Сахалина въ 62° N широты и отсюда, слѣдуя съ описью вдоль сахалинскаго берега къ сѣверу, войти въ лиманъ рѣки Амуръ для изслѣдованія устья рѣки и ея лимана, въ видахъ разрѣшенія главнаго вопроса: въ какой степени доступень входъ въ лиманъ и рѣку съ сѣвера и юга.

„3) Описать юго-восточный берегъ Охотскаго моря и берега Татарскаго залива, въ видахъ отысканія на этихъ берегахъ удобной гавани, наконецъ:

„4) Въ случаѣ еслибы въ продолженіе навигаціи 1849 года я не успѣлъ окончить эту опись, то на зимніе мѣсяцы идти къ югу и, съ раннею весною 1850 г., возвратиться въ Татарскій заливъ для окончанія описи; послѣ чего слѣдовать въ Охотскъ и, сдавъ транспортъ, со всѣми офицерами возвратиться берегомъ въ Петербургъ“.

Это письмо я заключилъ такъ: „Конечно, мнѣ было бы гораздо легче отвезти грузъ въ Петропавловскъ и Охотскъ, какъ это доселѣ предполагается, чѣмъ брать на себя подобную трудную работу, да еще на маленькомъ суднѣ и съ ничтожными средствами, но постигая всю важность подобныхъ изслѣдованій для отечества и сомнѣваясь въ безошибочности заключенія знаменитыхъ мореплавателей объ этой странѣ, осмѣливаюсь просить Вашего участія въ этомъ дѣлѣ и ожидать на это письмо Вашего увѣдомленія. 10 февраля, 1848 г., С.-Петербургъ“.

Рѣшеніе князя Меньшикова относительно груза взволновало коммисаріатскихъ чиновниковъ и содержателей магазиновъ; они старались дѣлать мнѣ на каждомъ шагу всевозможныя затрудненія, но въ этомъ дѣлѣ приняли участіе почтенные адмиралы: генералъ-интендантъ Васильевъ, главный командиръ кронштадтскаго порта Беллингсгаузенъ и начальникъ штаба Васильевъ; они остановили эту бюрократическую бурю и, въ концѣ концовъ, довели моихъ бюрократовъ до того, что они начали усердно хлопотать, чтобы какъ можно скорѣе спровадить меня изъ Кронштадта. Весь грузъ былъ упакованъ и упрессованъ согласно моему требованію и въ началѣ іюля доставленъ въ Кронштадтъ. Грузъ былъ самаго лучшаго качества, такъ что начальники Камчатки и Охотска. гг. Машинъ и Вонлярлярскій донесли князю Меньшикову, что такого хорошаго качества матеріаловъ и запасовъ, какіе доставлены на транспортѣ „Байкалъ“, небывало доселѣ въ этихъ портахъ. Назначенные ко мнѣ расторопные и дѣятельные офицеры употребляли всевозможное стараніе къ скорѣйшему приготовленію транспорта. Гг. строители Бергстремъ и Сулеманъ сдержали свое слово: 10 іюля 1848 г. транспортъ былъ спущенъ на воду со всѣмъ внутреннимъ устройствомъ. Въ этому же времени команда, паруса и такелажъ были присланы изъ Кронштадта въ Гельсингфорсъ на пароходѣ „Ижора“, который для содѣйствія къ скорѣйшему прибытію транспорта въ Кронштадтъ оставался въ моемъ распоряженіи. Такимъ образомъ, сверхъ ожиданія князя Меньшикова, 20 іюля и пришелъ на кронштадтскій рейдъ совершенно почти готовымъ, такъ что нагрузить транспортъ и приготовиться окончательно къ походу потребовалось не болѣе 4-хъ недѣль.

Между тѣмъ, въ началѣ іюля въ Гельсингфорсѣ я получилъ отвѣтъ генералъ-губернатора на письмо мое отъ 10 февраля. Николай Николаевичъ, благодаря за истинно патріотическое рвеніе мое къ столь важному для Россія дѣлу, увѣдомлялъ что онъ ходатайствуетъ вмѣстѣ съ симъ чрезъ князя Меньшикова о Высочайшемъ утвержденіи инструкціи, которую я имѣю получить; что эта инструкція составлена на основаніяхъ, изложенныхъ въ моемъ письмѣ къ нему отъ 10 февраля и, наконецъ, что при сочувствіи къ этому дѣлу князя Меньшикова и министра внутреннихъ дѣлъ Л. А. Перовскаго, онъ надѣется, что она будетъ Высочайше утверждена.

ГЛАВА VIII.

Объясненіе съ княземъ Меньшиковихъ о необходимости изслѣдованія амурскаго лимана.– Проэктъ инструкціи, представленный мною князю Меньшикову.– Объясненія мои съ адмиралами: Белингсгаузеномъ, Анжу и Врангелемъ.– Выходъ транспорта изъ Кронштадта и плаваніе его до Петропавловска.– Депеши, полученныя мною въ Петропавловскѣ отъ Н. Н. Муравьева.– Распоряженія мои въ этомъ портѣ.– Выходъ транспорта.

По приходѣ въ Кронштадтъ съ транспортомъ, я немедленно явился въ Петергофъ, къ его свѣтлости. Князь удивился моему скорому приходу и когда я объявилъ ему, что транспортъ около 20 августа выйдетъ изъ Кронштадта и что я помѣщу весь доставленный грузъ, былъ весьма доволенъ и благодариль меня. Въ это время я засталъ у князя – Льва и Василья Алексѣевичей Перовскихъ. Пользуясь расположеніемъ ко мнѣ князя и имѣя въ виду ходатайство Н. Н. Муравьева, я рѣшился сказать князю: „И такъ, ваша свѣтлость, я съ своей стороны сдѣлалъ все возможное, чтобы быть въ Камчаткѣ въ маѣ мѣсяцѣ и имѣть лѣто 1849 г. свободнымъ; а потому осмѣливаюсь просить вашу свѣтлость разрѣшить употребить мнѣ это время на опись юго-восточнаго берега Охотскаго моря и при этомъ случаѣ побывать въ лиманѣ рѣки Амуръ, въ который оффиціально меня занесутъ и свѣжіе вѣтры, и теченія, постоянно господствующія въ этихъ мѣстахъ, какъ пишетъ Крузенштернъ“. На это князь отвѣчалъ: „Безполезно рисковать идти туда, гдѣ положительно извѣстно, что входъ весьма опасенъ и для твоего транспорта невозможенъ. Кромѣ того, я уже говорилъ, что графъ Нессельроде не рѣшится представлять объ этомъ Государю, особливо нынѣ, когда рѣшено уже, что эти мѣста должны принадлежать Китаю“. Перовскіе {Съ этого времени я пользовался особымъ расположеніемъ Л. А. Перовскаго и онъ вездѣ и всегда меня обезпечивалъ.} при этомъ замѣтили, что кажется нѣтъ причины отклонять моей просьбы, если я указываю, что это можно сдѣлать случайно. Тогда князь Меньшиковъ, сказавъ, что объ этомъ хлопочетъ и генералъ-губернаторъ Муравьевъ, приказалъ мнѣ сейчасъ же ѣхать въ Петербургъ, къ вице-директору инспекторскаго департамента М. Н. Лермонтову, взять отъ него представленіе Муравьева, разсмотрѣть его и составить проэктъ инструкціи, который и доложить ему. Чрезъ 2 дня я представилъ князю проэктъ инструкціи такого содержанія: По сдачѣ груза въ Петропавловскѣ, слѣдовать въ Охотское море; тщательно осмотрѣть и описать заливъ Великій Князь Константинъ и сосѣдственный съ нимъ юго-восточный берегъ Охотскаго моря, до лимана рѣки Амуръ; изслѣдовать лиманъ этой рѣки и ея устье и описать сѣверо-восточную часть Сахалина, до параллели 53° N широты. Затѣмъ отправится съ Охотскъ, сдать транспортъ и съ офицерами, берегомъ, возвратиться въ Петербургъ. По прибытіи въ Камчатку находиться въ распоряженіи генералъ-губернатора Восточной Сибири, въ виду содѣйствія съ его стороны въ возлагаемомъ на васъ порученіи.

Прочитавъ этотъ проэктъ, князь вычеркнулъ лиманъ и устье р. Амуръ, а вмѣсто этого написалъ: "и осмотрѣть юго-восточный берегъ Охотскаго моря между тѣми мѣстами, которыя были опредѣлены или усмотрѣны прежними мореплавателями", и при этомъ сказалъ мнѣ, что исполненіе мною распоряженій генералъ-губернатора должно ограничиваться лишь предѣлами этой инструкціи, т противномъ случаѣ я подвергаюсь строжайшей отвѣтственности. На это я сказалъ князю, что мысы Ромберга и Головачева опредѣлены Крузенштерномъ и около этихъ мѣстъ существуютъ сильныя теченія, которыя могутъ увлечь транспортъ въ лиманъ р. Амура и по этому я буду имѣть случай осмотрѣть оный и устье рѣки. „Это“, отвѣчалъ князь, „будетъ безполезно, ибо, повторяю, лиманъ недоступенъ; хотя я этому не довѣряю и вполнѣ сочувствую необходимости его изслѣдованія, но нынѣ, когда рѣшено, что этотъ край принадлежитъ Китаю, безъ Высочайшаго повелѣнія сдѣлать этого невозможно и вы подверглись бы за это строжайшей отвѣтственности, Впрочемъ, если подобный осмотръ будетъ произведенъ случайно, безъ какихъ либо несчастій, т. е. потери людей или судна и безъ упущенія возложеннаго на васъ порученія: описи и изслѣдованія Константиновскаго залива и окрестныхъ съ нимъ береговъ, куда предполагается перенести охотскій портъ,– то можетъ быть обойдется и благополучно. Данная вамъ инструкція сообщена генералъ-губернатору Муравьеву. Съ Богомъ, хлопочите скорѣе выйти изъ Кронштадта, я вами доволенъ, но чиновники весьма сердиты на васъ и безпрестанно жаловались генералъ-интенданту.“

Получивъ упомянутую инструкцію отъ князя Меньшикова, за нѣсколько дней до моего. выхода изъ Кронштадта, я имѣлъ случай говорить о Сахалинѣ и о берегахъ Охотскаго моря съ главнымъ командиромъ кронштадтскаго порта Ф. Ф. Беллингсгаузеномъ и адмираломъ П. Ф. Анжу. Первый сопровождалъ Крузенштерна въ чинѣ мичмана, а послѣдній былъ большой пріятель и товарищъ барона Врангеля, бывшаго тогда предсѣдателемъ главнаго правленія россійск.-америк. компаніи. Ф. Ф. Беллингсгаузенъ сообщилъ мнѣ, что опись, произведенная И. Ф. Крузенштерномъ сѣверной части амурскаго лимана, а равно и предположеніе его, что у восточнаго берега Сахалина существуетъ баръ однаго изъ рукавовъ рѣки Амура,– весьма сомнительны, и какъ онъ, такъ и П. Ф. Анжу сказали мнѣ, что недавно къ этимъ берегамъ было посылаемо судно р.-а. компаніи. Они сообщили мнѣ, что при описяхъ тамъ весьма полезно имѣть байдарку, почему и дали мнѣ письма къ Ф. П. Врангелю, прося его сообщить мнѣ, если возможно, свѣдѣнія объ этихъ мѣстахъ и распорядиться, чтобы у меня была байдарка. Съ этими письмами я явился къ Ф. П. Врангелю. Почтенный адмиралъ принялъ меня весьма ласково и благосклонно; относительно байдарки и при ней 2-хъ алеутовъ, бывшихъ въ Аянѣ и знакомыхъ съ языкомъ инородцевъ, обитающихъ около Тугурской губы, обѣщалъ сейчасъ же сдѣлать распоряженіе, чтобы байдарку съ этими алеутами доставили въ маѣ 1841) г. съ Алеутскихъ острововъ въ Петропавловскъ; кромѣ этого, на случай если бы къ моему приходу въ Петропавловскъ туда байдарку не доставили, далъ мнѣ бумагу, по которой я могъ добыть ее, пославъ изъ Петропавловска на ближайшій къ нему островъ изъ Алеутскаго архипелага. Что же касается свѣдѣній о юго-восточномъ берегѣ Охотскаго моря, то Фердинандъ Петровичъ сказалъ мнѣ, что сообщать ему объ этомъ неудобно; „впрочемъ, все, что здѣсь замѣчательнаго“, сказалъ онъ, „это то, что устье р. Амуръ и ея лиманъ оказались недоступными". Это обстоятельство подстрекнуло мое любопытство и я убѣдительно просилъ Ф. П. Врангеля позволить мнѣ, у него, взглянуть на тѣ данныя, на которыхъ основано подобное заключеніе объ устьѣ р. Амуръ и ея лиманѣ. Врангель, снисходя къ убѣдительной моей просьбѣ и къ обѣщанію хранить въ тайнѣ, вынулъ изъ своего стола пакетъ, въ которомъ были копіи съ журнала описи Гаврилова и, усадивъ меня въ свой кабинетъ, дозволилъ прочесть этотъ журналъ. Съ большимъ вниманіемъ я разсмотрѣлъ его и вынесъ такое убѣжденіе, что эта опись вовсе не разрѣшаетъ вопроса о рѣкѣ Амуръ, а еще болѣе убѣждаетъ меня въ необходимости изслѣдованія этихъ мѣстъ. Выслушавъ мнѣніе барона о недоступности устья р. Амуръ, высказанное мнѣ раньше и княземъ Меньшиковымъ, я понялъ положеніе правительства и рѣшеніе его предоставить амурскій бассейнъ Китаю. Это поселило во мнѣ твердую рѣшимость во что бы то ни стало произвести изслѣдованія устья Амура и ея лимана и попытать – не удастся ли мнѣ открыть истины и отклонить правительство отъ подобнаго вреднаго для Россіи рѣшенія; поэтому я рѣшился употребить всѣ мѣры къ прибытію въ Петропавловскъ какъ возможно скорѣе, дабы имѣть время для вышесказанныхъ работъ. Считая безполезнымъ высказывать барону Врангелю мое мнѣніе объ описи Гаврилова, я поблагодарилъ только его за вниманіе и оказанную имъ готовность мнѣ содѣйствовать.

21 августа 1848 г. транспортъ „Байкалъ“ вышелъ изъ Кронштадта {Экипажъ транспорта состоялъ: командиръ капитанъ-лейтенантъ Г. И. Невельской 1-й, лейтенанты: П. В. Козакевичъ 2-й (старшій офицеръ) и А. П. Гревенсъ; мичмана Гейсморъ и Гротъ; корпуса штурмановъ: поручикъ Халезовъ и подпоручикъ Поповъ; юнкеръ князь Ухтомскій и лекарь Бергъ. Нижнихъ чиновъ, составлявшихъ команду транспорта: унт.-оф. 3, матросовъ 22, баталеръ 1, арт. унт.-оф. 1 и фельдшеръ 1, всего 26 чел. Для отвоза въ Петропавловскъ – мастеровыхъ 14 человѣкъ.}, въ морѣ встрѣтилъ онъ свѣжій противный вѣтеръ и безъ всякой пользы пролавировалъ нѣсколько часовъ. 22 августа я бросилъ якорь по восточную сторону она Сескара, гдѣ и ожидалъ благопріятныхъ обстоятельствъ, двое сутокъ. Снявшись съ якоря 24 августа, до самаго Копенгагена, 8-го сентября, мы боролись съ тѣми же противными вѣтрами и только на нѣсколько часовъ имѣли попутный вѣтеръ, при которомъ транспортъ шелъ отъ 5 до 7 ¹/₂ узловъ. 9 сентября вышли изъ Копенгагена и, имѣя попутные тихіе вѣтры и штили, 11-го числа вступили въ Нѣмецкое море; 15-го – въ англійскій каналъ, а 16-го, въ 6 часовъ утра, бросили якорь на портсмутскомъ рейдѣ, близъ острова Уайта. Здѣсь мы простояли 14 дней, для необходимыхъ работъ и приготовленій къ дальнѣйшему плаванію какъ то: повѣрки хронометровъ, заготовленія различныхъ запасовъ, провизіи и теплой одежды для команды. Подходящей намъ винтовой шлюпки достать не могли, ее нужно было заказать и ждать 1 ¹/₂ мѣсяца.

30 сентября, снявшись съ якоря съ портсмутскаго рейда и направившись въ Ріо-Жанейро, до 10 октября мы имѣли восточные умѣренные вѣтры; съ широты 31° 30' и долготы 22° 25' наступили западные и сѣверо-западные вѣтры, безпрестанно мѣнявшіеся въ силѣ и направленіи. Наконецъ, 13 октября, въ широтѣ 27° 51' N и долготѣ 21° 42' W встрѣтили NO пассатъ, который дулъ весьма неправильно, переходя нерѣдко къ О и даже къ OSO, со шквалами и пасмурною погодою, а близъ экватора, 30 октября, незамѣтно перешелъ къ SO.

4 ноября вѣтеръ постоянно сталъ отходить къ О, а 6-го числа задулъ уже отъ NO. Не доходя 100 миль до Ріо-Жанейро, онъ началъ стихать и наступилъ штиль; проштилевавъ здѣсь болѣе сутокъ, 15 ноября мы бросили якорь на ріо-жанейрскомъ рейдѣ, совершивъ такимъ образомъ плаваніе отъ Портсмута до Ріо-Жанейро въ 44 сутки. Конопатка всего баргоута, тяга такелажа, окраска, пополненіе провизіи и другія необходимыя работы для приготовленія транспорта къ предстоявшему переходу до Вальпорайзо, вокругъ мыса Горна, задержали насъ здѣсь до 1 декабря. 1 декабря, утромъ, при тихомъ вѣтрѣ отъ W, мы вышли въ море, а на другой день пересѣкли тропикъ козерога, въ широтѣ 43°и направились къ мысу Горну. До 9 декабря при тихихъ SO и NO вѣтрахъ, дѣлали незначительные суточные переходы, но съ этого времени задули крѣпкіе западные вѣтры, доходившіе весьма часто до степени шторма. 13 декабря, въ широтѣ 44° 3' S и долготѣ 46° 31' W, а также 24 декабря, въ широтѣ 50° 5' и долготѣ 51° 30', вѣтеръ дулъ съ особою силою, такъ что транспортъ держался подъ зарифленнымъ гротъ-триселемъ,

31 декабря западный вѣтеръ перешелъ въ береговой SSO муссонъ. 2-го января 1849 г. мы перешли меридіанъ мыса Горна, въ широтѣ 57° 21'. Съ самаго выхода изъ Ріо-Жанейро погода стояла постоянно пасмурная и ненастная, но, не смотря на это неблагопріятное условіе, при принятыхъ мѣрахъ заботливости врача и гг. офицеровъ, больныхъ на транспортѣ почти не было; говорю почти, потому что заболѣвало только 3 человѣка и хворали они не болѣе 3 дней {Для сохраненія здоровья команды, мы строго придерживались правила, чтобы люди отнюдь не ложились въ койки въ сырой одеждѣ или обуви, и чтобы бѣлья, которымъ запаслись въ Англіи, было на каждаго матроса не менѣе 1 ¹/₂ дюж. Само собою разумѣется, что мы не пропустили ни однаго случая тщательно просушивать одежду и обувь людей и провѣтривать палубу и трюмъ. Всѣми средствами старались, чтобы не держать людей на верху въ сырую погоду; по два и по три раза въ недѣлю люди имѣли свѣжу пищу изъ заготовленныхъ презервовъ и постоянно, 2 раза въ сутки, получали глинтвейнъ. Все это имѣло благодѣтельное вліяніе на духъ и здоровье команды: она была весела и бодра.}. 2 февраля мы бросили якорь на вальпорайзскомъ рейдѣ, послѣ 64 суточнаго, весьма труднаго плаванія отъ Ріо-Жанейро.

Стараясь сколь возможно скорѣе достигнуть петропавловскаго порта и имѣя здоровую и бодрую команду, я простоялъ въ Вальпорайзо всего только 4 сутокъ; время, которое необходимо было для наливки водою и пополненія провизіи. 6 февраля мы снялись съ вальпорайзскаго рейда и направились къ Сандвичевымъ островамъ. Въ теченіе первыхъ 3 дней имѣли тихіе перемѣнные вѣтры пока 9 февраля, въ широтѣ 30° 2' S и долготѣ 74° 30' W, не вступили въ полосу SO пассата, который все время дулъ умѣренно

Съ 25 числа вѣтеръ сталъ переходить къ О; потомъ дули перемѣнные тихіе вѣтры, съ продолжительными шквалами. 9 марта мы получили NO пассатъ. Въ этотъ промежутокъ времени мы два раза пересѣкли экваторъ, въ послѣдній разъ 4 марта, въ долготѣ 110° 51' W. До 22 марта, широты 16° 13' N долготы 142° 28' W, мы имѣли ровный NO пассатъ, но съ этого пункта онъ замѣнился перемѣнными тихими вѣтрами, дувшими преимущественно изъ О половины компаса. 2 апрѣля 1849 и транспортъ „Байкалъ“ бросилъ якорь въ гавани Гонолулу на о-вѣ Оагу, послѣ 55-ти суточнаго плаванія отъ Вальпорайзо.

На Сандвичевыхъ островахъ мы встрѣтились съ бывшимъ тогда здѣсь кораблемъ р.-а. компаніи, подъ командою капитанъ-лейтенанта А. О. Рудакова и провели въ кругу русскихъ, вдали отъ отечества, Свѣтлое Христово Воскресенье. Команда наша веселилась и отдыхала вмѣстѣ съ своими соотечественниками, которыхъ она не видала съ выхода изъ Кронштадта. Здѣсь я съ гг. офицерами и командиромъ корабля р.-а. компаніи, Рудаковымъ, представлялся королю Сандвичевыхъ острововъ Камеомеа. Его величествомъ мы были приняты весьма парадно и благосклонно, въ знакъ особаго уваженія, какое онъ питалъ к нашему Императору и Россіи. Простоявъ въ Гонолулу до 10 апрѣля пополнивъ провизію и налившись водою, мы пошли въ Петропавловскъ.

До широты 31° 32' N, транспортъ шелъ при умѣренныхъ и тихихъ NO вѣтрахъ, но съ этой шпроты, 21 апрѣля, вѣтеръ перешелъ сначала къ SO, а потомъ мѣнялся безпрестанно въ направленіи и силѣ, нагоняя при этомъ шквалы и пасмурность; съ такими обстоятельствами мы шли до самаго Петропавловска. 11 мая, въ виду авачинской губы, выпалъ большой снѣгъ и нашелъ жестокій шквалъ съ горъ, но вскорѣ сдѣлался ровный попутный вѣтеръ, съ которымъ 12 мая 1849 г. мы вошли въ авачинскую губу и въ 2 часа пополудни, послѣ 32 суточнаго плаванія отъ Гонолулу и чрезъ 8 мѣсяцевъ 23 дня по выходѣ изъ Кронштадта *), бросили якорь въ петропавловской гавани, противъ порта. За весь переходъ изъ Кронштадта, мы простояли на якорѣ всего 33 дня; больныхъ на транспортѣ, изъ 42 чел. экипажа, не было ни однаго.

{Предшественники мои, отправлявшіеся изъ Кронштадта съ тою-же цѣлью (отвезти грузъ), съ которою былъ посланъ и трансп. „Байкалъ“, совершили плаваніе изъ Кронншадта въ Петропавловскъ: а) транспортъ „Америка“ въ 600 тоннъ, имѣвшій болѣе 10 узловъ хода, пришедъ въ Петропавловскъ чрезъ 10 мѣсяц. 25 дней (капитанъ Шанцъ); б) трансп. „Або" такой-же вмѣстимости и скорости хода, въ 12 м. 15 дней (капитанъ Юнкеръ), и в) транспортъ „Иртышъ“ въ 450 тоннъ, совершилъ плаваніе изъ Кронштадта до Петропавловска въ 14 мѣс. (капитанъ Вонлярлярскій). По приходѣ въ Камчатку состояло больныхъ: на транспортѣ

Изъ всѣхъ военныхъ судовъ, отправлявшихся изъ Кронштадта и Петропавловскъ, всѣхъ скорѣе совершилъ это плаваніе шлюпъ „Камчатка“ (капитанъ В. М. Головнмнъ), именно въ 8 мѣс. 8 дней, 15 днями скорѣе „Байкала“, но шлюпъ этотъ въ 900 тоннъ имѣлъ ходъ болѣе 11 узловъ, а „Байкалъ“ не ходилъ болѣе 8 ¹/₂ и былъ всего въ 250 тоннъ.}

Донося изъ Петропавловска его свѣтлости князю Меньшикову о своемъ прибытіи, я писалъ: „Господь Богъ помогъ, при содѣйствіи неутомимыхъ и благородныхъ моихъ помощниковъ, совершить мнѣ это плаваніе благополучно и прибыть въ Петропавловскъ съ бодрою и здоровою командою, не имѣя никакихъ поврежденій въ корпусѣ судна, а равно и никакой порчи въ грузѣ. Этимъ оправдалась надежда моя, заявленная вашей свѣтлости: быть въ Петропавловскѣ въ началѣ мая 1849 г. Такимъ образомъ я надѣюсь, безъ особыхъ расходовъ для казны, исполнить возложенное на меня вашею свѣтлостью порученіе. Надѣюсь приступить къ нему съ іюня мѣсяца, начавъ опись съ сѣверо-восточнаго берега Сахалина и продолжая ее далѣе до Тугурской губы“. Вмѣстѣ съ этимъ донесеніемъ, начальникъ Камчатки, капитанъ 1 ранга Ростиславъ Григорьевичъ Машинъ, донося въ свою очередь князю A. C. Меньшикову о приходѣ въ Петропавловскъ трансп. „Байкалъ“ въ совершенной исправности, съ бодрою и здоровою командою, въ заключеніе писалъ, что никогда еще не доставлялось въ Камчатку такого хорошаго качества и прочности матеріаловъ и запасовъ, а равно и въ такой полнотѣ, безъ всякой порчи оныхъ, какіе доставлены нынѣ, на транспортѣ „Байкалъ“, и что вслѣдствіе этого наши сибирскіе порта обезпечены по крайней мѣрѣ на 4 года.

Между тѣмъ, пользуясь отходомъ почты въ Европу, во время пребыванія моего въ Ріо-Жанейро, я писалъ оттуда, 26 ноября 1848 г. Н. Н. Муравьеву, что, судя по раннему приходу моему въ Ріо-Жанейро, я надѣюсь въ маѣ быть въ Петропавловскѣ и, по сдачѣ груза въ этомъ портѣ, я рѣшился, во всякомъ случаѣ, получу или не получу Высочайшее повелѣніе, отправиться прямо къ описи восточнаго берега Сахалина и амурскаго лимана; „о чемъ“, писалъ я, „долгомъ моимъ считаю предварить Васъ, въ надеждѣ, что Вы не оставите меня своимъ содѣйствіемъ: ибо, если я не получу на произведеніе этой описи Высочайшаго соизволенія, то подвергаюсь по закону тяжкой отвѣтственности“.

Въ Петропавловскѣ я получилъ отъ Н. Н. Муравьева секретное письмо, доставленное туда съ курьеромъ, и копію съ распоряженія Р. Г. Машину: принять всѣ мѣры къ скорѣйшему выходу транспорта изъ Петропавловска. Вмѣстѣ съ тѣмъ я получилъ и копію съ инструкціи, представленной Муравьевымъ, чрезъ князя Меньшикова, на Высочайшее утвержденіе.

Въ письмѣ своемъ Н. Н. Муравьевъ благодаритъ меня за всѣ принятыя мною мѣры, особую рѣшительность и самоотверженіе къ достиженію важной и полезной для Россіи цѣли, объясняя, что онъ ходатайствуетъ, чтобы представленная имъ инструкція, копія съ которой мнѣ посылается, была Высочайше утверждена; на что онъ и надѣется. Н. Н. Муравьевъ въ этомъ письмѣ увѣдомляетъ меня, что онъ нынѣшнимъ лѣтомъ посѣтитъ петропавловскій портъ и на обратномъ пути, въ исходѣ іюля, думаетъ встрѣтиться со мною въ амурскомъ лиманѣ.

Въ инструкціи, представленной Н. Н. Муравьевымъ чрезъ князя Меньшикова на Высочайшее утвержденіе, предписывалось мнѣ:

1) Изъ Петропавловска слѣдовать къ сѣверной части Сахалина, тщательно осмотрѣть, не имѣется-ли въ этой части полуострова закрытой для мореходныхъ судовъ гавани или, но крайней мѣрѣ, рейда.

2) Опредѣлить съ сѣвера подходъ и входъ въ лиманъ р. Амуръ, состояніе амурскаго лимана и нѣтъ-ли въ окрестностяхъ мыса Головачева, или Ромберга, мѣста, гдѣ можно-бы было защитить лиманъ съ сѣвера.

3) Обслѣдовать устье р. Амуръ и далѣе самую рѣку, гдѣ она течетъ въ опредѣленныхъ своихъ берегахъ и тѣмъ опредѣлить состояніе входа въ рѣку изъ лимана и самой рѣки; кромѣ того узнать нѣть-ли при ея устьѣ въ лиманѣ или близъ его, въ самой рѣкѣ, мѣста, гдѣ-бы можно было защитить входъ въ нее.

4) Описать берега рѣки Амуръ и ея лимана, близъ устья, въ географическомъ и статистическомъ отношеніи.

5) Опредѣлить состояніе южной части лимана: справедливо-ли убѣжденіе, что Сахалинъ полуостровъ; если это убѣжденіе ошибочно, то изслѣдовать проливъ, отдѣляющій Сахалинъ отъ материка, а также изслѣдовать, нѣтъ-ли тутъ мѣста, удобнаго для защиты входа въ лиманъ съ юга.

6) Обслѣдовать юго-восточный берегъ Охотскаго моря и Константнновскаго залива и привести эти мѣста въ ясность и опредѣленность, необходимую для безопаснаго плаванія судовъ въ Охотскомъ морѣ.

7) Упомянутыя изслѣдованія въ амурскомъ лиманѣ производить на гребныхъ судахъ, транспортъ-же долженъ оставаться на якорѣ близъ мыса Головачева; какъ на транспортѣ, такъ и на гребныхъ судахъ не должно быть поднимаемо ни военнаго, ни коммерческаго русскаго флага.

8) О результатахъ этихъ изслѣдованій, при первомъ случаѣ, сколько возможно поспѣшить донести секретно начальнику главнаго морскаго штаба князю Меньшикову на Высочайшее воззрѣніе, и генералъ-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву, ибо это данное вамъ порученіе и слѣдствія онаго должны оставаться безъ огласки, и

9) Стараться быть въ Охотскѣ благовременно (т. е. около 15 сентября) и оттуда, по сдачѣ транспорта, возвратиться со всѣми офицерами въ Петербургъ, берегомъ.

Не получивъ такимъ образомъ въ Петропавловскѣ прямаго повелѣнія идти къ описи береговъ, признававшихся китайскими, а получивъ только лишь копію съ инструкціи на эту опись, которая могла быть и не утверждена, я, дабы не терять времени и сознавая всю важность этихъ изслѣдованій, рѣшился идти изъ Петропавловска прямо къ Сахалинѵ и въ амурскій лиманъ; почему, имѣя въ виду необходимость въ скорѣйшемъ приготовленіи для предстоящаго труднаго плаванія транспорта, я счелъ своимъ долгомъ предварить объ этомъ гг. офицеровъ, доказавшихъ уже на дѣлѣ свою благородную ревность и усердіе къ службѣ. Призвавъ ихъ къ себѣ въ каюту, я объяснилъ имъ сущность амурскаго вопроса, важность для Россіи справедливаго его разрѣшенія, обусловливавшаго значеніе для насъ при-амурскаго края и объявилъ имъ, что изъ Петропавловска мы должны какъ возможно скорѣе слѣдовать съ Сахалину и въ амурскій лиманъ, чтобы достигнуть упомянутой цѣли и что я вполнѣ увѣренъ, что каждый изъ насъ готовъ переносить всѣ опасности и трудности, которыя неминуемо мы должны встрѣтить при достиженіи этой цѣли. „Господа“, сказалъ я имъ, „на нашу долю выпала столь важная миссія и я надѣюсь, что каждый изъ насъ честно и благородно исполнитъ при этомъ долгъ свой предъ отечествомъ. Нынѣ же я прошу васъ энергически содѣйствовать мнѣ къ скорѣйшему выходу отсюда транспорта. Все, что я вамъ объявляю, должно оставаться между нами и не должно быть оглашаемо“. При участіи почтеннаго начальника Камчатки и командира петропавловскаго порта, Ростислава Григорьевича Машина и при неутомимой дѣятельности гг. офицеровъ, приготовленіе транспорта къ походу шло быстро. Чрезъ 2 недѣли мы были уже готовы и ожидали только лишь байдарки съ Алеутскихъ острововъ, за которой Р. Г. Машинымъ былъ нарочно посланъ ботъ „Камчадалъ“. Между тѣмъ, транспортъ „Иртышъ"^, зимовавшій въ Петропавловскѣ, взялъ грузъ съ „Байкала“, назначенный въ Охотскъ и 28 мая отправился по назначенію. Съ нимъ я, отъ того же числа увѣдомилъ письмомъ Н. Н. Муравьева о рѣшеніи своемъ идти изъ Петропавловска къ Сахалину и въ амурскій лиманъ, а также о томъ, что около исхода іюня я надѣюсь быть въ сѣверной части лимана. 29 мая на ботѣ „Камчадалъ^и была доставлена намъ байдарка и утромъ, 30 мая, при тихомъ вѣтрѣ съ берега, транспортъ вышелъ изъ авачинской губы и направился къ восточному берегу Сахалина.

ГЛАВА IX.

Плаваніе транспорта у береговъ Сахалина и въ амурскомъ лиманѣ.– Рѣшеніе главныхъ вопросовъ объ устьѣ р. Амуръ, ея лимавѣ и островѣ Сахалинѣ. – Прибытіе въ Аянъ.

Съ тихими противными вѣтрами, перемежавшимися штилями и непроницаемыми холодными туманами, медленно мы подвигались впередъ, такъ что только 7 іюня могли войти въ Охотское море, чрезъ 4-й Курильскій проливъ. Погода была ясная; мы, опредѣлили по пеленгамъ наше мѣсто, взяли отсюда курсъ къ восточному берегу Сахалина, въ широту 51° 40', гдѣ Крузенштернъ встрѣтилъ сулой, принятый имъ за баръ рукава рѣки Амуръ. Иванъ Ѳеодоровичъ, опасаясь сулоя, съ этого мѣста сталъ удаляться отъ берега.

11 іюня, при совершенно ясномъ небѣ и чистомъ горизонтѣ, мы опредѣлили широту и долготу по хронометрамъ. Пунктъ этотъ показалъ намъ удовлетворительность нашего счисленія. До сахалинскаго берега, въ 6 часовъ вечера этого числа, оставалось 35 миль. Мы располагали ходомъ такъ, чтобы съ разсвѣтомъ 12 числа подойти къ берегу. Ночь наступила мрачная и пасмурная. Чрезъ каждые ¹/₄ часа бросали лотъ и при вѣтрѣ SSW имѣли ходу отъ 2-хъ до 8-хъ узловъ. Въ 11 часовъ вечера вѣтеръ зашелъ къ WtN и мы услышали бурунъ; глубина была 19 саж., грунтъ твердый бѣлый песокъ; я спустился на О и, пройдя 4 мили, легъ бейдевиндъ на правый галсъ и приказалъ бросать лотъ и имѣть оба якоря готовыми. Глубины были отъ 20 до 22 саж. Съ восходомъ солнца 12 числа увидѣли покрытыя туманомъ возвышенности Сахалина, отъ котораго, по картѣ Крузенштерна, мы находились въ 25 миляхъ. Вскорѣ горизонтъ очистился и въ разстояніи около 5 миль предъ нами открылся низменный берегъ, за которымъ, на значительное разстояніе, тянулись по меридіану горы съ большими разлогами. Глубина была 16 саж., вѣтеръ прямо съ берега W, умѣренный. Я началъ лавировать къ этому видимому низменному берегу, опредѣляя по лоту глубины. Не доходя до него 2 ¹/₂ миль, мы заштилѣли и бросили верпъ, на глубину 7 ¹/₂ саж.,– грунтъ бѣлый песокъ. За низменнымъ берегомъ, образующимъ здѣсь песчаныя кошки, тянущіяся къ сѣверу, увидѣли огромное пространство воды, которая подходила къ самымъ подошвамъ возвышенностей, направлявшихся по меридіану. Эти возвышенности лежали отъ транспорта въ примѣрномъ разстоянія около 15 миль. Я послалъ на берегъ шлюпку съ инструментами дабы на берегу опредѣлить широту и осмотрѣть видимую за кошками воду. Широта оказалась 51° 37' N, т. е. около 9' южнѣе той которой мы хотѣли достигнуть. По картѣ Крузенштерна, берегъ и этой параллели показанъ сплошнымъ, скалистымъ и мы, по этой картѣ, должны бы были находиться отъ него въ разстояніи 19 миль. Глубина подъ самымъ берегомъ оказалась 5 саж.; входа же въ озеро за этими кошками не было видно. Около часа пополудни задулъ тихій вѣтеръ отъ W, теченіе шло отъ S къ N со скоростью около мили въ часъ. Снявшись съ верпа, я пошелъ вдоль берега къ сѣверу, приказавъ шлюпкѣ слѣдовать у самаго берега, съ той цѣлью, чтобы посмотрѣть, не откроется ли пролива между кошками. Такимъ образомъ мы начали производить опись.

Въ 3 ¹/₂ часа мы увидѣли передъ носомъ транспорта огромную полосу перебоя, тянувшагося отъ берега на NO, на разстояніе около 10 миль. Шлюпка, слѣдовавшая подъ самымъ берегомъ, немного впереди транспорта, вступила уже въ этотъ перебой и показала глубину 6 сажень; въ то же время она увѣдомила что между кошками есть проливъ. Глубина по пути слѣдованія транспорта, въ разстояніи отъ берега около 1 ¹/₂ миль, была отъ 7 до 8 саж. Сблизившись со шлюпкою, которой я приказалъ идти съ промѣромъ къ транспорту, мы увидѣли проливъ и тянувшіяся къ N отъ него низменности; между тѣмъ, въ 4 часа мы заштилѣли и на глубинѣ 8 саж. въ разстояніи 1 ¹/₂ миль отъ берега, бросили верпъ. Я послалъ шлюпку съ байдаркою для обслѣдованія видимаго пролива и озера. Къ 8 часамъ эти гребныя суда возвратились на транспортъ; бывшіе на нихъ офицеры: мичманъ Гроте и подпоручикъ Поповъ, донесли; что противъ пролива есть баръ съ глубиною до 9 фут., въ озерѣ же глубина отъ 20 до 25 фут.; озеро наполнено грязными лайдами и банками, а восточный возвышенный его берегъ до такой степени отмелъ, что байдарка едва могла подойти къ нему. Въ озерѣ грунтъ вообще черный, вязкій и грязный илъ; въ морѣ же, подъ берегомъ, чистый бѣлый песокъ. Хотя по одной изъ топкихъ долинъ, лежащихъ между разлогами горъ, и течетъ рѣчка, но она ничтожна и должна быть горная. Наконецъ, они донесли, что вода изъ озера стремится съ большою силою чрезъ проливъ въ море. До возвращенія этихъ офицеровъ на транспортъ, около 6 ¹/₂ час. вечера, мы замѣтили, что теченіе, слѣдовавшее до сего времени отъ S къ N, приняло обратное направленіе отъ N къ S, а вмѣстѣ съ этимъ и сулой, тянувшійся прежде на NO, принялъ направленіе на SO.

Это обстоятельство навело меня на причину ошибочнаго заключенія И. Ѳ. Крузенштерна: будто бы въ этомъ мѣстѣ долженъ быть баръ большой рѣки. или можетъ быть рукава Амура. Ясно, что перебой, представившійся Крузенштерну баромъ, происходить отъ встрѣчи двухъ, перпендикулярныхъ между собою, теченій: приливовъ направляющихся поперемѣнно вдоль Сахалина на S и N и теченія изъ озера отъ W къ О. Это же обстоятельство показало намъ, что при изслѣдованіи въ здѣшнихъ мѣстахъ надобно быть весьма осторожнымъ въ заключеніяхъ и не упускать изъ вида ни вліянія различныхъ теченій, ни особыхъ случайностей, которыя могутъ являться отъ различныхъ условій и очертанія береговъ; а потому я и поставилъ себѣ за правило, при описи этихъ мѣстъ, имѣть по возможности всегда подъ берегомъ шлюпку, особливо подъ болѣе или менѣе извилистымъ берегомъ.

Путь нашъ по картѣ Крузенштерна, почти до мыса Елизаветы, лежалъ въ разстояніи отъ берега отъ 10 до 7 миль, между тѣмъ какъ мы шли отъ него не болѣе, какъ въ 3-хъ миляхъ. Сначала я приписывалъ это невѣрности нашихъ хронометровъ, но скоро разубѣдился въ этомъ, такъ какъ они были тщательно провѣрены въ Петропавловскѣ и дали въ 4-мъ Курильскомъ проливѣ мѣсто совершенно сошедшееся съ пунктомъ, опредѣленнымъ по пеленгамъ. Не вѣрны были наблюденія Крузенштерна и другихъ, а не мои.

Всю ночь съ 12 на 13 іюня, по случаю штиля, простояли на верпѣ противъ низменныхъ кошекъ, которыя я назвалъ шхерами Благополучія, во-первыхъ потому, что, слѣдуя по имѣющейся въ то время единственной картѣ этой части Сахалина, составленной по описи И. Ѳ. Крузенштерна, мы, при неблагопріятныхъ обстоятельствахъ, могли-бы на нихъ наткнуться, а во-вторыхъ потому, что эти мѣста указали намъ, что при описи здѣшнихъ береговъ надо имѣть особую осторожность и осмотрительность.

Съ восходомъ солнца, 13 іюня, задулъ съ берега тихій вѣтеръ отъ W. Я послалъ на берегъ шлюпку и байдарку, приказавъ послѣдней слѣдовать по озеру къ N, а шлюпкѣ – моремъ, подъ самымъ берегомъ, по тому-же направленію, съ цѣлью опредѣленія разстоянія этихъ озеръ и отысканія какой-либо значительной рѣки, впадающей въ оныя и пролива между островами (кошками), имѣющаго достаточную глубину. Вслѣдъ за этими гребными судами, не теряя ихъ изъ вида, пошелъ съ описью и промѣромъ вдоль берега къ N и транспортъ, въ разстояніи отъ берега отъ 1 до 2 миль.

На этомъ пути, въ 7 часовъ вечера мы заштилѣли и бросили верпъ на глубинѣ 9 саж., въ 2 миляхъ отъ берега. Офицеры, посланные на байдаркѣ и шлюпкѣ: мичмана Гейсмаръ и Гроте и юнкеръ Ухтомскій, донесли мнѣ, что вообще эти озера или заливы мелководны, хотя между лайдами и банками, которыми они наполнены, и попадаются глубины отъ 10 до 20 фут., а вплоть къ кошкамъ отъ 20 до 25 фут.; что проливы, соединяющіе ихъ съ моремъ, имѣютъ глубину на барахъ отъ 7 до 11 фут.; что ни одной значительной рѣки въ эти озера не впадаетъ; что на матеромъ берегу и на одной изъ возвышенныхъ кошекъ они видѣли 3 деревни; почти всѣ жители этихъ деревень, увидѣвши ихъ, удалились, оставшіеся-же смотрѣли на нихъ съ большимъ любопытствомъ и принимали ихъ ласково. Судя по ихъ одеждѣ изъ рыбьихъ и собачьихъ шкуръ и образу жизни, туземцы эти находятся въ дикомъ состояніи. Восточный берегъ этихъ озеръ или заливовъ частію лѣсистый и вообще болотистый, кошки-же, или острова, почти всѣ голые, песчаные, а на нѣкоторыхъ есть тальникъ и можевельникъ; наконецъ заливы эти, по докладу офицеровъ, должны кончаться у возвышеннаго, выдавшагося въ море мыса, который былъ видѣнъ и съ транспорта.

На другой день, 14 іюня, около 6 час. утра, при тихомъ вѣтрѣ съ берега, мы тѣмъ же порядкомъ продолжали опись онаго къ сѣверу. Около полдня со шлюпокъ дали знать, что шхеры и заливъ у мыса кончились. Я немедленно приказалъ шлюпкамъ вернуться на транспортъ, ибо вѣтеръ началъ свѣжѣть и заходить къ N, а вдали, за мысомъ, показались огромныя массы плавающаго льда.

Слѣдуя вдоль берега, крутой бейдевиндъ, въ 2 часа дня мы находились на параллели упомянутаго мыса и вступили въ массу льдовъ, которые весьма препятствовали нашему плаванію. Возвышенносги, тянувшіяся отъ сѣвера, почти у самаго берега этого мыса, къ югу образовали, казалось, берегъ, довольно далеко вогнутый къ западу; между тѣмъ берегъ къ сѣверу, крутой и скалистый, шелъ прямо по меридіану.

Обогнувъ мысъ (названный Ледянымъ) и слѣдуя отъ берега въ разстояніи около 3 миль, мы продолжали его описывать, слѣдя за малѣйшими извилинами. На всемъ пространствѣ до мыса Елизаветы нашли на этомъ берегу только двѣ бухточки, которыя съ транспорта казались какъ-бы удобными для якорной стоянки, но обслѣдованіе ихъ на шлюпкахъ показало, что эти бухты ни по грунту, ни по очертанію своему неудобны даже для самыхъ мелкихъ мореходныхъ судовъ.

Утромъ, 17 іюля, обогнувъ мысъ Елизавета, вошли въ заливъ, образующійся между этимъ мысомъ и мысомъ Марія, и заштилѣли въ немъ, въ разстояніи 2 миль отъ берега. Послѣдній былъ мѣстами холмистъ, мѣстами-же ровный, возвышенный. Здѣсь мы бросили якорь, на глубинѣ 9 сажень. Небо было ясное; наблюденія, сдѣланныя на берегу, показали долготу и широту мыса Елизаветы тождественныя съ показанными у Крузенштерна. Это обстоятельство окончательно убѣдило меня, что часть сѣверо-восточнаго берега Сахалина на картѣ Крузенштерна положена отъ 15 до 8 миль западнѣе.

Подробно обслѣдовавъ берега этого залива, составляющаго сѣверную оконечность Сахалина, мы не нашли и здѣсь ли одной закрытой и удобной для стоянки судовъ бухты и 19 іюня вышли изъ него, при ровномъ SSO вѣтрѣ. Обогнувъ мысъ Марія, около котораго встрѣтили довольно сильное и неправильное теченіе отъ О и S, мы легли вдоль западнаго берега Сахалина на SW. Слѣдуя этимъ курсомъ съ описью и промѣромъ, около 4 часовъ пополудни увидѣли проливъ, къ которому по лоту я и началъ лавировать по глубинамъ отъ 8 до 4 ¹/₂ сажень. Не прошло и часа, какъ мы съ глубины 6 саженъ вдругъ сѣли на крутую банку. Послѣ тщетныхъ усилій стянуться съ нея посредствомъ верповъ, мы принуждены были завезти становой якорь. Вода между тѣмъ начала прибывать; транспортъ било о твердое кочковатое дно, угрожая большою опасностью. Только утромъ, 20 числа, послѣ 16-ти часовъ утомительныхъ трудовъ, мы сошли съ этой мели. Вѣтеръ былъ тихій, съ берега. Отойдя отъ банки на глубину 7 саж., я бросилъ верпъ и послалъ на берегъ шлюпку и байдарку съ лейтенантомъ Гревенсомъ и подпоручикомъ Поповымъ, приказавъ имъ изслѣдовать проливъ и бухту. Къ вечеру вѣтеръ задулъ отъ N съ пасмурностію и мы немедленно вступили подъ паруса, но вскорѣ вѣтеръ засвѣжѣлъ такъ, что шлюпки не могли уже возвратиться на транспортъ. Всю ночь мы продѳржалясь подъ парусами, лавируя въ морѣ. Послѣ полудня, 21 числа, вѣтеръ началъ стихать и отходить къ S; сдѣлалось ясно. Пользуясь этимъ, пошли къ берегу, а около 8 часовъ вечера гг. Гревенсъ и Поповъ возвратились на транспортъ и донесли, что въ бухту ведетъ весьма извилистый между банками, довольно узкій каналъ, глубина котораго до 10 футъ; что бухта представляетъ огромный заливъ, закрытый отъ всѣхъ вѣтровъ; что этотъ заливъ вообще мелководенъ и наполненъ банками; что берега его песчаные и почти безлѣсные; что самое глубокое мѣсто въ заливѣ (до 3 ¹/₂ саж.) находится у песчанаго возвышеннаго холма, составляющаго западный входный мысъ въ заливъ, положеніе котораго, по наблюденію г. Попова, оказалось въ широтѣ 58° 85' N и долготѣ 142° 30', и наконецъ, что, судя по разлогамъ видѣнныхъ на западѣ песчаныхъ холмовъ, можно предполагать, что этотъ заливъ соединяется мелководными проливами съ лиманомъ р. Амуръ, но удостовѣриться въ этомъ они не успѣли.

Заливъ этотъ, оказавшійся тѣмъ самымъ, который Гавриловъ назвалъ заливомъ Обмана, потому что онъ принялъ его за амурскій лиманъ, я назвалъ заливомъ Байкалъ.

23 іюня, при тихомъ SSW вѣтрѣ и ясной погодѣ, мы пошли отсюда съ промѣромъ и описью, вдоль берега, къ мысу Головачева. Только что миновали меридіанъ этого мыса, какъ транспортъ привалило къ мели. Стянувшись съ нея и отойдя на глубину 8 саж., заштилѣли и бросили якорь въ 1 ¹/₂ мил. отъ мыса. Густой туманъ и мрачность продолжались до утра 25 числа. Утромъ въ этотъ день я послалъ къ мысу Головачева двѣ шлюпки съ лейтенантомъ Греневсомъ и мичманомъ Гейсмаромъ съ порученіемъ осмотрѣть не найдется ли входа въ лиманъ около этого мыса. Офицеры, возвратясь на транспортъ, донесли, что отъ мыса на W тянется отмель, на которой глубина отъ 8 до 9 фут. {Чрезъ эту банку въ 1846 году вошелъ въ лиманъ и вышелъ изъ онаго г. Гавриловъ.} и хотя, слѣдуя по этой отмели, они и попадали на глубины отъ 5 до 4 саж., но глубины эти отрывистыя, а потому и входа въ лиманъ около этого мыса не существуетъ. Между тѣмъ, съ транспорта было замѣчено, что отъ мыса Головачева должна лежать поперегъ лимана банка, часть которой, при малой водѣ, обсохла.

Убѣдясь, что около мыса Головачева не предстоитъ надежды открыть надлежащій входъ въ лиманъ, я обратился съ этою цѣлью къ противоположному матерому берегу, почему на другой день, т. е. 26 іюня, при вѣтрѣ S, транспортъ легъ на WtN, вдоль видимой отмели. Для ограниченія же ея съ моря, я послалъ шлюпку съ мичманомъ Гротомъ, приказавъ ему, дойдя до оконечности этой отмели, встать на кошку. Къ 6 часамъ вечера транспортъ, слѣдуя вдоль отмели, но глубинамъ отъ 6 до 7 саж., пришелъ на меридіанъ ея оконечности, лежащей отъ низменнаго матераго берега въ 1 ¹/₂ миляхъ. На фарватерѣ, идущемъ между отмелью и берегомъ, на глубинѣ 6 саж., мы встали на якорь. Съ утра 26 іюня, при вѣтрѣ SSW, начали лавироватъ къ конусообразной горѣ, лежащей за мысомъ Ромберга и казавшейся въ видѣ острева. Гора эта представляетъ самый отличительный пунктъ для входа въ лиманъ съ сѣвера; я назвалъ ее горою князя Меньшикова. Дѣлая небольшіе галсы и поворачивая у берега и около отмели, на глубинѣ 3 саж., мы ограничивали такимъ образомъ путь, ведущій въ лиманъ, на которомъ въ срединѣ глубина была отъ 5 до 4 сажень. Къ берегу и банкѣ эта глубина постепенно уменьшалась, а не доходя мыса Ромберга, мы близко придержались къ берегу и сѣли на мель, но скоро стянулись и, по случаю наступавшаго большаго тумана, на глубинѣ 4 ¹/₂ сажень, встали на якорь. Къ 12 час. утра 27 числа вѣтеръ задулъ отъ SW и туманъ очистился; мы снялись съ якоря, имѣя впереди шлюпки, легли на OSO и, на глубинѣ отъ 4 ¹/₂ до 4 саж., въ 4 ч. по полудня вошли въ лиманъ р. Амуръ. Тутъ, на глубинѣ 4 ¹/₂ саж. и грунтѣ вязкій илъ, встали на якорь на сѣверномъ лиманскомъ рейдѣ, названномъ мною такъ потому, что эта мѣстность дѣйствительно представляетъ удобный рейдъ. Онъ защищенъ съ сѣвера тянущеюся отъ мыса Головачева лайдою, обсыхающею при малой водѣ въ срединѣ; съ запада и съ востока берегомъ Сахалина и матерымъ берегомъ, съ юга же отмелями, между которыми идутъ лиманскіе заводи и каналы.

Съ этой части лимана мы начали изслѣдованія его на транспортѣ и шлюпкахъ, съ цѣлію ознакомиться съ его состояніемъ и отыскатъ фарватеръ къ югу. Встрѣченныя при этомъ неправильныя и быстрыя теченія, лабиринты мелей, банокъ и обсыхающихъ лайдъ, и наконецъ постоянно противные SW свѣжіе вѣтры, разводившіе сулои и толчеи на болѣе или менѣе глубокихъ между банками заводяхъ, въ которыя неоднократно попадалъ транспортъ и часто становился на мель, дѣлали эту работу на парусномъ суднѣ, не имѣвшемъ даже паровой шлюпки, тягостною, утомительною и опасною, такъ что транспортъ и шлюпки весьма часто находились въ самомъ критическомъ положеніи {Такъ наприм. для промѣра были отправлены на 6-ти весельномъ барказѣ лейтенантъ Гревенсъ, на 4-хъ вем. мисманъ Гроте, а на вельботѣ мичманъ Гейсмаръ. На транспортѣ оставалось всего 10 челов. команды. Вѣтеръ мгновенно засвѣжѣлъ, барказъ выбросило на лайду, а вельботъ – на отмель сахалинскаго берега, противъ огромнаго селенія Тамлево. Люди изъ вельбота едва спаслись на берегъ и, разложивъ огонь, сушили свое платье, когда толпа гиляковъ, пользуясь тѣмъ, что послѣ утопленія наши уснули, утащила платье, такъ что Геісмаръ съ людьми на другой день явились въ однѣхъ рубашкахъ. Гиляки, между тѣмъ, вздумали было напасть и на транспортъ: собралось множество лодокъ и стали гресть къ транспорту. Въ виду этого, мы захватили двухъ гиляковъ и знаками объявили, что если они не остановятся и не возвратятъ все украденное, то ихъ товарищи будутъ повѣшены. Это обстоятельство понудило ихъ исполнить наши требованія и сдѣлало то, что мы впослѣдствіи уже были безопасны отъ всякихъ покушеній; они же еще намъ помогали.}. Много надобно было энергіи, чтобы при такихъ обстоятельствахъ твердо идти къ предположенной цѣли.

Всѣ эти первоначальныя изслѣдованія сѣверной части амурскаго лимана ясно показали, что для составленія плана дальнѣйшихъ изслѣдованій, которыя могли бы привести къ разрѣшенію главнаго вопроса: доступны ли устье р. Амурь и ея лиманъ для мореходныхъ судовъ, необходимо было сдѣлать предварительную рекогносцировку амурскаго лимана къ югу. Въ этихъ-то видахъ я и послалъ на шлюпкахъ мичмана Гроте и лейтенанта Козакевича. Г-ну Гроте приказано было, слѣдуя вдоль западнаго сахалинскаго берега, узнать не имѣется ли сообщенія лимана съ заливомъ Байкалъ и опредѣлить состояніе и глубины канала, идущаго вдоль этого берега къ югу. Г. Козакевичу поручено, слѣдуя вдоль матераго берега, стараться достигнуть до устья р. Амуръ и собрать свѣдѣнія какъ о состояніи этого устья, такъ равно и о части лимана, лежащей противъ него.

По возвращеніи на транспортъ, мичманъ Гроте сообщилъ, что заливъ Байкалъ съ лиманомъ не имѣетъ сообщенія, что слѣдуя вдоль берега Сахалина къ югу, онъ попадалъ на глубины, между обрывистыми банками, отъ 5 до 8 саж. и достигъ отмели, тянувшейся отъ Сахалина поперегъ лимана къ западу, къ возвышенному матерому берегу. Эта отмель казалось заграждала входъ въ лиманъ изъ Татарскаго залива, представляя такимъ образомъ Сахалинъ полуостровомъ.

Лейтенантъ Козакевичъ объяснилъ, что слѣдуя вдоль матераго берега, огибая всѣ мысы и осматривая лежащія между ними обширныя бухты, онъ достигъ, наконецъ, до возвышеннаго мыса, который туземцы называли Тебахъ. За нимъ открылась бухта, тянущаяся къ западу и изъ нея шло сильное теченіе. Эта-то бухта, говорилъ мнѣ г. Козакевичъ, и представляетъ устье р. Амуръ, ширину котораго онъ примѣрно полагалъ до 7 ^l/₂ миль (около 13 верстъ). Туземцы деревень Чабдахъ и Чнаррахъ, лежавшихъ за этимъ мысомъ, были повидимому весьма удивлены нашему появленію: ихъ поразилъ нашъ костюмъ, особая конструкція шлюпки, отличительная отъ ихъ лодокъ, и въ особенности секстанъ, которымъ Козакевичъ дѣлалъ наблюденія у мыса Тебахъ. Для обозрѣнія лмана, при малой водѣ, Петръ Васильевичъ поднимался на гору Тебахъ и донесъ мнѣ что съ нея лиманъ на всемъ видѣнномъ пространствѣ представлялъ огромный бассейнъ, наполненный лайдами, изрѣзанными протоками и большими озерами. На обратномъ пути къ транспорту, онъ попалъ на извилистый каналъ, обставленный въ нѣкоторыхъ мѣстахъ шестами, у которыхъ туземцы ловятъ рыбу; глубину въ этомъ каналѣ онъ находилъ отъ 3 ¹/₂ до 5 сажень. Таковы были результаты этой рекогносцировки; они и встрѣченныя уже нами затрудненія указывали, что въ короткое время и съ ничтожными, имѣвшимися у насъ, средствами, не представлялось возможности сдѣлать точную опись лимана, занимающаго около 2,000 квадр. верстъ. Поэтому я и рѣшился ограничиться преслѣдованіемъ вышеупомянутаго главнаго вопроса: продолжать промѣръ и изслѣдованія сѣверной части лимана, на гребныхъ судахъ. Въ виду же того, чтобы при изслѣдованіяхъ устья р. Амуръ и южной части ея лимана не впасть въ какія-либо ошибочныя заключенія, подобно И. Ѳ. Крузенштерну, при описи восточнаго берега Сахалина, я положилъ неуклонно слѣдовать при этомъ плану, который отстранялъ бы причины, могшія привести меня къ ошибочнымъ заключеніямъ. Избранный мною планъ былъ слѣдующій: 1) отъ транспорта, т. е. съ сѣвернаго лиманскаго рейда, выйти съ промѣромъ на глубины, встрѣченныя лейтенантомъ Козакевичемъ, вдоль сѣверо-западнаго берега лимана и, не теряя нити оныхъ, войти въ рѣку. 2) Слѣдуя вверхъ по ней, подъ лѣвымъ берегомъ, дойти до пункта, который представляетъ возможность ея устья. 3) Отъ упомянутаго сейчасъ пункта спуститься, не теряя нити глубинъ, подъ правымъ берегомъ рѣки до ея устья и далѣе по лиману, въ Татарскій заливъ, до той широты, до которой доходилъ капитанъ Браутонъ и, наконецъ 4) Отъ этого пункта, не теряя нити глубинъ, возвратиться на транспортъ, слѣдуя вдоль западнаго берега Сахалина.

Для приведенія въ исполненіе этого плана, которымъ бы я могъ разрѣшить вышеупомянутый главный вопросъ о степени доступности устья рѣки и ея лимана для входа въ нихъ съ моря, я, 10 іюля, на трехъ шлюпкахъ, съ 3 офицерами {Офицеры: Поповъ, Гейсмаръ и Гроте; шлюпки: шестерка, вельботъ и четверка; нижнихъ чиновъ 14 челов., провизіи на 8 недѣли.} и докторомъ отправился съ транспорта и пошелъ по лиману къ глубинамъ, найденнымъ лейтенантомъ Козакевичемъ; на пути все время бросалъ лотъ. Слѣдуя по этимъ глубинамъ, мы 11 числа обогнули мысъ Тебахъ и вошли въ р. Амуръ: къ вечеру того же числа, не теряя нити глубинъ и слѣдуя подъ лѣвымъ берегомъ рѣки, достигли низменнаго полуострова, названнаго мною Константиновскимъ. Онъ тянулся поперегъ рѣки къ противоположному правому ея берегу, гдѣ находилась деревня Аломъ. Мѣстность эта, по изслѣдованію моему, оказалась удобною для береговой защиты. По всему пройденному нами пути, начиная съ сѣвернаго лиманскаго рейда, съ 4 ¹/₂ саж. глубины, на которой стоялъ на якорѣ транспортъ, самая меньшая глубина (на SW 30°, въ разстояніи около 2 миль отъ транспорта) оказалась на пути къ мысу Тебахъ (2 ¹/₂ саж.), а самая большая (6 саж.), отъ мыса Тебахъ до Константиновскаго полуострова (по туземному Туегда). Въ этомъ мѣстѣ самая меньшая глубина 6 саж., а самая большая 15. Утромъ, 13 іюля, мы перевалили отъ Константиновскаго полуострова подъ правый берегъ рѣки, къ мысу Мео и пошли вдоль него, къ мысу Пронге, южному входному въ рѣку мысу; тутъ мы слѣдовали по глубинамъ отъ 10 до 5 саж. 15 іюля отправились отъ мыса Пронге по лиману Амура къ югу, слѣдуя по направленію юго-восточнаго его берега и не теряя нити глубинъ. 22-го іюля 1849 года достигли того мѣста, гдѣ этотъ матерой берегъ сближается съ противоположнымъ ему Сахалинскимъ. Здѣсь-то, между скалистыми мысами на материкѣ, названными мною Лазарева и Муравьева и низменнымъ мысомъ Погоби на Сахалинѣ, вмѣсто найденнаго Крузенштерномъ, Лаперузомъ, Браутономъ и въ 1846 г. Гавриловымъ низменнаго перешейка, мы открыли проливъ шириною въ 4 мили (7 верстъ) и съ наименьшею глубиною 5 саж. Продолжая путь свой далѣе къ югу и достигнувъ 24 іюля широты 51° 40', т. е. той, до которой доходили Лаперузъ и Браутонъ, мы возвратилисъ обратно и, прослѣдовавъ открытымъ нами южнымъ проливомъ, не теряя нити глубинъ, выведшихъ насъ изъ Татарскаго залива въ лиманъ, направились вдоль западнаго берега Сахалина. Къ вечеру 1 августа 1849 г. мы возвратились на транспортъ послѣ 22 дневнаго плаванія, сопряженнаго съ постоянными трудностями и опасностями, ибо южные вѣтры, мгновенно свѣжѣя, разводили въ лиманскихъ каналахъ толчею и сулой, которыми заливало наши шлюпки такъ, что часто приходилось выбрасываться на ближайшій берегъ; а чтобы не прерывать нити глубинъ, по которымъ мы вышли изъ рѣки, мы принуждены были выжидать благопріятныхъ обстоятельствъ, возвращаться иногда назадъ, чтобы напасть на нихъ и тогда снова продолжать промѣры. Неуклонно и строго слѣдовать своему плану я считалъ необходимымъ, главнымъ образомъ потому, что сложившееся во всемъ образованномъ тогда мірѣ мнѣніе о недоступности устья р. Амуръ и ея лимана изъ Татарскаго залива, вслѣдствіе общаго убѣжденія, что Сахалинъ полуостровъ, налагало на меня обязанность принять всѣ мѣры къ раскрытію истины, тѣмъ болѣе, что упомянутое мнѣніе принималось уже всюду за непреложную истину, закрѣпленную авторитетомъ знаменитыхъ европейскихъ мореплавателей, моихъ предшественниковъ. Самая меньшая глубина отъ мыса Пронге, по лиману, до южнаго пролива, оказалась 2 ³/₄ саж., а самая большая 9 саж. Отъ южнаго-же пролива до параллели 51° 40' наименьшая глубина 5 саж., а наибольшая 12 и, наконецъ, по лиману вдоль сахалинскаго берега до сѣвернаго лиманскаго рейда, на которомъ находился транспортъ, наименьшая глубина 4 саж., а наибольшая 12 {Туземцы на мысахъ Пронге, Уси и на Сахалинѣ объяснили намъ, разумѣется знаками, что посреди лимана существуетъ глубокій каналъ, болѣе 5 саж.; я означилъ эти указанія на картѣ, насколько могъ понять туземцевъ о его положеніи, не имѣя никакой возможности повѣрить ихъ, ибо шлюпки наши, при первой попыткѣ, заливало.}.

Изъ этихъ изслѣдованій, въ противоположность существовавшему до сего мнѣнію относительно устья р. Амуръ, ея лимана и Сахалина, оказалось: а) что Сахалинъ не полуостровъ, а островъ, б) что входъ въ лиманъ изъ Татарскаго залива, чрезъ открытый нами 22 іюля 1849 г. проливъ, доступенъ для мореходныхъ судовъ всѣхъ ранговъ, а съ сѣвера, изъ Охотскаго моря, а равно и сообщеніе чрезъ лиманъ Татарскаго залива съ этимъ моремъ, для судовъ, сидящихъ въ водѣ до 23 футовъ и, наконецъ, в) что въ устье р. Амуръ изъ Татарскаго залива могутъ проходить суда съ осадкою до 15 фут., а изъ Охотскаго моря суда, сидящія въ водѣ до 12 футовъ.

Разрѣшивъ такимъ образомъ главные вопросы объ устьѣ рѣки Амуръ, ея лиманѣ и Сахалинѣ и убѣдившись на опытѣ, что точное опредѣленіе направленія лоцманскихъ каналовъ, извивающихся между отрывистыми лайдами и банками, съ тѣми ничтожными средствами, какія мы имѣли, невозможно и имѣя въ виду, кромѣ-того, непремѣнное исполненіе данныхъ мнѣ повелѣній: описать юго-восточный берегъ Охотскаго моря до Тугурской губы и не позже 15 сентября быть въ Охотскѣ, я 3-го августа вышелъ изъ лимана и отъ горы князя Меньшикова началъ опись матераго берега. Состояніе его оказалось таково: отъ упомянутой горы, на пространствѣ 20 миль къ ONO-ту, тянется огромный заливъ, огражденный съ моря низменными дресвяными кошками; по точномъ изслѣдованіи этого залива на шлюпкахъ, оказалось, что входъ съ моря, между кошками, въ сѣверную часть этого залива имѣетъ баръ, болѣе другихъ глубокій, а именно: 9 фут. въ малую и 14 фут. въ большую. Эту часть залива я назвалъ заливомъ Счастія, потому что онъ представляетъ единственную, болѣе или менѣе удобную близъ лимана гавань. Продолжая далѣе описывать съ транспорта берегъ, тянувшійся къ NO, мы дали ему правильное положеніе. На морскихъ картахъ того времени берегъ этотъ былъ наложенъ до такой степени ошибочно, что весь путь транспорта, проложенный на этихъ картахъ, лежалъ по сухому пути. Подойдя къ возвышенному мысу Мухтель, для осмотра видѣнной за этимъ мысомъ Ульбанской губы, я послалъ на вельботѣ мичмана Гроте, а съ транспортомъ направился въ Константиновскій заливъ. По подробной описи и изслѣдованію береговъ этого залива оказалось, что онъ не представляетъ ни въ какомъ отношеніи удобства для основанія въ немъ порта. Окончивъ его изслѣдованіе, мы пошли въ Ульбанскую губу, на соединеніе съ мичманомъ Гротомъ. Подробная опись и изслѣдованіе этой обширной губы обнаружили, что она представляетъ единственный на всемъ Охотскомъ морѣ и закрытый отъ всѣхъ вѣтровъ обширный рейдъ. Эту губу я назвалъ заливомъ св. Ніколая. По выходѣ изъ него, у мыса Мухтель, мы заштилѣли и замѣтили двѣ черныя точки, приближавшіяся отъ берега къ транслорту. Это была байдарка съ прапорщикомъ корпуса штурмановъ, Дмитріемъ Ивановичемъ Орловымъ, состоявшимъ на службѣ россійско-американской компаніи. Офицеръ этотъ былъ посланъ изъ Аяна съ двоякою цѣлію: во-1-хъ, розыскать транспортъ „Байкалъ“, во-2-хъ, для торговыхъ сношеній съ обитавшими на этихъ берегахъ тунгусами и гиляками. Орловъ, слѣдуя отъ Аяна вдоль берега, доходилъ до гилякскаго селенія Коль, лежавшаго въ 25-ти миляхъ къ NO отъ залива Счастія (по туземному Искай). Ему приказано было, въ случаѣ встрѣчи со мною, передать, что въ Аянѣ ожидаютъ меня важныя распоряженія высшаго правительства. Принявъ на транспортъ Орлова съ его двумя байдарками, я, чтобы скорѣе отправить донесеніе князю Меньшикову о моей описи, а вмѣстѣ съ тѣмъ и высадить Орлова, 30 августа пошелъ въ Аянъ, куда и прибылъ 3 сентября.

ГЛАВА X.

Донесеніе мое князю Меньшикову отъ 3 сентября 1849 г.– Плаваніе Корсакова.– Путешествіе генералъ-губернатора въ Камчатку и обратно.– Впечатлѣніе, пронзведенное моимъ донесеніемъ въ Петербургѣ.– Высочайшее повелѣніе о переносѣ охотскаго порта въ Петропавловскъ и о заселеніи р. Маи.

По приходѣ въ Аянъ, я въ тотъ же день послалъ съ курьеромъ, капитаномъ М. С. Корсаковымъ, слѣдующіе донесеніе его свѣтлости князю А. С. Меньшикову:

„По сдачѣ груза въ петропавловскомъ портѣ, дабы не упустить остававшагося у меня свободнымъ времени, я 30 мая 1849 г. изъ Петропавловска направился къ восточному берегу Сахалина и въ амурскій лиманъ. Въ продолженіе 42-хъ дневнаго пребыванія нашего въ лиманѣ намъ удалось съ Божіею помощію разсѣять ошибочныя заключенія объ этихъ мѣстахъ знаменитыхъ моихъ предшественниковъ и привести затѣмъ въ извѣстность весь юго-восточный берегъ Охотскаго моря. Нами открыто: 1) что Сахалинъ островъ, отдѣляющійся отъ материка проливомъ въ 4 мили шириною и имѣющимъ наименьшую глубину 5 сажень; 2) что входъ въ рѣку Амуръ съ сѣвера – изъ Охотскаго моря и съ юга – изъ Татарскаго залива, а также, что сообщеніе чрезъ амурскій лиманъ морей Японскаго и Охотскаго, доступно для мореходныхъ судовъ; и 3) что на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря находится обширный, закрытый отъ всѣхъ вѣтровъ, рейдъ, названный мною заливомъ св. Николая. Что же касается до Константиновскаго залива, то, по тщательномъ изслѣдованіи, онъ оказался неудобнымъ для основанія въ немъ порта. Почтительнѣйше донося объ этомъ Вашей Свѣтлости, священнымъ долгомъ считаю свидѣтельствовать о благородномъ рвеніи и неутомимой дѣятельности офицеровъ и команды ввѣреннаго мнѣ транспорта. Всѣ до единаго честно и благородно исполняли долгъ свой. Высочайше утвержденную инструкцію о разрѣшеніи идти мнѣ въ амурскій лиманъ я только-что сейчасъ получилъ, въ Аянѣ. Чистые и черновые журналы и карты описанныхъ нами мѣстъ я буду имѣть честь лично представить Вашей Свѣтлости, по возвращеніи моемъ въ Петербургъ; нынѣ же спѣшу донести Вамъ о результатахъ нашихъ изслѣдованій“.

Между тѣмъ, посланный въ Охотскъ отъ генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева курьеромъ штабсъ-капитанъ М. С. Корсаковъ {Впослѣдствіи генералъ-губернаторъ Восточной Сибири.}, съ Высочайше утвержденною мнѣ инструкціею объ изслѣдованіи устья рѣки Амуръ, былъ задержанъ въ Охотскѣ льдами до половины іюня, такъ что только около этого времени онъ могъ отправиться изъ Охотска на ботѣ „Кадьякъ“, съ цѣлію отыскать транспорть „Байкалъ“ и передать мнѣ упомянутую инструкцію. Г. Корсаковъ, расчитывая, что при такомъ позднемъ выходѣ изъ Охотска онъ не можетъ уже застать транспортъ въ Петропавловскѣ, отправился къ сѣверной оконечности Сахалина, на видъ которой я долженъ бы былъ придти, слѣдуя изъ Курильской гряды къ Константиновскому заливу, еслибы шелъ согласно инструкціи, данной мнѣ при отправленіи изъ Кронштадта. Не встрѣтивъ транспорта ни здѣсь, ни затѣмъ въ Константиновскомъ заливѣ, Г. Корсаковъ возвратился въ Аянъ.

Вмѣстѣ съ симъ, предъ отправленіемъ изъ Петербурга генералъ-губернатора Муравьева, въ 1848 г., въ Иркутскъ, Государю Императору угодно было сказать ему, что „онъ вѣроятно не будетъ въ Камчаткѣ, потому что туда весьма затруднительно ѣхать“. На это Муравьевъ отвѣчалъ Его Величеству, что онъ постарается добраться до Камчатки: почему, по прибытіи своемъ въ Иркутскъ весною слѣдующаго 1849 г., Н. Н. Муравьевъ со своею супругою Екатериною Николаевною отправился въ Якутскъ и далѣе, чрезъ Охотскъ, въ Петропавловскъ.

Преодолѣвъ всѣ трудности верховой ѣзды между Якутскомь и Охотскомъ, на пространствѣ болѣе 1,100 верстъ, по тропинкамъ, тундрамъ и болотамъ, Николай Николаевичъ съ супругою достигли Охотска и оттуда, на транспортѣ „Иртышъ“, подъ командою капитанъ-лейтенанта Преклонскаго, пошли въ Петропавловскъ. Посѣтивъ петропавловскій портъ, вслѣдствіе письма моего, посланнаго изъ этого порта, на томъ же транспортѣ, 28 мая, Николай Николаевичъ Муравьевъ, чтобы встрѣтиться со мною, заходилъ на обратномъ пути изъ Петропавловска въ Аянъ, къ сѣверной оконечности Сахалина, но, не найдя здѣсь транспорта, полагалъ, что я, не получивъ разрѣшенія въ Петропавловскѣ идти въ лиманъ, направился, вслѣдствіе данныхъ мнѣ инструкцій въ августѣ 1848 г., въ Константиновскій заливъ. Поэтому Н. Н. Муравьевъ отъ сѣверной оконечности Сахалина пошелъ въ Аянъ, куда я прибылъ 30 августа. Онъ былъ первый изъ всѣхъ генералъ-губернаторовъ Восточной Сибири, который посѣтилъ Охотскъ и Петропавловскъ. Ему хотѣлось лично видѣть эти мѣста, прежде чѣмъ рѣшиться на переносъ охотскаго порта, что тогда считалось необходимымъ. Всѣ предмѣстники Н. Н. Муравьева полагали, что это путешествіе если не невозможно, то безполезно. Обратный путь Н. Н. Муравьевъ совершилъ чрезъ Аянъ, съ тѣмъ, чтобы видѣть этотъ портъ и аянскій трактъ и сравнить ихъ съ охотскимъ портомъ и трактомъ. По прибытіи Н. Н. Муравьева въ Аянъ, туда пришелъ и ботъ „Кадьякъ“, съ М. С. Корсаковымъ, который донесъ генералъ-губернатору о своихъ неудачныхъ розыскахъ транспорта „Байкалъ“, не смотря на то, что онъ перерѣзывалъ нѣсколько разъ всѣ пути, до которымъ транспортъ, вслѣдствіе данныхъ ему въ Кронштадтѣ инструкцій, долженъ бы слѣдовать. Это обстоятельство, а равно предположеніе, что я, не получивъ въ Петропавловскѣ разрѣшенія приступить къ описи лимана и устья р. Амуръ (мѣстъ, считавшихся тогда китайскими), не могъ рѣшиться самъ на это изслѣдованіе, и, наконецъ, свѣдѣнія, доставленныя г. Завойко въ Аянѣ, что лиманъ окруженъ опасными банками и входъ въ него для транспорта „Байкалъ“ невозможенъ, послужили поводомъ къ заключенію въ Аянѣ, что „Байкалъ“ на пути изъ Петропавловска погибъ. Послѣ этого понятно, до какой степени все было изумлено въ Аянѣ, когда „Байкалъ“, считавшійся погибшимъ, показался утромъ 3 сентября передъ входомъ въ аянскій заливъ!

Мы не успѣли еще бросить якорь, какъ на вельботѣ присталъ къ транспорту М. С. Корсаковъ и объявилъ о присутствіи въ Аянѣ генералъ-губернатора и о мнѣніи, ходившемъ тамъ на счетъ насъ. Онъ сказалъ намъ, что поводомъ къ такому общему мнѣнію послужило заключеніе В. С. Завойко, который, въ свою очередь, основывался на описи Гаврилова. Вмѣсто отвѣта Корсакову, я далъ прочесть приготовленный мною для отправленія изъ Аяна рапортъ князю Меньшикову. Тогда же М. С. Корсаковъ передалъ мнѣ и Высочайше утвержденную инструкцію, которою повелѣвалось изъ Петропавловска идти въ амурскій лиманъ, съ цѣлію повѣрки описи Гаврилова. Сейчасъ же вслѣдъ за Корсаковымъ вышелъ на встрѣчу намъ, на катерѣ, генералъ-губернаторъ со всѣмъ своимъ штабомъ; не приставая еще къ транспорту, онъ спросилъ меня, откуда я явился. На это я отвѣчалъ: „Сахалинъ островъ, входъ въ лиманъ и р. Амуръ возможны для мореходныхъ судовъ съ сѣвера и юга! Вѣковое заблужденіе положительно разсѣяно. Истина обнаружилась; доношу объ этомъ Его Свѣтлости для представленія Государю, а нынѣ Вашему Превосходительству“. Въ маленькой моей каютѣ собрались около генералъ-губернатора всѣ его спутники и съ любопытствомъ слушали меня о нашемъ плаваніи и сдѣланныхъ нами открытіяхъ, которыя были совершенно противоположны показаніямъ карты, имѣвшейся тогда въ Аянѣ.

Изъ Аяна, на другой день, 4 сентября, съ курьеромъ штабсъ-капитаномъ М. С. Корсаковымъ были отправлены вышеупомянутый рапортъ мой князю Меньшикову и отношеніе генералъ-губернатора, къ которомъ, между прочимъ, онъ объяснялъ князю, что ни одна изъ предшествовавшихъ мнѣ экспедицій не представляетъ такихъ важныхъ для Россія послѣдствій, какія истекаютъ изъ моихъ открытій, не смотря на то, что все это произведено безъ всякихъ особыхъ затратъ казны и съ ничтожными средствами, на суммы, ассигнованныя для доставленія груза къ наши сибирскіе порта. Грузъ этотъ, писалъ Николай Николаевичъ, по удостовѣренію начальника Камчатки, капитана 1 ранга Машина, доставленъ на „Байкалѣ“ въ такомъ отличномъ и сохранномъ видѣ, въ какомъ еще никогда не бывало*.

Результаты нашихъ изслѣдованій обусловливаютъ важное значеніе для Россіи при-амурскаго края, ибо они доказываютъ, что р. Амуръ чрезъ лиманъ имѣетъ прямое сообщеніе съ Татарскимъ заливомъ, а чрезъ это берега этого залива, съ находящимися при нихъ гаванями, составляютъ необходимое дополненіе амурскаго бассейна. Кромѣ того, сдѣланныя нами открытія доказали важное значеніе рѣки Амуръ, какъ артеріи, связывающей съ океаномъ Восточную Сибирь, считавшуюся до этого отрѣзанною отъ него тундрами, горами и огромными пустынными пространствами.

Если бы я ограничился выполненіемъ только той программы, для которой спеціально былъ отправленъ „Байкалъ“, т. е. доставилъ бы грузъ въ сибирскіе наши порта, подобно многимъ моимъ предшественникамъ и не принялъ бы вышеупомянутыхъ мѣръ къ раннему приходу въ Петропавловскъ, чтобы имѣть свободными лѣтніе мѣсяцы 1849 г., наконецъ, если бы я, не смотря на отвѣтственность, не рѣшился бы по собственному моему усмотрѣнію, безъ прямаго на то повелѣнія. идти изъ Петропавловска прямо въ амурскій лиманъ, чтобы раскрыть истину, то мы, русскіе, подъ давленіемъ распространившагося тогда въ Аянѣ мнѣнія о положительной недоступности амурскаго лимана и устья р. Амуръ, могли бы не обратить на этотъ край должнаго и энергическаго вниманія и, вслѣдствіе этого, оставались бы увѣренными въ упомянутомъ заблужденіи. Тогда бы, въ минувшую войну, доблестные защитники Петропавловска, имущество этого порта со всѣми судами, а равно и экипажъ японской экспедиціи, были бы въ самомъ критическомъ положеніи, такъ что это могло бы, можетъ быть, составить трофеи въ нѣсколько разъ сильнѣйшаго насъ непріятеля. Кромѣ того, плававшія около этихъ мѣстъ иностранныя суда могли бы занять берегъ Татарскаго залива и даже устье самой рѣки и тогда бы суда союзной непріятельской эскадры не имѣли бы повода блокировать эти мѣста, а чрезъ это не имѣли бы случая фактически признать ихъ принадлежащими Россіи, а не Китаю. На это обстоятельство, при заключеніи трактата съ Китаемъ, ссылались, какъ на одинъ изъ главныхъ аргументовъ. Изъ этого ясно, что безъ своевременныхъ изслѣдованій и занятій устья рѣки и неразрывно связанныхъ съ нею береговъ Татарскаго залива, эти мѣста могли бы быть навсегда потерянными для 'Россіи. Вотъ тѣ важныя послѣдствія нашихъ открытій, которыя не замедлили обнаружиться.

Изъ Аяна, 5 сентября, транспортъ „Байкалъ“ отправился въ Охотскъ, а генералъ-губернаторъ съ своимъ штабомъ поѣхалъ аянскимъ трактомъ въ Якутскъ; тамъ я долженъ былъ съ нимъ соединиться, чтобы ожидать зимняго пути по рѣкѣ Ленѣ. Придя въ Охотскъ 10 сентября, я, вслѣдствіе данныхъ мнѣ инструкцій, сдалъ транспортъ и 20 числа этого мѣсяца съ офицерами транспорта отправился въ Якутскъ, куда и прибылъ 3 октября. Здѣсь мы застали генералъ-губернатора: я просилъ его сдѣлать распоряженіе г. Завойко о посылкѣ зимнимъ путемъ изъ Аяна въ удскій край, а оттуда на устье р. Амуръ, прапорщика Орлова для наблюденія надъ вскрытіемъ льда въ заливѣ Счастія и въ устьѣ рѣки. Генералъ-губернаторъ тогда же съ нарочнымъ послалъ предписаніе объ этомъ г. Завойко {Вотъ причина, почему Орловъ былъ въ заливѣ Счастія и на устьѣ р. Амуръ весною 1860 г., а вовсе не та, о которой говоритъ Тихменевъ въ историческомъ обозрѣніи дѣійтвій р. а. к., на страницѣ 62 и примѣчаніи къ оной. Ссылка его на бумагу министерства иностр. дѣлъ отъ 16 февраля 1849 г. здѣсь не имѣетъ мѣста, ибо въ этой бумагѣ разрѣшалось р. а. компаніи изъ Аяна производить расторжку съ туземцами по юго-восточному берегу Охотскаго моря, отнюдь не касаясь устья Амура.}. Въ Якутскѣ и затѣмъ въ Иркутскѣ, куда мы прибыли 22 ноября, мы приводили въ порядокъ наши журналы и карты.

По полученіи моего донесенія изъ Аяна, въ Петербургѣ, подъ давленіемъ авторитета знаменитыхъ моихъ предшественниковъ, подтвержденнаго затѣмъ барономъ Врангелемъ и графомъ Несельроде въ 1846 г., не повѣрили нашимъ открытіямъ и считали поступокъ мой (что я безъ разрѣшенія пошелъ изъ Камчатки въ амурскій лиманъ) дерзкимъ и подлежащимъ наказанію. Потому тамъ полагали, что Петропавловскъ долженъ быть главнымъ нашимъ портомъ въ Восточномъ океанѣ, а Аянъ въ Охотскомъ морѣ, весь же при-амурскій край предоставить Китаю.

Между тѣмъ, генералъ-губернаторъ, по возвращеніи своемъ въ Иркутскъ, 10 ноября 1849 г., сдѣлалъ слѣдующее представленіе въ С.-Петербургъ:

1) Охотскій портъ перенести въ Петропавловскъ, который усилить и укрѣпить, а изъ Камчатки сдѣлать область, подъ начальствомъ командира петропавловскаго порта и камчатскаго губернатора, которымъ назначить Завойко.

2) Аянскую факторію россійско-американской компаніи возвести на степень правительственнаго порта въ Охотскомъ морѣ.

3) Для удобнаго и правильнаго сообщенія Аяна съ Якутскомъ заселить крестьянами р. Маю и трактъ между Аяномъ и Нелькиномъ, и

4) Аянскую факторію, какъ правительственный портъ, усилить военными чинами и принятъ на счетъ казны устройство и поддержаніе тракта между Аяномъ и Якутскомъ.

Я узналъ объ этомъ представленіи по прибытіи моемъ въ Иркутскъ отъ самаго генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева и при этомъ не могъ не выразить ему мое сожалѣніе, предлагая, если возможно, отклонить его ходатайство. Мотивы, которые я ему высказалъ при этомъ, были слѣдующіе:

а) Камчатскій полуостровъ огромными тундристыми и гористыми пространствами и пустынями совершенно изолированъ отъ Сибири, а потому, въ случаѣ войны съ морскими державами, особливо продолжительной, петропавловскій портъ не можетъ быть ни снабженъ, ни подкрѣпленъ безъ содѣйствія сильной эскадры, которая была бы въ состояніи оградить путь къ нему отъ нападенія эскадръ враждебныхъ морскихъ націй. Такое нападеніе весьма вѣроятно, такъ какъ европейцы для огражденія своей обширной торговли и колоній въ Восточномъ океанѣ держатъ довольно сильные отряды, всегда готовые на подобную услугу. Серьезное развитіе нашей торговли тамъ представляется еще въ весьма и весьма отдаленномъ будущемъ, а слѣдовательно и эскадры довольно сильной для огражденія пути въ Петропавловскъ мы еще долго не будемъ имѣть. На пустынномъ Камчатскомъ полуостровѣ, изрѣзанномъ тундрами, болотами и хребтами горъ, между которыми разбросано бродячее населеніе до 5,000 душъ, а также по неблагопріятнымъ климатическимъ условіямъ, ни одна изъ иностранныхъ державъ утверждаться не будетъ, тѣмъ болѣе, что вѣковой опытъ и намъ уже убѣдительно доказалъ, что содержаніе петропавловскаго порта и обладаніе Камчаткой слишкомъ дорого стоитъ. Не смотря на всѣ серьезныя мѣры, принимаемыя правительствомъ, мѣры, сопряженныя съ большими затратами и пожертвованіями людьми, мы не могли достигнуть даже и того, чтобы ничтожное населеніе петропавловскаго порта и Камчатки могло бы хотя сколько-нибудь быть обезпеченнымъ мѣстнымъ хлѣбомъ и прочими продуктами; мы должны доставлять все это изъ Сибири, по баснословно высокимъ цѣнамъ и то только въ весьма ограниченномъ размѣрѣ. Наконецъ, россійско-американская компанія не соглашалась принять Камчатку на свое содержаніе даже за весьма значительную субсидію. По всѣмъ этимъ причинамъ и положено было Петропавловскъ держатъ въ видѣ станціи для плавающихъ судовъ и мѣста для управленія бродячимъ населеніемъ Камчатскаго полуострова. При убѣжденіи о недоступности амурскаго лимана и устья р. Амуръ и при увѣренности, что на прибрежьѣ амурскаго бассейна не имѣется гавани, мы не имѣли и возможности основать на Восточномъ океанѣ надлежащаго правительственнаго порта, который бы могъ быть снабженъ и подкрѣпленъ независимо отъ морскаго пути.

б) Точно также всѣ усилія правительства, сопряженныя съ большими расходами и пожертвованіями людьми и капиталами на заселеніе земледѣльцами береговъ рѣки Маи, въ видахъ установленія по оной сообщенія Якутска съ прибрежьемъ Охотскаго моря, оставались тщетными и показали, что земледѣльческой осѣдлости по берегамъ этой рѣки, а равно и устройства сколько нибудь сноснаго пути между этою рѣкою и прибрежьемъ Охотскаго моря быть не можетъ. Наконецъ, подробныя и тщательныя изслѣдованія береговъ Охотскаго моря обнаружили, что на его берегахъ нѣтъ ни единаго пункта, включая въ то число и Аянскій заливъ, къ устройству сколько нибудь удобнаго порта.

в) Настоящія-же наши изслѣдованія и открытія указали, что р. Амуръ и ея лиманъ связываютъ Восточную Сибирь съ Японскимъ моремъ и что прибрежье при-амурскаго края составляетъ непосредственное дополненіе амурскаго бассейна, а потому всего естественнѣе отыскать гавань на этомъ прибрежьѣ, такъ какъ она, въ случаѣ войны съ морскими державами. могла бы быть снабжена и подкрѣплена, независимо отъ морскаго пути, путемъ внутреннымъ, безопаснымъ отъ нападенія непріятеля, т. е. по р. Амуръ и ея притокамъ. Только при такихъ условіяхъ и можетъ быть полезенъ для Россіи портъ на отдаленномъ ея востокѣ, ибо, имѣя такой порть, мы съ одной стороны пріобрѣтаемъ должное политическое значеніе на Восточномъ океанѣ, съ незначительною морскою силою по сравненію съ иностранными морскими державами; а съ другой стороны, мы пріобрѣтаемъ надежную и серьезную школу для образованія нашихъ морскихъ офицеровъ и командъ.

г) Въ видахъ развитія нашей торговли и политическаго вліянія на сопредѣльный намъ Китай, р. Сунгари, орошающая населенную южную Манджурію, представляетъ удобный путь изъ южнаго при-амурскаго края.

д) Чтобы воспользоваться правомъ, оставленнымъ за нами по трактату 1689 года съ Китаемъ, на обладаніе нижне-при-амурскимъ бассейномъ съ его прибрежьемъ, необходимо произвести подробное изслѣдованіе онаго во всѣхъ отношеніяхъ и установить постоянное бдительное наблюденіе надъ онымъ. Все это возможно сдѣлать только при нашемъ немедленномъ утвержденіи въ этомъ краѣ, ибо китайскаго правительственнаго вліянія въ немъ не существуеть и Китай какъ-бы не признаетъ его своею принадлежностію и оставляетъ его свободнымъ. При такомъ положеніи и при доказанной нынѣ возможности проникнуть въ при-амурскій край чрезъ р. Амуръ изъ Японскаго моря, онъ легко можетъ сдѣлаться добычею перваго смѣлаго пришельца {Во время пребыванія моего въ Охотскѣ, я узналъ изъ разсказовъ лейтенанта, оставленнаго Лаперузомъ, который проѣзжалъ чрезъ Охотскъ изъ Камчатки, что будто-бы французское правительство дало-бы Лаперузу повелѣніе, въ случаѣ возможности входа въ Амуръ изъ Татарскаго залива, занять устье рѣки. Можетъ быть такое-же повелѣніе дано было и Браутону.}; чего, по связи этого края съ Сибирью, Россія ни подъ какимъ предлогомъ допускать не должна.

Въ виду этихъ-то соображеній, единственно на что, по моему мнѣнію, правительство должно сосредоточить свое вниманіе и средства, это – чтобы не теряя ни минуты времени, утвердиться въ нижне-при-амурскомъ краѣ. Отсюда слѣдуетъ начать производить его изслѣдованія и постепенно заселять пути, ведущіе къ устью р. Амуръ, для того, чтобы, съ одной стороны, обезпечить сообщеніе амурскаго бассейна съ Забайкальемъ, а съ другой – имѣть возможность довольствовать мѣстнымъ продовольствіемъ нашу тамъ военную силу. Послѣдняя должна быть такъ расположена и средства ея передвиженія должны быть такъ устроены, чтобы она благовременно могла явиться къ избранной гавани, на устьѣ р. Амуръ и на р. Сунгари. При устройствѣ-же въ этомъ краѣ управленія, а равно и средствъ къ передвиженію войскъ, должно имѣть въ виду, что море и рѣки надолго еще будутъ служить здѣсь единственными путями сообщенія; что этотъ край представляется краемъ чисто морскимъ и, начиная отъ Забайкалья, составляетъ одно цѣлое; что здѣсь не должно растрачивать большихъ суммъ на дорого стоющія различныя бюрократическія и судебныя учрежденія, дѣйствующія въ Сибири и Европейской Россіи, а равно не слѣдуетъ дѣлать здѣсь затратъ на дорого стоющія долговременныя укрѣпленія и различныя капитальныя сооруженія, ибо при обезпеченіи этого края съ тыла банками лимана, лѣсистымъ, гористымъ и бездорожнымъ, пустыннымъ его прибрежьемъ, и, наконецъ, при отдаленности его отъ цивилизованныхъ портовъ, онъ и съ малыми средствами представляетъ надежную защиту отъ враждебныхъ покушеній съ моря.

„И такъ“ высказалъ я Николаю Николаевичу „правительственное вниманіе, по моему мнѣнію, на отдаленномъ нашемъ востокѣ должно быть направлено единственно къ достиженію упомянутой важной политической и экономической цѣди, почему, при настоящихъ открытіяхъ, Петропавловскъ и Аянъ не могутъ быть нашими портами, каковыми, по представленію Вашего Превосходительства, они должны создаться. Затраты эти не только будутъ непроизводительны и напрасны, но могутъ вредно дѣйствовать на упомянутую главную здѣсь правительственную задачу, куда-бы эти затраты и должны быть всецѣло употреблены. Петропавловскъ и Аянъ могутъ быть только, какъ я сказалъ, станціями для нашихъ судовъ и слѣдовательно должны оставаться въ томъ именно видѣ, въ какомъ они существуютъ нынѣ“. По этому слѣдуетъ остановить: 1) передвиженіе охотскаго порта въ Петропавловскъ и усиленіе этого послѣдняго, 2) заселеніе рѣки Маи и 3) устройство на счетъ казны аянскаго порта, и приступить нынѣ къ слѣдующему:

1) Настоящими средствами охотскаго и петропавловскаго портовъ, предстоящимъ же лѣтомъ 1850 года, серьезно занять устье р. Амуръ и отсюда, какъ изъ первоначальнаго пункта, приступить къ изслѣдованіямъ: а) направленія Хинганскаго хребта отъ верховьевъ рѣки Уди и направленія рѣкъ, орошающихъ нижне-амурскій край и берущихъ начало изъ этого хребта, а равно и рѣкъ, орошающихъ прибрежья этого края, и б) начать изслѣдованія прибрежій Татарскаго залива, до корейской границы, въ видахъ отысканія на этомъ прибрежьѣ гавани, удобной для основанія порта, сколь можно долѣе открытаго для навигаціи.

2) Нынѣ же распорядиться, чтобы для усиленіи сибирской флотиліи были высланы изъ Кронштадта, въ навигацію 1851 г., два винтовыя легкія судна, съ осадкою около 10 фут., съ паровыми шлюпками при нихъ.

3) Предварительно распорядиться, чтобы съ прибытіемъ сюда упомянутыхъ винтовыхъ судовъ, было бы ежегодно высылаемо по нѣскольку семей крестьянъ для постепеннаго заселенія главныхъ пунковъ края.

4) Съ прибытіемъ этихъ паровыхъ средствъ, приступить къ тщательному изслѣдованію амурскаго лимана, а равно и къ изслѣдованію сѣверо-восточной части рѣки Амуръ, въ видахъ безопаснаго плаванія, и

5) Въ видахъ основательнаго выбора гавани, соотвѣтствующей основанію въ ней порта, почти всегда открытаго для навигаціи, а равно и для фактическаго заявленія предъ иностранцами о бдительномъ нашемъ наблюденіи за этимъ краемъ, въ болѣе или менѣе закрытыхъ бухтахъ, лежащихъ по берегамъ Татарскаго залива, разставлять военные посты, а равно разставлять посты и водворять крестьянъ и на тѣхъ мѣстностяхъ по Амуру и Уссури, въ которыхъ по изслѣдованію окажутся болѣе или менѣе удобные перевалы на прибрежья Татарскаго залива, въ закрытыя бухты {Опытъ не замедлилъ показать, что если бы въ 1850 г. было принято это мнѣніе, которому Н. Н. Муравьевъ вполнѣ сочувствовалъ, тогда война 1854 г. не застала бы насъ здѣсь врасплохъ и не не встрѣтили бы тѣхъ затрудненій при вводѣ судовъ и подъемѣ нашихъ командъ въ Забайкальѣ, но тогда всѣ были увлечены важностью значенія Петропавловска и, не вѣря моимъ открытіямъ, боялись раздражить китайцевъ и иностранцевъ.}.

За симъ, въ исходѣ декабря 1849 г., пришло въ Иркутскъ Высочайшее повелѣніе, послѣдовавшее 2 декабря 1849 г., которымъ повелѣвалось: Охотскій портъ перенести въ Петропавловскъ, который долженъ быть главнымъ и укрѣпленнымъ нашимъ портомъ на Восточномъ океанѣ, почему онъ долженъ быть усиленъ командами, матеріалами и орудіями, доставленными на транспортахъ изъ Кронштадта. Начальника аянской факторій Завойко назначить губернаторомъ Камчатки, изъ которой образовать отдѣльную Камчатскую область. Для развитія въ Камчаткѣ земледѣлія переселять туда ежегодно по 25-ти семей крестьянъ. Принять на счетъ казны окончательное устройство и содержаніе аянскаго тракта, а аянскую факторію возвести на степень правительственнаго порта, усиливъ ее воинскими командами. Наконецъ, по р. Маѣ и между Нелькиномъ и Аяномъ сдѣлать земледѣльческія поселенія для поддержанія аянскаго тракта. Это Высочайшее повелѣніе привести на мѣстахъ въ исполненіе генералъ-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву, въ распоряженіи котораго должны находиться и всѣ суда въ Охотскѣ и Камчаткѣ, подъ названіемъ сибирской флотиліи; точно также въ распоряженіе генералъ-губернатора посылать изъ Кронштадта въ Охотское и Камчатское моря военныхъ крейсеровъ для уничтоженія насилій, производимыхъ китобоями. Вмѣстѣ съ тѣмъ, остановленную въ Иркутскѣ экспедицію Ахтэ не посылать для опредѣленія границы, а направить по усмотрѣнію генералъ-губернатора для изслѣдованія удскаго края. Что же касается до дальнѣйшихъ дѣйствій на прибрежьяхъ Охотскаго моря, то ожидалось подробнаго моего объясненія. Вмѣстѣ же съ этимъ, 6 декабря за благополучный приходъ транспорта въ Петропавловскъ, скорое и въ хорошемъ состояніи доставленіе грузовъ и за сохраненіе здоровья команды, по прежнимъ примѣрамъ, я былъ произведенъ въ капитаны 2 ранга {За опись мнѣ слѣдовалъ орденъ Св. Владиміра 4 ст. и пенсіонъ, какъ то дали и Бутакову, описавшему устье Аму-Дарьи, но я въ лиманъ пошелъ, не получивъ еще Высочайшаго разрѣшенія, а потому меня слѣдовало бы наказать, однако, лишили только того, что по закону слѣдовало за опись, т. е. креста и пенсіона.}, а офицеры награждены были какъ за это, такъ и за опись – чинами и крестами.

ГЛАВА XI.

Прибытіе мое въ Петербургъ.– Объясненія съ княземъ Меньшиковымъ и въ комитетѣ.– Прибытіе въ Иркутскъ 27 марта.– Поѣздка въ Якутскъ и Аянъ съ М. С. Корсаковымъ.– Встрѣча съ Д. И. Орловымъ.– Основаніе Петровскаго зимовья.– Плаваніе мое вверхъ по Амуру.– Объявленіе отъ имени правительства о принадлежности при-амурскаго края Россіи.– Предписаніе Д. И. Орлову.– Донесеніе генералъ-губернатору 4-го сентября 1860 г.– Отправленіе мое въ Иркутскъ и оттуда въ Петербургъ.

По прибытіи въ Петербургъ, 28 января 1850 г., я явился къ князю Меньшикову и представилъ ему всѣ чистые и черновые журналы и карты нашихъ изслѣдованій и открытій, а вмѣстѣ съ этимъ и рапортъ Н. Н. Муравьева о томъ, что въ виду сдѣланнаго мною открытія, въ навигацію же 1850 г. необходимо занять устье р. Амуръ 70 человѣками воинскихъ чиновъ. Для исполненія этого Н. Н. Муравьевъ просилъ князя Меньшикова о назначеніи меня въ его распоряженіе. Его Свѣтлость принялъ меня весьма благосклонно и объявилъ, что хотя Государь Императоръ, довольный весьма смѣлымъ моимъ поступкомъ, простилъ меня за то, что я, не получивъ еще Его повелѣнія, рѣшился идти къ устью р. Амуръ и въ ея лиманъ, но графъ Несельроде и большинство членовъ особаго комитета, котораго графъ предсѣдателемъ, обвиняли меня за таковую дерзость {Именно желали разжалованія.} и изъявляютъ Его Величеству сомнѣніе въ справедливости моихъ открытій на томъ основаніи, что „они совершенно противорѣчатъ докладу графа Несельроде и донесенію барона Врангеля, въ исходѣ 1846 г., о томъ же предметѣ, а равно и донесеніямъ нашей миссіи въ Пекинѣ“. На это я отвѣчалъ князю, что таковое заключеніе графа Несельроде и большинства комитета, какъ онъ изволитъ увидѣть изъ представляемыхъ ему документовъ, совершенно ошибочное и для меня и всѣхъ моихъ въ этомъ дѣлѣ сотрудниковъ оскорбительное. „Кромѣ того“, сказалъ я, „правительство всегда можетъ повѣрить, въ какой степени справедливы мои донесенія Вашей Свѣтлости, доведенныя до Высочайшаго воззрѣнія, и если они окажутся согласными съ мнѣніемъ графа Несельроде и большинства комитета, то я подвергаюсь строжайшей отвѣтственности, гораздо больше той, каковую они уже опредѣлили, а потому почтительнѣйше прошу Вашу Свѣтлость защитить меня и моихъ сотрудниковъ отъ подобныхъ нареканій“.

Съ особымъ вниманіемъ князь А. С. Меньшиковъ разсматривалъ карты и журналы и выслушивалъ объясненія мои о причинахъ, по которымъ весьма легко могли впадать въ ошибки мои знаменитые предшественники и выводить таковыя же ошибочныя заключенія объ этихъ мѣстахъ. Затѣмъ князь объявилъ мнѣ, что онъ вполнѣ увѣренъ въ справедливости моихъ открытій и важности оныхъ, и вполнѣ раздѣляетъ мнѣніе Н. Н. Муравьева о необходимости немедленнаго занятія устья р. Амуръ, и, наконецъ, что министръ внутреннихъ дѣлъ Л. А. Перовскій вполнѣ этому сочувствуетъ, но въ особомъ комитетѣ, подъ предсѣдательствомъ графа Несельроде, въ которомъ представленіе Н. Н. Муравьева будетъ разсматриваться и куда меня, вѣроятно, потребуютъ для объясненій, встрѣтится огромное противодѣйствіе этому дѣлу; почему князь и предлагалъ мнѣ быть готовымъ къ этому и быть смѣлымъ въ комитетѣ въ объясненіяхъ, а равно приказалъ мнѣ немедленно явиться къ Л. А. Перовскому и объяснить ему все то, что я ему говорилъ, „ибо въ комитетѣ“, прибавилъ князь, „одни только мы съ Перовскимъ будемъ отстаивать васъ и представленіе Муравьева о необходимости немедленнаго занятія устья рѣки Амуръ“.

На другой день я явился къ Льву Александровичу Перовскому; онъ принялъ меня съ полнымъ радушіемъ и сочувствіемъ къ этому дѣлу. Выслушавъ со вниманіемъ мои объясненія, онъ сказалъ: „Къ несчастію, графы Несельроде и Чернышевъ, а за ними Сенявинъ (директоръ азіатскаго департамента) и Бергъ – члены комитета, въ которомъ будетъ разсматриваться представленіе Н. Н. Муравьева,– совершенно инаго съ нимъ мнѣнія. Они, опираясь на донесеніяхъ нашей миссіи изъ Пекина и донесеніи Врангеля, увѣряютъ Государя, что ваше донесеніе ошибочно и опасаются столкновенія съ китацами, которые будто бы имѣютъ на р. Амуръ огромную силу и крѣпости, весьма достаточныя для огражденія отъ вторженія въ рѣку съ моря. Васъ призовуть въ этотъ комитетъ и вы должны быть готовы выдержать сильную атаку со стороны графа Чернышева и Несельроде, которые сердятся на васъ и на Муравьева за то, что онъ, вопреки Высочайшему повелѣнію, остановилъ экспедицію Ахте и за то, что совершенно безъ ихъ участіи Высочайше утверждено было разрѣшеніе вамъ на опись р. Амуръ и ея лимана“.

Такой пріемъ и объясненія со стороны князя Меньшикова и Л. А. Перовскаго весьма естественно возбудили во мнѣ энергію и силу, чтобы бороться со всѣми случайностями при достиженіи предположенной цѣли. Съ такими чувствами, 2 февраля 1850 г., я и явился въ особый комитетъ, подъ предсѣдательствомъ графа Несельроде, въ которомъ Высочайше повелѣно было разсмотрѣть упомянутое представленіе Н. Н. Муравьева.

Графъ Чернышевъ объяснялъ мнѣ, какому бы строгому наказанію я долженъ былъ подвергнуться за опись лимана и устья рѣки, не получивъ еще на то Высочайшаго соизволенія и предписанія князя Меньшикова. Затѣмъ, какъ онъ, такъ равно графъ Несельроде и Сенявинъ, сказали, что они, полагаясь на знаменитый европейскій авторитетъ моихъ предшественниковъ и на донесеніе столь-же знаменитаго адмирала Врангеля, увѣрены, что я ошибся при своихъ изслѣдованіяхъ лимана и устья рѣки. Наконецъ, они изъвляли удивленіе, какимъ образомъ возможно занять устье рѣки съ такою ничтожною силою (70 человѣкъ), какъ представляетъ Муравьевъ, когда имъ положительно извѣстно, что рѣка охраняется большою китайскою силою.

На это, поддерживаемый княземъ Меньшиковымъ и Л. А. Перовскимъ, я съ почтеніемъ отвѣчалъ: „Отправясь изъ Петропавловскъ къ описи лимана, я исполнилъ вѣрноподданнѣйшій долгъ мой. Миловать и наказывать за это меня можетъ только одинъ Государь“. Затѣмъ, объяснивъ имъ всѣ неблагопріятныя обстоятельства и случайности, по которымъ могли мои знаменитые предшественники придти къ фальшивымъ заключеніямъ, я сказалъ: „мнѣ и моимъ сотрудникамъ Богъ помогъ разсѣять эти заблужденія и раскрыть истину. Все, что я доношу, также вѣрно, какъ вѣрно то, что я стою здѣсь. Что же касается до китайской силы, то свѣдѣнія объ этомъ, доставляемыя миссіею изъ Пекина, неправильны. Не только китайской силы, но и малѣйшаго китайскаго правительственнаго вліянія тамъ не существуетъ. Инородцы (гиляки), тамъ обитающіе, находятся въ самомъ дикомъ состояніи и вовсе не воинственны, и я полагаю, что не только съ 70-ю, но и съ 25-ю челов. ихъ можно держать въ порядкѣ. Инородцы эти считаютъ себя отъ Китая независимыми и весь этотъ край, при настоящихъ открытіяхъ, т. е. возможности проникнуть въ оный съ юга, изъ Татарскаго залива, можетъ сдѣлаться добычею всякаго смѣлаго пришельца, если мы, согласно представленію генералъ-губернатора, не примемъ нынѣ же рѣшительныхъ мѣръ. Я сказалъ все и правительство въ справедливости мною сказаннаго можетъ легко удостовѣриться“. За симъ князь А. С. Меньшиковъ объяснилъ, что онъ тщательно разсматривалъ всѣ мои, даже черновые, журналы и находить, что открытія мои справедливы, а потому онъ, а за нимъ и Л. А. Перовскій полагали крайне необходимымъ не только утвердить представленіе Н. Н. Муравьева, но усилить наши дѣйствія тщательнымъ наблюденіемъ за лиманомъ, р. Амуръ и берегами Татарскаго залива, посредствомъ крейсерства тамъ военнаго судна.

Между тѣмъ, большинство членовъ комитета и въ особенности графы Несельроде и Чернышевъ, въ виду упомянутыхъ причинъ, а главное – опасенія, чтобы не имѣть непріязненныхъ столкновеній съ китайцами, полагали держаться состоявшагося Высочайшаго повелѣнія 15 февраля 1849 г., т. е. основать зимовье на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, для того, чтобы россійско-американская компанія могла производить тамъ расторжку съ гиляками. Вслѣдствіе этого, 3 февраля 1850 г. и послѣдовало Высочайшее повелѣніе на имя генералъ-губернатора: –

1) Въ заливѣ Счастія, или въ какой либо мѣстности на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, но отнюдь не въ лиманѣ, а тѣмъ болѣе на рѣкѣ Амуръ, основать зимовье.

2) Въ зимовьѣ томъ россійск.-америк. компаніи производить расторжку съ гиляками, но ни подъ какимъ видомъ и предлогомъ не касаться лимана и р. Амуръ.

3) Для основанія этого зимовья, а равно и для охраненія онаго, взять 25 челов. матросовъ и казаковъ изъ Охотска.

4) Исполненіе этого произвести подъ наблюденіемъ и по распоряженію генералъ-губернатора Восточной Сибири, подъ непосредственнымъ вѣдѣніемъ котораго и должны состоять всѣ дѣйствія этой экспедиціи.

5) Для приведенія въ исполненіе на мѣстѣ этого повелѣнія, а равно и для избранія мѣста для зимовья, командировать въ распоряженіе генералъ-губернатора капитана 2-го ранга Невельскаго.

Въ тотъ же день, на основаніи положенія о Сибири, я былъ произведенъ въ слѣдующій чинъ капитана 2 ранга и назначенъ для особыхъ порученій къ генералъ-губернатору.

Съ такою инструкціею я, 27 марта, явился къ Н. Н. Муравьеву, въ Иркутскъ, а 3 апрѣля, вмѣстѣ съ М. С. Корсаковымъ, командированнымъ въ Охотскъ для наблюденія за переносомъ этого порта, отправился въ Якутскъ и оттуда въ Аянъ. Изъ Аяна, на транспортѣ „Охотскъ“, съ 25 человѣками команды, 27 іюня прибылъ въ заливъ Счастія, гдѣ и нашелъ г. Орлова, посланнаго сюда, какъ выше сказано, изъ Аяна, зимнимъ путемъ, по распоряженію генералъ-губернатора. При Орловѣ переводчиками были гилякъ Позвейнъ, знавшій по-тунгусски и тунгусъ Аѳанасій, говорившій по-русски.

Здѣсь Д. И. Орловъ донесъ мнѣ: 1) что рѣка Амуръ, близъ устья, вскрылась 8 мая. Сѣверная часть лимана и заливъ Счастія, а также все пространство моря къ сѣверу отъ лимана, были затерты льдами до 20 іюня, такъ что достигнуть до устья рѣки Амуръ, чрезъ лиманъ ея, изъ залива Счастія, не представляется никакой возможности ранѣе 20 іюня. 2) Что онъ, прибывъ въ деревню Чнаръ-рахъ (на лѣвомъ берегу Амура, близъ ея устья), еще зимнимъ путемъ, едва только къ 10 іюня могъ добраться чрезъ горы на оленяхъ въ заливъ Счастія. Южная часть лимана очистилась отъ льда къ 15 мая, море же къ югу отъ лимана, по свѣдѣніямъ отъ гиляковъ, было чисто гораздо ранѣе, такъ что судно съ юга можетъ свободно войти въ рѣку около половины мая: и 4) что, по свѣдѣніямъ отъ туземцевъ, р. Амуръ, около устьевъ рѣкъ: Уссури и Сунгари, очищается отъ льда въ исходѣ марта, т. е. 5 недѣлямъ ранѣе чѣмъ устье.

Тщательно осмотрѣвъ вмѣстѣ съ Орловымъ берега залива Счастія, мы нашли, что кошка, составляющая восточный берегъ этого залива, представляетъ единственную мѣстность, къ которой могутъ подходить суда съ моря, для передачи грузовъ; почему 29 іюня 1850 г. мы и заложили здѣсь зимовье, названное мною Петровскимъ.

На основаніи свѣдѣній, полученныхъ мною отъ Орлова, намъ нельзя было оставаться въ Петровскомъ: во-первыхъ, оттуда невозможно было слѣдить за устьемъ р. Амуръ, за южною частью ея лимана и за прибрежьемъ при-амурскаго края, а во-вторыхъ, прежде чѣмъ представится возможность достигнуть изъ Петровскаго этихъ мѣстъ, иностранцы, пришедшіе на судахъ съ юга, могутъ утвердиться въ нихъ. Кромѣ того, постоянное занятіе залива Счастія намъ было безполезно еще и въ томъ отношеніи, что заливъ этотъ, подобно Охотску, Аяну и вообще всѣмъ заливамъ Охотскаго моря, до исхода іюня бываетъ затертъ льдами, и суда въ заливѣ Счастія, подобно какъ и въ упомянутыхъ заливахъ, безъ вытаски на берегъ – зимовать не могутъ. Въ этомъ заливѣ, слѣдовательно, не могло быть и порта. По этимъ причинамъ я рѣшился идти по р. Амуръ и тамъ: 1) изслѣдовать, не имѣется ли близъ устья рѣки мѣстности удобной для зимовья судовъ. 2) Развѣдать, въ какой степени достовѣрны свѣдѣнія, доставленныя г. Орловымъ, о состояніи южной части лимана и рѣки. 3) Узнать, въ какое время являются иностранныя суда въ Татарскомъ заливѣ и не подходятъ ли они къ лиману и 4) Чтобы, на основаніи полученныхъ такимъ образомъ данныхъ, дѣйствовать нынѣ же рѣшительно, въ видахъ достиженія главной цѣли, объясненной въ представленіи моемъ генералъ-губернатору, въ ноябрѣ 1849 года.

Съ такимъ намѣреніемъ, взявъ съ собою переводчиками гиляка Позвейна и тунгуса Аѳанасія, съ 6-ю человѣками вооруженныхъ матросовъ, на шлюпкѣ, вооруженной однофунтовымъ фалконетомъ, я отправился изъ Петровскаго по сѣверному каналу лимана въ р. Амуръ, оставивъ Д. И. Орлову слѣдующее распоряженіе:–

„Къ 1му августа на оленяхъ, горою, прислать на мысъ Куегда 2-хъ матросовъ съ топографомъ, которые и должны тамъ ожидать до 10 августа; если же къ этому времени я туда не приду, то принять энергическія мѣры къ нашему розысканію. Если всѣ поиски останутся тщетными,– донести въ Аянъ, генералъ-губернатору и, оставивъ при себѣ на зимовку транспортъ въ Петропавловскѣ, продолжать дѣйствовать согласно Высочайшей волѣ и ожидать дальнѣйшихъ распоряженій отъ генералъ-губернатора“.

„12 іюля, сѣвернымъ лиманскимъ фарватеромъ, я вошелъ въ р. Амуръ и поднялся вверхъ по оной до мыса и селенія Тыръ, лежащаго на нравомъ берегу рѣки, противъ устья рѣки Амгунь, въ разстояніи отъ устья р. Амуръ около 100 верстъ. На этомъ пути подробно изслѣдовалъ протоку Пальво и сосѣднія съ нею протоки и нашелъ, что въ Пальво, между селеніями Мая и Пальво, могутъ совершенно безопасно зимовать суда. Эта мѣстность находится въ 70 верстахъ отъ устья рѣки Амуръ, а отъ мыса Куегда – Констатиновскаго полуострова, въ 35 верстахъ.

Подойдя къ мысу Тыръ, я увидѣлъ на берегу нѣсколько манджуровъ и толпу инородцевъ: гиляковъ и мангуновъ, до 200 челов.; по повидимому были озадачены появленіемъ нашей шлюпки. Выйдя здѣсь на берегъ въ сопровожденіи переводчиковъ Позвейна и Аѳанасія, я подошелъ къ старшему изъ манджуровъ, котораго гиляки называли джангинъ, что значитъ богатый старикъ, купецъ; этотъ манджуръ сидѣлъ съ важностію на обрубкѣ дерева и тѣмъ показывалъ свое начальническое вліяніе на окружавшую его толпу манджуровъ и инородцевъ. Онъ важно и дерзко спросилъ меня, зачѣмъ и по какому праву я пришелъ сюда. Въ свою очередь и я спросилъ манджура, зачѣмъ и по какому праву онъ здѣсь находится. На это манджуръ еще съ большею дерзостію отвѣчалъ, что никто изъ постороннихъ, кромѣ ихъ, манджуровъ, не имѣетъ права являться въ эти мѣста. Я возразилъ ему, что такъ какъ русскіе имѣютъ полное и единственное право быть здѣсь, то я требую, чтобы онъ, манджуръ, съ своими товарищами, манджурами, немедленно оставилъ эти мѣста. На это манджуръ, указывая на окружавшую его толпу, потребовалъ отъ меня, чтобы я удалися и что, въ противномъ случаѣ, онъ принудитъ меня сдѣлать это силою, ибо никто, безъ дозволенія ихъ, манджуровъ, не можетъ сюда являться. Вмѣстѣ съ этимъ онъ далъ знакъ окружавшимъ его манджурамъ, чтобы они приступили къ исполненію его требованія. Въ отвѣть на эту угрозу, я выхватилъ изъ кармана двухствольный пистолетъ и, направивъ его на манджура, объявилъ, что если кто-либо осмѣлится пошевелиться, чтобы исполнить это дерзкое требованіе, то въ одно мгновеніе его не будетъ на свѣтѣ. Вооруженные матросы, по моему знаку, немедленно явились ко мнѣ. Такой, совершенно неожиданный для всѣхъ, поступокъ такъ ошеломилъ всю эту толпу, что манджуры сейчасъ же отступили, а инородцы, отдѣлившись отъ нихъ, начали смѣяться надъ ихъ трусостію и видимо были довольны этимъ дѣйствіемъ, давая тѣмъ знать, что они будутъ на моей сторонѣ. Джангинъ поблѣднѣлъ, немедленно соскочилъ съ своего мѣста и, кланяясь мнѣ, объяснилъ, что желаетъ со мною быть въ дружбѣ и проситъ меня къ себѣ, въ палатку, въ гости. Я согласился и узналъ отъ него: 1) что имъ запрещено спускаться сюда по рѣкѣ Амуръ, что они бываютъ здѣсь самовольно, съ вѣдома только лишь мелкихъ чиновниковъ города Сенъ-Зина (около 300 верстъ отъ устья Сунгари), за что этимъ чиновникамъ они даютъ взятку соболями, которыхъ вымѣнивають у гнляковъ, гольди и мангуновъ на товары и, большею частію, на водку (араки); 2) что на всемъ пространствѣ по берегамъ рѣки Амуръ, до Каменныхъ горъ (Хинганъ), нѣтъ ни одного китайскаго или манджурскаго поста. Что всѣ народы, обитающіе на этомъ пространствѣ, по рѣкамъ Амуръ и Уссури, до моря, не подевластны китайскому правительству и ясака не платятъ, и 3) что рѣка Амуръ при устьяхъ впадающихъ въ нее рѣкъ: Сунгари и Уссури, а равно и эти послѣднія вскрываются отъ льда гораздо ранѣе чѣмъ р. Амуръ въ этихъ мѣстахъ.

Гиляки и мангуны, прибывшіе сюда съ юго-западнаго берега Сахалина и береговъ Татарскаго залива, сообщили, что съ раннею весною приходятъ ежегодно въ Татарскій заливъ большія суда, останавливаются часто у береговъ, берутъ насильно у нихъ рыбу и дѣлаютъ различныя безчинства, за которыя ихъ никто не наказываетъ.

Вслѣдствіе этихъ свѣдѣній, я объявилъ манджурамъ и инородцамъ, что хотя русскіе давно здѣсь не бывали, но всегда считали рѣку Амуръ отъ Каменныхъ горъ (Хингана), а равно и всю страну съ моря, съ островомъ Карафту (Сахалинымъ), своею принадлежностью. Что же касается прихода въ эту страну иностранныхъ судовъ и причиняемыхъ ими насилій жителямъ, то они рѣшились принять противъ этого мѣры и поставить вооруженные посты въ заливѣ Искай (Счастія) и при устьѣ р. Амуръ, для защиты всѣхъ обитающихъ въ упомянутомъ краѣ жителей, которыхъ русскій Великій Царь (Пила-пали Джангинъ) принимаетъ отнынѣ подъ Свое высокое покровительство и защиту, о чемъ я, какъ посланный сюда отъ Царя для этой цѣли, имъ и объявляю. Для того же, чтобы было извѣстно это и иностраннымъ судамъ, приходящимъ къ берегамъ этого края, я приказываю предъявлять имъ мое объявленіе.

Это объявленіе, переданное мною гилякамъ и мунджурамъ, было такого содержанія:

„Отъ имени Россійскаго правительства симъ объявляется всѣмъ иностраннымъ судамъ, плавающимъ въ Татарскомъ заливѣ, что такъ какъ прибрежье этого залива и весь при-амурскій край, до корейской границы, съ островомъ Сатлинъ, составляютъ россійскія владѣнія, то никакія здѣсь самовольныя распоряженія, а равно и обиды обитающимъ инородцамъ, не могутъ быть допускаемы. Для этого нынѣ поставлены россійскіе военные посты съ заливѣ Искай и на устьѣ р. Амуръ. Въ случаѣ какихъ-либо нуждъ или столкновеній съ инородцами, нижеподписавшійся, посланный отъ правительства уполномоченнымъ, предлагаетъ обращаться къ начальникамъ этихъ постовъ."

За симъ, уладивъ къ обоюдному удовольствію жалобы инородцевъ на манджуровъ, съ которыми они ко мнѣ тутъ же обращались, я пошелъ обратно. 1 августа 1850 г. я достигъ мыса Куегда, и здѣсь, помолясь Господу Богу, въ присутствіи собравшихся изъ окрестныхъ деревень гиляковъ и при салютѣ изъ фалконета и ружей, поднялъ русскій военный флагъ. Оставивъ при флагѣ военный постъ, названный мною Николаевскимъ и состоявшій изъ 6 челов. матросовъ при фалконетѣ и шлюпкѣ, я самъ отправился, на оленяхъ, горою, въ Петровское. Оставленному здѣсь топографу я приказалъ сдѣлать береговую съемку рѣки Амуръ отъ этого поста до лимана, сѣверо-восточнаго матераго берега лимана и береговъ залива Счастія, до Петровскаго зимовья.

По прибытіи въ Петровское, я предъявилъ стоявшимъ на рейдѣ гамбургскому и американскому китобоямъ такого же содержанія объявленіе о принадлежности Россіи при-амурскаго края до корейской границы и Сахалина. Между тѣмъ, окрестные гиляки, узнавъ о распоряженіяхъ и дѣйствіяхъ нашихъ на р. Амуръ, собрались ко мнѣ въ Петровское съ просьбою, чтобы русскіе оставались съ ними и ихъ защищали. Въ виду этого обстоятельства и въ виду большаго оправданія моихъ дѣйствій, я предложилъ гилякамъ, чтобы изъ ихъ среды отправилось со мною въ Аянъ два человѣка, съ тѣмъ, чтобы они засвидѣтельствовали въ Аянѣ это желаніе своихъ собратовъ и другихъ инородцевъ. Вслѣдствіе этого, вызвались слѣдовать со мною въ Аянъ гиляки Позвейнъ и Питкенъ. 2 сентября на транспортѣ „Охотскъ“, я прибылъ съ ними въ Аянъ. Тамъ они и объявили желаніе своихъ собратовъ начальнику порта, Кашеварову и бывшему въ то время въ Аянѣ проѣздомъ, камчатскому преосвященному Инокентію. Гиляки эти просили, чтобы мы не уходили съ рѣки Амуръ и защищали ихъ, какъ отъ насилія манджуровъ, такъ и отъ безчинствъ командъ съ китобойныхъ судовъ, все чаще и чаще появляющихся въ этихъ мѣстахъ, и наконецъ, заявили, что какъ они, такъ равно и всѣ инородцы вверхъ по рѣкѣ Амуръ до Каменныхъ горъ (Хингана), р. Уссури и до моря, никогда не были подвластны Китаю и ясака не платили.

Послѣ этого я приказалъ командиру транспорта „Охотскъ“ лейтенанту Гаврилову, взявъ семейство Орлова продовольственные запасы и товары, слѣдовать на зимовку въ Петровское, для содѣйствія Д. И. Орлову, которому предписалъ: съ закрытіемъ р. Амуръ и ея лимана, перевести людей изъ Николаевскаго порта въ Петровское; передъ открытіемъ же рѣки снова поставить этотъ постъ въ усиленномъ видѣ и начать производить въ немъ постройки. Тщательно дѣлать на шлюпкѣ наблюденія надъ устьемъ р. Амуръ и ея лиманомъ къ югу. Собирать свѣдѣнія отъ туземцевъ о состояніи края и о судахъ, подходящихъ къ лиману съ юга и плавающихъ въ Татарскомъ заливѣ. Въ случаѣ встрѣчи съ этими судами или на берегу, съ ихъ командами, объявлять, что всѣ эти мѣста до нерчинской границы составляютъ русскія владѣнія. Наконецъ, съ открытіемъ навигаціи 1851 года, прислать въ Аянъ транспортъ „Охотскъ“ съ донесеніями.

О всѣхъ упомянутыхъ дѣйствіяхъ и распоряженіяхъ своихъ, по прибытіи въ Аянъ, я сейчасъ же послалъ съ нарочнымъ донесеніе генералъ-губернатору Н. Н. Муравьеву отъ 4-го сентября 1850 г. Вотъ отрывокъ этого донесенія:

„Изъ этого Ваше Превосходительство усмотрите, что оставаясь въ Петровскомъ и дѣйствуя только лишь въ предѣлахъ даннаго мнѣ Высочайшаго повелѣнія, опасенія мои, выраженныя Вамъ еще въ 1849 г. о возможной потерѣ для Россіи навсегда при-амурскаго края, если при настоящихъ открытіяхъ мы не будемъ дѣйствовать рѣшительно, могутъ легко осуществиться. Представленные мною факты подтверждаютъ эти опасенія. По этому вся моральная отвѣтственность предъ отечествомъ пала бы справедливо на меня, если бы въ виду этихъ фактовъ я не принималъ всевозможныхъ мѣръ къ отстраненію этого“.

„Осмѣливаюсь уповать, что при ходатайствѣ Вашего Превосходительства, Государь Императоръ милостиво воззритъ на его вѣрноподданнаго, осмѣлившагося преступитъ его Высочайшее повелѣніе, при упомянутыхъ обстоятельствахъ“.

10 сентября я отправился изъ Аяна въ Иркутскъ, чтобы лично объяснить генералъ-губернатору о крайней необходимости принять рѣшительныя мѣры къ прочному утвержденію нашему въ нижне-при-амурскомъ краѣ, для чего усилить экспедицію судамъ и командами, согласно упомянутому моему мнѣнію, выраженному ему въ ноябрѣ 1849 года.

Между тѣмъ, генералъ-губернаторъ уѣхалъ изъ Иркутска въ Петербургъ, оставивъ распоряженіе, чтобы я и М. С. Корсаковъ, по прибытіи въ Иркутскъ, слѣдовали немедленно къ нему въ Петербургъ. Поэтому въ половинѣ декабря 1850 года я вмѣстѣ съ Корсаковымъ прибылъ въ Петербургъ, въ то самое время, когда донесеніе мое, посланное изъ Аяна, по Высочайшему повелѣнію, передано было на разсмотрѣніе особаго комитета, составленнаго подъ предсѣдательствомъ графа Несельроде. Въ числѣ лицъ, назначенныхъ въ этотъ комитетъ, были: князь А. С. Меньшиковъ, Л. А. Перовскій и генералъ-губернаторъ Н. Н. Муравьевъ.

Николай Николаевичъ объявилъ комитету, что дѣйствія мои были согласны съ его представленіемъ и мнѣніемъ. Князь А. С. Меньшиковъ и Л. А. Перовскій, поддерживая генералъ-губернатора, высказали, что кромѣ того, дѣйствія мои были вызваны важными обстоятельствами, встрѣченными мною на мѣстѣ и что послѣ этого слѣдуетъ не только усилить Николаевскій постъ, но въ устьѣ рѣки, ея лиманѣ и въ Татарскомъ заливѣ необходимо имѣть постоянно военное судно. Большинство членовъ комитета, въ особенности графъ Чернышевъ (военный министръ) и Несельроде (министръ иностр. дѣлъ), признали, что эти дѣйствія въ высшей степени дерзки и навлекаютъ на меня строжайшее наказаніе {Заключили меня разжаловать.}, такъ какъ они противны Высочайшей волѣ и, кромѣ того, могутъ имѣть вредное вліяніе на дружескія отношенія наши съ Китаемъ и на выгодную для насъ, кяхтинскую торговлю. Потому, въ виду этого соображенія и въ виду того, что по донесеніи нашей миссіи изъ Пекина, киайское правительство имѣетъ уже на столько достаточное наблюденіе за нижне-при-амурскимъ краемъ, чтобы отстранить всякое покушеніе на него иностранцевъ съ моря, комитетъ положилъ: Николаевскій постъ снять и, согласно Высочайшей волѣ 1849 г., производить россійск.-америк. ком. изъ Петровскаго расторжку съ гиляками и другими инородцами, обитающими на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, отнюдь не касаясь рѣки Амуръ, ея бассейна, Сахалина и береговъ Татарскаго залива.

ГЛАВА XII.

Резолюція Государя Императора Николая I. – Распоряженія высшаго правительства по поводу послѣднихъ моихъ дѣйствій.– Возвращеніе мое въ Иркутскъ. – Женитьба.– Поѣздка въ Аянъ.– Переходъ въ Петровское на баркѣ „Шелеховъ“.– Гибель барка. – Мои распоряженія въ Петровскомъ. – Прибытіе въ Николаевскій постъ. – Объявленіе гилякамъ. – Донесеніе генералъ-губернатору.– Отправленіе Н. М. Чихачева и Орлова вверхъ по р. Амгунь. – Ихъ донесенія.– Развлеченія въ Петровскомъ. – Наше дружелюбное отношеніе къ инородцамъ. – Зимняя почта.– Жизнь и обычаи инородцевъ. – Свѣдѣнія, добытыя отъ нихъ о р. Амуръ и о краѣ. – Командировка Чихачева и Орлова. – Возвращеніе ихъ въ Петровское.– Исходъ 1851 года.– Окончательное занятіе устья р. Амура.

Въ особой аудіенціи, испрошенной у Его Величества, Государь Императоръ, выслушавъ со вниманіемъ объясненіе генералъ-губернатора о важныхъ причинахъ, побудившихъ меня къ такимъ рѣшительнымъ дѣйствіямъ, изволилъ отозваться, что поступокъ мой Онъ находитъ молодецкимъ, благороднымъ, патріотическимъ {Передано мнѣ Н. Н. Муравьевым и Л. А. Перовскимъ.} и изволилъ пожаловать мнѣ св. Владиміра 4 ст., на журналѣ же комитета написалъ: „комитету собраться вновь подъ предсѣдательствомъ Государя Наслѣдника Престола“ (нынѣ благополучно царствующаго Императора Александра Николаевича), и сказалъ: гдѣ разъ поднятъ русскій флагъ, онъ уже спускаться не долженъ.

Вслѣдствіе этого, генералъ-губернаторъ имѣлъ счастіе докладывать Его Императорскому Высочеству Государю Наслѣднику о начатомъ уже мною водвореніи въ при-амурскомъ краѣ, о полученныхъ мною свѣдѣніяхъ о положеніи этого края и о народахъ обитающихъ въ ономъ, и представилъ свои соображенія о дальнѣйшихъ дѣйствіяхъ.

Комитетъ, въ присутствіи Государя Наслѣдника, разсмотрѣлъ вновь это дѣло и положилъ:

1) Николаевскій постъ оставить въ видѣ лавки россійско-американской компаніи.

2) Никакихъ дальнѣйшихъ распространеній въ этой странѣ не предпринимать и отнюдь никакихъ мѣстъ не занимать.

3) Иностраннымъ судамъ, которыя обнаружили бы намѣреніе занять какой либо пунктъ около устья рѣки Амуръ, объявлять, что безъ согласія россійскаго и китайскаго правительствъ никакія произвольныя распоряженія въ этихъ мѣстахъ не могутъ быть допускаемы и что каждый изъ такихъ самовольныхъ поступковъ влечетъ на собою большую отвѣтственность.

4) Россійско-американской компаніи снабжать экспедицію запасами, товарами, гребными судами и строительными матеріалами. Для сооруженія же помѣщенія въ Петровскомъ и Николаевскомъ, охраненія оныхъ и для другихъ надобностей, назначить изъ сибирской флотиліи 60 чел. матросовъ и казаковъ, при 2-хъ офицерахъ и докторѣ, которымъ кромѣ казеннаго довольствія, по сибирскому положенію, производить особое вознагражденіе отъ компаніи, по соглашенію генералъ-губернатора Восточной Сибири съ главнымъ ея правленіемъ.

5) Если при упомянутомъ сейчасъ расходѣ и отъ торговли въ продолженіе 3-хъ лѣтъ р.-а. к. будетъ терпѣть убытокъ, то по представленному ею расчету, правительство обязывается ее вознаградить, но однако никакъ не свыше 50,000 рубл.

6) Продовольствіе отъ казны изъ Петропавловска, а равно запасы и товары компаніи изъ Аяна, должны доставляться въ Петровское на казенныхъ судахъ.

7) Экспедицію эту назвать амурскою и начальникомъ ея во всѣхъ отношеніяхъ назначить капитана 1 ранга Невельскаго.

8) Экспедиціи этой, а равно всѣ дѣйствія и направленія ея, въ предѣлахъ настоящаго Высочайшаго повелѣнія, находиться подъ главнымъ начальствомъ и распоряженіемъ генералъ-губернатора Восточной Сибири.

и 9) Начальнику экспедиціи, равно и всѣмъ служащимъ въ оной офицерамъ даровать всѣ права и преимущества, какія опредѣлены закономъ начальнику охотскаго порта и служащимъ въ немъ офицерамъ.

Это постановленіе комитета 12 февраля 1851 г. было Высочайше утверждено и на основаніи онаго, отъ 16 февраля, дана мнѣ отъ генералъ-губернатора инструкція. Вмѣстѣ съ этимъ главное правленіе компаніи увѣдомило меня отъ того же числа депешею, что добавочное довольствіе должно производить отъ компаніи въ слѣдующемъ размѣрѣ: начальнику экспедиціи по 1500 руб. въ годъ, офицеру по 200 руб. и нижнимъ чинамъ по 40 рублей; требованія товаровъ и запасовъ отъ компаніи, въ предѣлахъ упомянутой суммы, а равно и отчеты агентовъ компаніи должны утверждаться мною.

На основаніи Высочайшаго повелѣнія, правительствующій сенатъ, отъ 15 февраля 1851 г., чрезъ трибуналъ внѣшнихъ сношеній, увѣдомилъ китайское правительство о предположеніи нашемъ имѣть наблюденіе за устьемъ р. Амуръ.

Таковы были распоряженія высшаго правительства по поводу послѣднихъ моихъ дѣйствій и таковы были ничтожныя средства, опредѣленныя на содержаніе и дѣйствіе нашей экспедиціи. Намъ назначалось на все не болѣе 17,000 р. въ годъ, тогда какъ въ то же время на содержаніе губернатора Камчатки и его канцеляріи опредѣлялось болѣе этой суммы. Изъ этого ясно, что мнѣ, какъ и въ первомъ случаѣ, не давалось ни правъ, ни средствъ принимать какія либо мѣры къ надлежащему нашему водворенію въ этомъ краѣ. Съ этими распоряженіями, въ половинѣ іюня, я прибылъ въ Охотскъ и, взявъ оттуда людей и казенное довольствіе, направился въ Аянъ, чтобы принять тамъ товары и запасы компаніи и оттуда вмѣстѣ съ транспортомъ „Охотскъ“, который долженъ былъ тамъ находиться въ исходѣ іюня, идти въ Петровское.

Неприбытіе въ Аянъ изъ Петровскаго транспорта „Охотскъ“ придавало нѣкоторое правдоподобіе разнесшимся въ то время въ Аянѣ слухамъ, будто бы команда въ Петровскомъ подвергается величайшимъ опасностямъ и даже будто она уничтожена. Имѣя въ виду это обстоятельство, я немедленно пошелъ изъ Аяна въ Петровское на транспортѣ „Байкалъ“, взявъ съ собою, для усиленія своихъ средствъ, прибывшій предъ симъ въ Аянъ компанейскій корабль „Шелеховъ“.

Между тѣмъ, проѣздомъ изъ Петербурга, я женился въ Иркутскѣ на дѣвицѣ Екатеринѣ Ивановнѣ Ельчаниновой, только что вышедшей изъ Смольнаго монастыря, племянницѣ бывшаго въ то время иркутскаго гражданскаго губернатора В. Н. Зорина. Эта молодая моя супруга рѣшилась переносить со мною всѣ трудности и лишенія пустынной жизни въ дикомъ негостепріимномъ краѣ, отброшенномъ за десятокъ тысячъ верстъ отъ образованнаго міра.

Съ геройскимъ самоотверженіемъ и безъ малѣйшаго ропота она вынесла всю трудность и лишенія верховой ѣзды по топкимъ болотамъ и дикимъ гористымъ тайгамъ и ледникамъ охотскаго тракта, сдѣлавъ этотъ верховой переѣздъ въ 1,100 верстъ въ 23 дня. Жена моя, съ первой же минуты прибытія своего въ Петровское, показала необыкновенное присутствіе духа и стойкое хладнокровіе. Компанейскій баркъ „Шелеховъ“, на которомъ я съ нею находился, подходя къ заливу Счастія, по случаю внезапно открывшейся течи {По освидѣтельствованіи барка Коммиссіею подъ предсѣдательствомъ командира корвета „Оливуца“, капитанъ-лейтенанта И. Н. Сущева, оказалось, что у форштевня отошли двѣ обшивочные доски.}, не смотря на всѣ мѣры, началъ погружаться въ воду, такъ что только благопріятный вѣтеръ на берегъ и близость мели дозволили немедленно спуститься на послѣднюю и тѣмъ избавить всѣхъ отъ угрожавшей опасности потопленія. Въ то время, когда „Шелеховъ“ всталъ на мель, всѣ палубы были уже наполнены водою и баркъ погрузился почти до русленей. Въ то же время, предъ входомъ въ заливъ Счастія, сѣлъ на мель сопровождавшій васъ транспортъ „Байкалъ“. Выстрѣловъ нашихъ не было слышно въ Петровскомъ и потому отвѣта на нихъ не было и, кромѣ того, мрачность не дозволяла видѣть изъ Петровскаго наши суда. Это обстоятельство и толпа дикихъ, собравшихся на лежавшей передъ нами кошкѣ, подтверждали, казалось, упомянутые неблагопріятные слухи, распространенные въ Аянѣ. Положеніе наше у пустыннаго негостепріимнаго берега, при судахъ, изъ коихъ одно лежало на банкѣ затонувшимъ, а другое сидѣло на мели, было весьма опасное и критическое.

Семейства 5-ти матросовъ, взятыхъ изъ Охотска и вся команда барка „Шелеховъ“ соединились на верхней падубѣ, единственномъ мѣстѣ, гдѣ не было воды, и съ напряженнымъ вниманіемъ ожидали избавленія отъ этого опаснаго убѣжища, которое могло мгновенно измѣнить, при нервомъ свѣжемъ вѣтрѣ съ моря. Въ это время капитанъ барка, лейтенантъ В. И. Мацкевичъ, поступившій въ экспедицію юный лейтенантъ Н. К. Бошнякъ и помощники лейтенанта Мацкевича просили жену мою съѣхать первой на транспортъ „Байкалъ“. „Мужъ мой говорилъ мнѣ, что при подобномъ несчастіи командиръ и офицеры съѣзжаютъ съ корабля послѣдними“, отвѣчала имъ Екатерина Ивановна,– „я съѣду съ корабля тогда, когда ни одной женщины и ребенка не останется на немъ; прошу васъ заботиться о нихъ“. Такъ жена моя и по ступила.

Между тѣмъ вѣтеръ стихъ и мрачность разсѣялась. Гиляки собрались на кошкѣ, чтобы помочь намъ выйти на беретъ и дали знать въ Петровское, откуда немедленно были высланы 2 шлюпки. „Байкалъ“ съ прибылою водою снялся съ мели и всѣ семейства и команда были перевезены благополучно съ барка. Всѣ слухи, распространенные въ Аянѣ, оказались ложными.

Остававшіеся въ Петровскомъ гг. Орловъ и Гавриловъ успѣли выстроить 3 домика для помѣщенія офицеровъ, 30 челов. команды и товаровъ. Мнѣ съ женою пришлось на первое время раздѣлить флигель въ 2 комнаты съ семействомъ Орлова.

Гг. Орловъ и Гавриловъ сообщили мнѣ: 1) что, согласно моему распоряженію, транспортъ „Охотскъ“, съ открытіемъ навигаціи въ Петровскомъ, началъ готовиться къ походу, но сдѣлавшаяся внезапно буря съ сильнымъ ледоходомъ по заливу, выбросила транспортъ на берегъ. Кромѣ того, по гнилости транспорта, въ немъ открылась такая сильная течь, что не было никакой возможности выйти въ море. 2) Что послѣднимъ зимнимъ путемъ Орловъ съ 8 чел. отправился на мысъ Куегда, чтобы срубитъ домикъ для Николаевскаго поста, но только что онъ началъ рубить лѣсъ для этого, гиляки сосѣднихъ деревень встревожились и объявили ему, что манджуры имъ строго приказали не дозволять русскимъ здѣсь селиться и что изъ Сенъ-Зина, съ открытіемъ рѣки, придетъ сюда большая сила для истребленія здѣсь всѣхъ русскихъ и для наказанія смертію тѣхъ гиляковъ, которые будутъ помогать имъ. Поэтому г. Орловъ, во избѣжаніе непріятныхъ столкновеній, которыя могли бы повредить нашимъ дѣйствіямъ, впредь до прибытія подкрѣпленій, оставилъ рубку лѣса и ограничился только лишь тѣмъ, что съ открытіемъ навигаціи послалъ въ лиманъ шлюпку наблюдать за устьемъ рѣки Амуръ {Это обстоятельство вѣроятно и было поводомъ къ распространенію упомянутыхъ слуховъ въ Аянѣ.}. 3) Что всѣ сношенія его съ окрестными гиляками были дружественны и чрезъ нихъ онъ узналъ, что нынѣ, раннею весною, плавали въ Татарскомъ заливѣ большія суда, доходившія до лимана. Наконецъ, 4) что за два дня до нашего прихода, стояло на петровскомъ рейдѣ американское китобойное судно. Шкиперъ его съѣзжалъ на берегъ и г. Орловъ объяснилъ ему, что все прибрежье Татарскаго залива до Кореи и вся эта страна составляетъ русское владѣніе.

Въ Петровское прибыли со мною: 22-хъ-лѣтній лейтенантъ Н. К. Бошнякъ, прапорщикъ корпуса штурмановъ А. И. Воронинъ, докторъ Ордонъ, топографъ Штегеръ, 30 челов. матросовъ и казаковъ, изъ которыхъ 5 челов. семейныхъ и прикащикъ р.-а. компаніи, якутскій мѣщанинъ Березинъ; такимъ образомъ вся команда амурской экспедиціи, съ командой транспорта „Охотскъ“, составилась въ 70 человѣкъ.

По прибытіи въ Петровское, все наше вниманіе было обращено на разгрузку барка „Шелеховъ“, лежавшаго на банкѣ, въ 10 миляхъ отъ Петровскаго, что было сопряжено съ большими трудами и препятствіями. Къ счастію, стояла постоянно тихая погода, а пришедшій на петровскій рейдъ военный корветъ „Оливуца“, подъ командою капитана Сущева, помогъ этому дѣду. При благородномъ и ревностномъ содѣйствіи капитана корвета „Оливуца“ {Корветъ „Оливуца“, подъ командою капитанъ-лейтенанта Ивана Николаевича Сущева, по Высочайшему повелѣнію, послѣдовавшему въ январѣ 1850 г., осенью того-же года былъ посланъ изъ Кронштадта для крейсерства въ Камчатскомъ и Охотскомъ моряхъ и на службу въ Камчатку, для подкрѣпленія Петропавловскаго порта.} и при энергической дѣятельности лейтенанта Мацкевича и всѣхъ командъ, разгрузка барка скоро была кончена и весь грузъ его, кромѣ соли и сахара, былъ спасенъ. Спасли также рангоутъ и весь такелажъ, всѣ же усилія къ снятію барка съ мели остались тщетны. Баркъ „Шелеховъ“ былъ купленъ компаніею въ Санъ-Франциско и, какъ оказалось, компанія, въ этомъ случаѣ, была обманута; ибо, по осмотрѣ барка коммисіею, подъ предсѣдательствомъ командира корвета И. Н. Сущева, было найдено, что подводная часть его скрѣплена до такой степени слабо, что держалась только на одной обшивкѣ; такъ что при первомъ свѣжемъ вѣтрѣ съ моря баркъ сейчасъ же развалился и отъ него не осталось ни малѣйшаго слѣда.

Сдѣлавъ распоряженіе о выгрузкѣ барка и о снятіи его корпуса, я послалъ мичмана Н. М. Чихачева съ топографомъ Поповыъ, для наблюденія за южною частію лимана и для подробной съемки берега южнаго пролива. (Н. М. Чихачевъ поступилъ въ экспедицію съ корвета „Оливуца"). Самъ же я съ лейтенантомъ Бошнякомъ, прикащикомъ Березинымъ и съ 25 чел. вооруженныхъ людей, на байдаркѣ и вельботѣ отправился чрезъ лиманъ въ р. Амура для подкрѣпленія Николаевскаго поста, содержавшагося въ и время посланною Орловымъ изъ Петровскаго 4-хъ весельною, сооруженною однофунтовымъ фалконетомъ, шлюпкою. По прибытіи и мысъ Куегда, я собралъ окрестныхъ гиляковъ и объявилъ имъ „чтобы они не вѣрили манджурскимъ торгашамъ и не слушались ихъ. Если кто-либо изъ нихъ будетъ распускать враждебные для насъ слухи, то чтобы таковыхъ представляли въ Николаевскъ, гдѣ они будутъ строго наказаны, а равно будутъ строго наказываемы и тѣ изъ гиляковъ и изъ другихъ инородцевъ, которые осмѣлятся намъ угрожать, а тѣмъ болѣе изъявлять противъ насъ какіе-либо враждебные поступки. Вся эта страна русская и мы не дозволимъ никому здѣсь распоряжаться. Манджуровъ же мы не боимся и заставимъ ихъ насъ уважать и бояться“.

Назначивъ лейтенанта Н. К. Бошняка начальникомъ Николаевскаго поста, я приказалъ ему: 1) постоянно имѣть при постѣ военный флагъ и при флагѣ и орудіи держать караулъ, имѣть всегда часоваго; 2) построить на зиму помѣщеніе для команды, и 3) прикащику Березину начать производить расторжку съ инородцами. Сдѣлавъ эти распоряженія, 29 іюля, я на вельботѣ возвратился въ Петровское. Съ корветомъ „Оливуца“, отправлявшимся 1-го августа въ Аянъ, съ командою затонувшаго барка „Шелеховъ“, послалъ донесеніе, какъ объ этомъ происшествія, такъ и о распоряженіяхъ моихъ, генералъ-губернатору и депешею увѣдомилъ главное правленіе рос.-амер. компаніи о гибели барка. Въ заключеніи донесенія моего генералъ-губернатору, я писалъ: „Изъ приложеннаго при семъ акта коммиссіи, свидѣтельствовавшей во всей подробности баркъ „Шелеховъ“, Ваше Превосходительство усмотритъ что надобно благодарить Господа, что это происшествіе, обнаружившее всю ненадежность барка, случилось у берега, на который была возможность спасти людей и весь почти грузъ барка съ его вооруженіемъ, ибо въ такомъ его состояніи, какое оказалось при его осмотрѣ, онъ неминуемо погибъ бы въ океанѣ, при первомъ свѣжемъ вѣтрѣ съ значительною качкою, на переходѣ, который ему предстоялъ изъ Аяна въ Ситху“.

По прибытіи мичмана Н. М. Чихачева изъ южнаго пролива лимана, я отправилъ его вмѣстѣ съ Орловымъ на 6-ти весельной шлюпкѣ вверхъ по рѣкѣ Амгунь, съ цѣлью ознакомленія съ этимъ большимъ притокомъ рѣки Амуръ, впадающимъ въ Амуръ близъ Николаевскаго поста, а равно и съ цѣлію собранія предварительныхъ свѣдѣній отъ туземцевъ о путяхъ, ведущихъ съ этой рѣки къ Хинганскому хребту, изъ котораго она беретъ свое начало. Мнѣ нужны были эти свѣдѣнія, потому что первое, что я предположилъ сдѣлать,– это разрѣшить пограничный вопросъ, т. е. обслѣдовать направленіе этого хребта отъ верховьевъ р. Уди.

Посланные офицеры, войдя въ р. Амгунь по протокѣ, соединяющей ее съ протокою Пальво (обслѣдованною мною въ 1850 году) и поднявшись по Амгуни до селенія Керветъ, 3 октября возвратились въ Петровское и донесли мнѣ: а) что рѣка Амгунь значительна и судоходна и направленіе теченія имѣетъ вообще сѣверо-восточное; б) по словамъ туземцевъ, она выходитъ изъ тѣхъ же горъ, изъ которыхъ берутъ начало рѣки: Удя, Тугуръ, Бурея и Зея. Туземцы селенія Керветь (Самагиры) называютъ эти горы Хинга,– что значитъ каменныя, большія. Истокъ рѣки Амгунь, по ихъ словамъ, гораздо южнѣе истоковъ рѣкъ Уди, Тугура и Буреи. Къ рѣкѣ Амгунь близко подходитъ рѣка такой же величины – Гиринь, которая также беретъ начало изъ этихъ горъ, но истокъ этой послѣдней южнѣе истока Амгуни. Отъ селенія Керветъ до упомянутаго хребта, по Амгуни, они ѣздятъ на собакахъ около 15 дней; в) Что самагиры ни отъ кого независимы и ясака не платятъ. Они приняли гг. Чихачева и Орлова весьма радушно и жаловались, что манджуры, пріѣзжающіе къ нимъ для торговли, обманываютъ ихъ и дѣлаютъ различныя безчинства и, въ заключеніе, просили, чтобы мы перебрались къ нимъ.

Къ половинѣ октября въ Николаевскомъ были готовы двѣ юрты, обнесенныя засѣками, а въ Петровскомъ – флигель въ 3 саж. ширины и 5 саж. длины, для нашего помѣщенія. Само собою разумѣется, что все кто дѣлалось изъ лѣса прямо съ корня; печи же, или, лучше сказать, чувалы (въ родѣ каминовъ), были или сбиты изъ глины, или сложены изъ сыраго кирпича, безъ всякихъ оборотовъ, съ пролетомъ на прямую. Ясно, что жить въ подобныхъ хоромахъ было далеко не комфортабельно; во время мятелей (пургъ), случавшихся нерѣдко на открытой кошкѣ, всѣ строенія были заметаемы снѣгомъ, такъ что попадать въ нихъ не иначе было возможно, какъ чрезъ чердаки. Много стоило труда, чтобы разгрести окна для свѣта и двери для входа; прибавьте еще къ этому, что мы были окружены въ нѣсколько разъ превышавшимъ насъ по численности, дикимъ народомъ, у котораго ножъ и физическая сила составляютъ единственное право. Ближайшій къ намъ сколько нибудь цивилизованный пунктъ – Аянъ лежалъ въ 1000 верстахъ пустыннаго и бездорожнаго пространства, по которому тунгусы, верхомъ на оленяхъ, едва могли добираться въ 5 или 6 недѣль.

Не смотря на все это и на различныя лишенія и недостатки въ самыхъ необходимыхъ потребностяхъ для цивилизованнаго человѣка, офицеры и команды, по примѣру образованной и молодой женщины, моей жены, заброшенной судьбой въ эту ужасную пустыню и раздѣлявшей наравнѣ съ нами, безъ всякаго ропота, все эти лишенія и опасности, переносили ихъ твердо и бодро, сознавая долгъ свой и пользу отъ ихъ трудовъ для отечества.

Главнымъ и единственнымъ, общимъ для всѣхъ развлеченіемъ лѣтомъ, было катанье по заливу на гилякскихъ лодкахъ, а зимою на собакахъ. При этомъ всѣ мы и Екатерина Ивановна надѣвали оленьи парки (въ родѣ стихаря), ибо всякая другая одежда была неудобна для такой дикой ѣзды, какая принята въ-томъ краѣ.

Разъ предупрежденное энергическими мѣрами, готовившееся возстаніе нѣсколькихъ селеній инородцевъ, подстрекаемыхъ къ тому манджурскими купцами-кулаками, которымъ мы дѣлались соперниками въ торговлѣ и, главное, не дозволяли спаивать дикарей и нахально обирать ихъ, наказывая за это по русски, въ присутствіи гиляковъ; строгое соблюденіе нами какъ бы освященныхъ для дикихъ ихъ обычаевъ {Самымъ священнымъ обычаемъ у нихъ было не выносить изъ юрты огня и ложиться на нары, которыя окружали стѣны ихъ юртъ, непремѣнно головой не къ стѣнѣ, какъ обыкновенно у насъ принято, а отъ стѣны, и прочія мелочи, которымъ не трудно было уступить.} и, наконецъ, строгое взысканіе при нихъ и и съ нашихъ людей за всякую причиненную имъ обиду,– постепенно располагали инородцевъ въ нашу пользу. Вмѣстѣ съ тѣмъ наши пушки, вооруженный видъ команды, обычная церемонія при подъемѣ и спускѣ военнаго флага и, наконецъ, совершавшаяся каждое воскресенье и праздникъ молитва, при которой дозволялось имъ присутствовать, поселяли къ намъ страхъ, уваженіе и убѣжденіе, что мы пришли къ нимъ не съ тѣмъ, чтобы ихъ порабощать, какъ старались внушать имъ кулаки манджуры; но, напротивъ, защищать ихъ отъ всякихъ насилій и не касаться ихъ обычаевъ, сдѣлавшихся у нихъ какъ бы священными – жизненными. Они скоро поняли, что мы не хотимъ благодѣтельствовать ихъ нашими реформами, несродными имъ и несоотвѣтствующими и, наконецъ, что мы глубоко вникаемъ въ ихъ нравы и обычаи и манджуровъ не боимся.

Ласковое обращеніе со всѣми пріѣзжавшими въ наши посты инородцами еще болѣе усиливало въ нихъ упомянутое убѣжденіе. Они охотно, безъ всякаго опасенія, все чаще и чаще начали являться въ Николаевское и въ особенности въ Петровское, гдѣ Екатерина Ивановна усаживала ихъ въ кружекъ на подъ, около большой чашки съ кашей или чаемъ, въ единственной, бывшей во флигелѣ у насъ, комнатѣ, служившей и заломъ, и гостиной, и столовой. Они, наслаждаясь подобнымъ угощеніемъ, весьма часто трепали хозяйку по плечу, посылая ее то за тамчи (табакъ), то за чаемъ. Не смотря на то, что это общество никогда немывшихся дикарей, одѣтыхъ въ собачьи шкуры, пропитанныя нерпичьимъ жиромъ, было невыносимо тягостно не только для молодой образованной женщины того круга, къ которому принадлежала моя жена, но и для всякой крестьянки, Екатерина Ивановна переносила съ полнымъ самоотверженіемъ какъ эти посѣщенія, такъ и ихъ послѣдствія, т. е. грязь и зловоніе, которыя оставляли послѣ себя гости въ единственной нашей комнатѣ. Она понимала, что только этимъ путемъ мы могли пріобрѣтать понятія о странѣ пустынной и неизвѣстной, въ которой намъ предстояло дѣйствовать для блага отечества. Такой радушный пріемъ развязывалъ языки нашимъ гостямъ: гиляки и другіе инородцы съ охотою и откровенностію разсказывали намъ о положеніи края, о рѣкахъ, его орошающихъ, о путяхъ, по которымъ они ѣздятъ на нартахъ и лодкахъ, о затрудненіяхъ и опасностяхъ, какія могутъ встрѣтиться при этехъ поѣздкахъ и о средствахъ къ отстраненію оныхъ. Наконецъ, они знакомили насъ съ нравами, обычаями, образомъ жизни и вообще съ положеніемъ и состояніемъ инородцевъ, обитавшихъ въ этомъ краѣ.

Весьма естественно, что подобныя свѣдѣнія были далеко не удовлетворительны; такъ напримѣръ: при вопросѣ о разстояніи между пунктами, гилякь чертилъ на полу мѣломъ или углемъ палки, означавшія число ночей, которыя надобно спать, чтобы, слѣдуя на собакахъ, или въ ихъ лодкѣ, достигнуть извѣстнаго мѣста. Но, вмѣстѣ съ тѣмъ, эти и подобныя свѣдѣнія давали намъ понятіе о времени и препятствіяхъ, какія нужно ожидать при изслѣдованіи страны и на что обращать больше вниманія, тѣмъ болѣе, что средства наши для этой цѣли состояли тогда изъ тѣхъ-же нартъ съ собаками и утлыхъ гилякскихъ лодокъ. Кромѣ того, безъ предварительныхъ свѣдѣній о такой огромной и пустынной странѣ, которая рисовалась намъ на картахъ, по однѣмъ легаддамъ, большею частію ложнымъ, нельзя было и составить по возможности практическаго плана для дѣйствій, который направлялъ бы къ главной цѣли. Между тѣмъ, таковой планъ былъ необходимъ, ибо всякая командировка въ край, особенно въ видахъ прочнаго водворенія въ ономъ, какъ выше видѣли, мнѣ строго была запрещена, а потому лежала единственно на моей отвѣтственности. Ясно, что при такомъ положеніи, прежде чѣмъ рѣшшъся предпринять командировку, необходимо было уяснить не только практическую возможность ея исполненія съ нашими ничтожными средствами, но и вполнѣ взвѣсить степень безопасности посылаемыхъ и дать имъ такія подробныя наставленія, которыя отстранили бы эти опасности и затрудненія. Главная цѣль моя заключалась въ томъ, чтобы фактически объяснить правительству значеніе для Россіи этого края на отдаленномъ нашемъ востокѣ; для этого предстояло разрѣшить намъ, какъ я выше упомянулъ, два вопроса: вопросъ пограничный и вопросъ морской, обусловливавшій значеніе для Россіи при-амурскаго края въ политическомъ отношеніи.

Къ ноябрю мѣсяцу всѣ команды въ Петровскомъ и Николаевскомъ были, по возможности, размѣщены на зиму, и николаевскій постъ былъ обезпеченъ продовольствіемъ и товарами. Къ этому же времени съ тунгусами, прикочевавшими на Петровскую кошку изъ удскаго края, было заключено условіе о доставленіи зимнимъ путемъ, верхомъ на оленяхъ, писемъ и депешъ въ Аянъ; они взялись отвозить въ Аянъ изъ Петровскаго почту не болѣе 2 разъ въ зиму. Лѣтомъ почта отъ насъ должна была доставляться въ Аянъ на казенныхъ судахъ, совершавшихъ рейсы между Аяномъ и Петровскимъ. Это обыкновенно случалось 2 иди 3 раза въ лѣто. Такимъ образомъ мы имѣли свѣдѣнія изъ Россін въ продолженіе года не болѣе 4 или 5 разъ. Особаго судна для экспедиціи назначено не было, потому что вся камчатская флотилія состояла изъ 2 транспортовъ ("Байкалъ“ и „Иртышъ“ и 2 ботовъ ("Кадьякъ“ н „Камчадалъ"). Эти суда постоянно были заняты снабженіемъ Петропавловска, который силились возвести тогда на степень главнаго нашего порта на Восточномъ океанѣ. Эти же суда должны были развозить продовольствіе въ Гижигу, Тигиль, Большерѣцкъ и Нижнекамчатскъ, а потому отдѣлять какое-либо изъ нихъ для экспедиціи не представлялось никакой возможности.

Имѣя въ виду эти обстоятельства, генералъ-губернаторъ Н. Н. Муравьевъ приказалъ зимою 1850 на 1851 годъ выстроить въ Охотскѣ ботъ для экспедиціи, но, по случаю переноса этого порта въ Петропавловскъ, распоряженія Николая Николаевича исполнить не могли и, вмѣсто бота, въ сентябрѣ 1852 г., доставлена была въ Петровское, на ботѣ „Кадьякъ“, только часть такелажа и парусины, которые предназначались на вновь строившійся ботъ. „Кадьякъ“, по случаю открывшейся въ немъ сильной течи, не могъ возвратиться въ Петропавловскъ и остался на зимовку въ Петровскомъ. Къ навигаціи мы, по возможности, исправили его и я надѣялся, что по крайней мѣрѣ онъ останется при экспедиціи, но эта надежда осталась тщетною. Послѣ перваго же рейса, сдѣланнаго имъ изъ Петровскаго въ Аянъ, по распоряженію камчатскаго губернатора, онъ былъ взять изъ экспедиціи и отправленъ съ продовольствіемъ въ Гижигу.

Суда россійско-американской компаніи, плававшія между Ситхою и Аяномъ, по условію правительства съ компаніею, не обязаны были заходить въ Петровское. Если въ продолженіе 3 лѣтъ и являлось иногда одно изъ этихъ судовъ на петровскомъ рейдѣ, то это дѣлалось единственно по милости и сердоболію начальника аянскаго порта Кашеварова, и то только въ такихъ случаяхъ, когда безъ прихода этого судна всѣмъ намъ угрожала чуть не голодная смерть.

Въ какой степени была правильна и надежна зимняя почта наша, отбывавшаяся, какъ мы сейчасъ видѣли, тунгусами, на оленяхъ, показываетъ слѣдующее обстоятельство: весьма нерѣдко тунгусъ, отправленный съ почтою изъ Петровскаго, чрезъ двѣ или три недѣли возвращался съ дороги обратно, съ объясненіемъ, что онъ мало взялъ съ собою пороху и чаю; онъ вѣшалъ въ подобныхъ случаяхъ сумку съ почтою на березу и просилъ, чтобы пополнили эти запасы.

Послѣ вышеизложеннаго, естественно, что тунгусъ съ почтою изъ Аяна и наше судно съ моря встрѣчались въ Петровскомъ всѣми съ особеннымъ чувствомъ, которое могутъ понять только люди, заброшенные между дикарями въ пустыню, отрѣзанную отъ всего цивилизованнаго міра. Въ особенности это было ощутительно для моей жены, попавшей въ такую ужасную обстановку.

Не мало труда стоило намъ пріучить гиляковъ и другихъ инородцевъ къ благовременному доставленію писемъ изъ нашихъ постовъ и отъ лицъ, командированныхъ въ новый край. Инородцы не понимали что позднее исполненіе подобныхъ порученій утрачиваетъ ихъ значеніе. Они считали, что когда бы ни доставить писку (какъ они называли письмо и всякую бумагу), все равно, лишь бы только она была доставлена. Такъ, часто случалось, что изъ Николаевскаго привозилъ мнѣ гилякъ письмо чрезъ 2 или 3 мѣсяца, а отъ офицеровъ, командированныхъ дальше, случалось получать корреспонденцію еще позже этого времени, а иногда письмо придетъ только тогда, когда пославшій его офицеръ уже возвратился. Точно также не малаго стоило труда, чтобы, безъ всякихъ потрясеній жизни и обычаевъ инородцевъ, внушить имъ понятіе о старшемъ и вообще о начальствѣ, какъ то разумѣется у образованныхъ народовъ.

Инородцы не имѣли ниакого понятія ни о правѣ, ни о старшинствѣ. Единственное право, какъ я выше замѣтилъ, они считали ножъ и физическую силу и полагали, что безъ этого возможно исполнить только тогда, когда имъ угодно – и то за такіе товары, какіе имъ понравятся. Въ этомъ-то смыслѣ они и называли джангиномъ и пида-джангиномъ (богатый купецъ) только того, кто, при упомянутыхъ обстоятельствахъ, даетъ имъ болѣе или менѣе посъ (китайки и вообще матеріи) и тамча (табаку). Такъ, напримѣръ, глядя на имѣвшійся у меня портретъ Государя Императора, они говорили, что это долженъ быть пиди-пиди-джангинъ, т. е. физически сильный человѣкъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ много даетъ пось и тамча.

Надобно было глубоко изучить ихъ жизнь и обычаи, замѣнявшіе у нихъ законы, чтобы навести ихъ на необходимость имѣть въ селеніяхъ такого человѣка, къ которому мы могли бы обращаться съ приказаніями и который, въ свою очередь, могъ бы требовать отъ нихъ безпрекословнаго исполненія. Привести къ этому убѣжденію инородцевъ нижнеамурскаго края много помогло намъ знаніе существовавшихъ у нихъ обычаевъ, принимавшихся ими за коренные и непреложные законы, въ родѣ помѣстнаго права, разумѣется въ самомъ грубомъ видѣ.

Инородцы воебще живутъ значительными селеніями (отъ 15 до 200 душъ и болѣе); эти селенія состоятъ изъ юртъ, въ родѣ большихъ сараевъ, по стѣмамъ которыхъ устроены широкія теплыя нары, нагрѣваемыя идущими отъ очаговъ трубами. Посреди юрты, между четырьмя столбами, находится возвышеніе, на которомъ спятъ собаки; въ большей части юртъ находится тутъ-же привязанный къ столбамъ медвѣженокъ или медвѣдь, съ которымъ они забавляются. Подъ потолкомъ юрты растянуто нѣсколько жердей, на которыхъ они вѣшаютъ свою одежду и всякую рухлядь. Въ очагахъ, расположенныхъ по обѣимъ сторонамъ входной двери, вмазаны котлы, въ которыхъ они готовятъ пищу и для себя, и для собакъ, и для медвѣдя. При каждой изъ таковыхъ юртъ, по берегу рѣки, устроены на возвышеніи, на столбахъ,небольшіе чуланы, служащіе для храненія запасовъ рыбы, ягодъ, кореньевъ, юколы и нерпичьяго жира – продуктовъ ихъ пищи и, наконецъ, противъ каждаго сарая находится нѣсколько положенныхъ на козла жердей; на эти жерди гилячки вѣшаютъ чищеную рыбу, изъ которой мясо идетъ на пищу людей, а средина – кости – для собакъ. Рыба эта, провяленая на солнцѣ, называется у нихъ юколою и составляетъ самую главную необходимость для инородца, все равно какъ у насъ хлѣбъ и соль. Такая юрта или сарай со всѣми въ ней принадлежностями составляетъ хозяйство инородца. Сооружаетъ это хозяйство обыкновенно одно семейство, но поселиться въ юртѣ и пользоваться этимъ хозяйствомъ можетъ всякій изъ инородцевъ, который не имѣетъ онаго, хотя бы то былъ пришелецъ, совершенно посторонній и незнакомый хозяину юрты. Здѣсь-то и проявляется право хозяина, именно: онъ назначаетъ число мѣстъ на нарахъ, которыя могутъ быть отведены для постороннихъ и назначаетъ по своему усмотрѣнію работы, которыя должны исполнять въ его пользу пришельцы; онъ же наблюдаетъ за точнымъ исполненіемъ пришельцами самыхъ священныхъ для нихъ обычаевъ (въ родѣ религіи), состоящихъ въ томъ, чтобы никто не ложился на нары головой къ стѣнѣ и чтобы никто не выносилъ изъ юрты огня. Они были убѣждены, что, въ случаѣ неисполненія этого въ какой-либо деревнѣ, всѣ жители ея должны умереть и все уничтожиться. Неисполненіе этого обычая кѣмъ либо изъ пришельцевъ, а равно буйство и неисполненіе обязанностей, возложенныхъ хозяиномъ, влечетъ за собой немедленное изгнаніе гостя, и въ этомъ случаѣ хозяева остальныхъ юртъ, подъ страхомъ немедленной казни (ножемъ или утопленіемъ), не могутъ укрыть или пріютить изгнанника.

Послѣ всего сказаннаго, не странно ли мнѣ было получать почти съ каждой почтой наставленія и приказанія изъ петербургскихъ канцелярій, чтобы я главнымъ образомъ старался входить въ отношеніе съ старшинами инородцевъ, принимавшихся въ Петербургѣ за какихъ-то вассальныхъ китайскихъ князей. Мнѣ писали, чтобы я заключилъ съ ними условія, въ родѣ торговыхъ трактатовъ, какія заключаются только между образованными націями и, наконецъ, чтобы подъ строгою отвѣтствеиностъю я отнюдь не распространялъ своихъ дѣйствій далѣе Николаевска.

Все что можно было вывести изъ свѣдѣній, доставленныхъ упомянутымъ путемъ, инородцами, въ общихъ чертахъ заключается въ слѣдующемъ: 1) Что рѣка Амуръ около селенія Кизи довольно близко подходитъ къ морскому берегу. 2) Что въ недальнемъ разстояніи отъ селенія Коль лежатъ озера и что рѣки, впадающія въ эти озера, близко подходятъ къ рѣкамъ Тугуръ и Амгунь; что всѣ рѣки эти берутъ свое начало изъ того же хребта горъ, изъ котораго выходятъ рѣки: Уди, Гиринь и Бурея. 3) Что одно изъ озеръ, Ухдыль, посредствомъ протоки Уй, при селеніи Ухтре, соединяется съ рѣкою Амуръ, и что берега этой протоки, сколько можно было понять изъ объясненій гиляковъ, должны быть удобны къ заселенію и основанію на нихъ элинга. 4) Что въ селеніе Ухтре, на озерѣ Ухдыль и ближайшія къ нему селенія Пуль и Бальмъ, лежащія на лѣвомъ беру рѣки Амуръ, пріѣзжаютъ, по первому зимнему пути, манджуры, для торговли съ инородцами. 5) Что путь вверхъ по Амуру, до селенія Кизи, а равно и путь чрезъ селеніе Коль и озеро Чли, ближайшее къ этому селенію, до селеяія Ухтре, представляются путями безопасными и болѣе другихъ проѣзжими. Чтобы достигнуть изъ Петровскаго до селенія Кизи, по словамъ гиляковъ, надобно спать отъ 12 до 15 ночей, а до селенія Ухтре отъ 15-ти до 18 ночей.

Въ виду этихъ свѣдѣній, прежде чѣмъ приступить къ положительнымъ изслѣдованіямъ, клонившимся къ разрѣшенію упомянутыхъ 2-хъ вопросовъ: пограничнаго и морского, я счелъ необходимымъ сдѣлатъ предварительную рекогносцировку къ юго-востоку и юго-западу. Поэтому, 10-го ноября, я командировалъ по первому направленію мичмана Чихачева, до селенія Кизи, а по второму – прапорщика Орлова, чрезъ селеніе Коль, до селенія Ухтре.

Мичманъ Чихачевъ съ прикащикомъ Березинымъ, однимъ гилякомъ и однимъ казакомъ отправился въ путь, на двухъ нартахъ. Офицеру этому приказано было, главное, собирать свѣдѣнія о путяхъ, ведущихъ съ рѣки Амуръ въ болѣе или менѣе закрытые заливы, лежащіе на прибрежьѣ Татарскаго залива, а равно о состояніи этого прибрежья и о плавающихъ въ заливѣ судахъ. Знакомясь съ туземцами, ихъ обычаями и образомъ жизни, стараться узнавать отъ нихъ о положеніи края, въ видахъ успѣшности и безопасности предстоящихъ командировокъ. Прикащику же Березину поручить вступать въ торговыя сношенія съ туземцами и могущими встрѣтиться манджурами и узнавать о ихъ потребностяхъ и о способѣ веденія съ ними торговли.

Г. Орловъ, знавшій очень хорошо тунгусскій языкъ, былъ отправленъ тоже на двухъ нартахъ съ гилякомъ. Офицеру этому приказано было обращать главнѣйшее вниманіе при собраніи свѣдѣній на то, дѣйствительно-ли находятся въ этомъ краѣ пограничные столбы, какъ сообщалъ о томъ въ 1845 году академикъ Мидендорфъ, и не имѣется-ли надъ оными со стороны китайскаго правительства наблюденія, какъ за пограничными знаками. Какое понятіе объ этихъ столбахъ имѣютъ туземцы, какое направленіе отъ верховьевъ рѣки Уди принимаетъ хребетъ горъ, изъ котораго выходятъ рѣки, впадающія въ упомянутыя озера, а также въ рѣки: Тугуръ, Бурею, Амгунь и Гиринь. Какое туземное названіе носитъ этотъ хребеть и какое имѣютъ понятіе о немъ туземцы, по сравненію съ хребтомъ, принимаемымъ за пограничный, который тянется отъ верховьевъ рѣки Уди къ западу, въ Забайкальскую область; т. е. тотъ-ли это самый хребетъ, или какой-либо отрогъ онаго. Осматривая систему озеръ, лежащихъ между селеніями Коль и Ухтре, обращать вниманіе на лѣса, произрастающіе по берегамъ этихъ озеръ и не имѣютъ-ли они между собою сообщенія посредствомъ протоковъ или рѣкъ. Достигнувъ протока Уй, обратить на него особенное вниманіе относительно глубины и удобствъ къ заселенію его береговъ и къ учрежденію на оныхъ элинга. Вступая въ торговыя сношенія съ инородцами и могущими встрѣтиться въ селеніяхъ Ухтре, Кальмъ и Пуль манджурами, узнавать объ ихъ потребностяхъ, способѣ торговли и о положеніи края, въ виду предстоящихъ командировокъ въ оный. Наконецъ, достигнувъ этимъ путемъ рѣки Амуръ, слѣдовать обратно подъ лѣвымъ ея берегомъ.

20 декабря прибылъ изъ командировки въ Петровское мичманъ Чихачевъ съ прикащикомъ Березинымъ, а вслѣдъ за нимъ, 23 декабря, возвратился и г. Орловъ.

Г. Чихачевъ сообщилъ, что, слѣдуя вверхъ по р. Амуръ и вступая въ торговыя сношенія съ инородцами, обитающими на правомъ берегу рѣки, за послѣднимъ селеніемъ гиляковъ, Ауръ_; они достигли мангунскаго и частью нейдальскаго селенія Кизи, предѣла ихъ путешествія, лежащаго на рукавѣ рѣки Амуръ, и отъ инородцевъ узнали: 1) Что съ праваго берега рѣки Амуръ есть нѣсколько путей къ морю; большая ихъ часть ведетъ въ бухты и закрытые заливы, которыхъ на прибрежьяхъ Татарскаго залива находится не мало; что этими путями жители рѣки Амуръ ѣздятъ къ морю для промысла нерповъ. 2) Что самый короткій и болѣе другихъ удобный изъ этихъ путей тотъ, который идетъ изъ селенія Кизи по озеру того же имени. Послѣднее весьма близко подходитъ къ морю, такъ что по прорубленной, на этомъ перевалѣ, просѣкѣ, устланной бревнами, туземцы перетаскиваютъ свои лодки изъ озера къ морю. 3) Что отъ этого перевала въ близкомъ разстояніи къ югу находится закрытый заливъ Нангмаръ. 4) Что въ этотъ заливъ туземцы съ озера Кизи ѣздятъ зимою, на нартахъ, чрезъ небольшія горы. 5) Что раннею весною приходятъ въ Татарскій заливъ большія суда. 6) Что нѣкоторые манджуры, подстрекая гиляковъ дѣлать намъ зло, разсказываютъ, что будто-бы съ открытіемъ рѣки спустится изъ р. Сунгари большая манджурская сила, чтобы, насъ и всѣхъ гиляковъ, которые намъ помогаютъ, перерѣзать. Всѣ туземцы и въ особенности въ селеніяхъ Ауръ и Кизи принимали ихъ весьма дружественно.

Г. Орловъ объяснилъ, что изъ селенія Коль онъ направился къ западу и, проѣхавъ по этому направленію около 70 верстъ, достигъ озера Чли, тянущагося отъ юго-востока съ сѣверо-западу и, по словамъ туземцевъ, имѣющаго въ окружности около 120 верстъ. Отъ селенія нейдальцевъ Чли, куда онъ прибылъ изъ селенія Коль, слѣдуя по южному берегу этого озера и проѣхавъ около 30 верстъ, онъ прибылъ въ селеніе тѣхъ же инородцевъ, Чальмъ, лежащее на юго-западномъ берегу озера. Отъ этого селенія, проѣхавъ по западному направленію 60 верстъ и переваливъ небольшія возвышенности, достигъ селенія и озера Нейдаль. Это озеро немного менѣе Чли, но направленіе его болѣе западное, именно, оно тянется отъ WSW къ ONO; съ запада въ него впадаетъ значительная рѣка того же имени (Нейдаль), по которой г. Орловъ, съ взятымъ изъ селенія туземцемъ, поднимался на разстояніе отъ устья около 25 верстъ. Они доходили до мѣста, при которомъ эта рѣка сближается съ рѣкою Тугуръ и оттуда нейдальцы и другіе инородцы ѣздятъ на эту послѣднюю. Для означенія перевала, а равно и мѣста, гдѣ они съѣзжаются для торговли, сложены большія груды камней, въ видѣ пирамидъ. По наблюденію Орлова, широта этого урочища оказалась 52° 57' N. Рѣка Нейдаль имѣетъ вообще восточное направленіе и, по словамъ туземцевъ, беретъ начало изъ того же хребта большихъ горъ, изъ котораго вытекаютъ рѣки: Уди, Тугуръ, Амгунь и Бурея. Этотъ хребетъ горъ нейдальцы называютъ Хинга, что значитъ каменный, сплошной (становой). На вопросъ Орлова, не знаютъ-ли они, какія горы идутъ къ западу и сѣверу отъ вершины р. Уди, они отвѣчали ему, что съ запада къ верховьямъ этой рѣки идутъ тѣ же горы Хинга, изъ которыхъ выходятъ упомянутыя рѣки, но что онѣ отличаются отъ послѣднихъ только тѣмъ, что во многихъ мѣстахъ на нихъ есть большія круглыя вершины {Для большаго уразумѣнія, нейдальцы чертили на снѣгу горы отъ запада и къ верховью рѣки Уди поворачивали ихъ на югъ. На горахъ же, до верховья р. Уди, рисовали круги въ видѣ яблока. Вѣроятно отъ этого и произошло прилагательное Яблоновой. Хинганскій становой хребетъ, какъ и означалось на картахъ.}. Къ сѣверу же отъ верховьевъ рѣки Уди, говорили они, идутъ совершенно другія горы. Между рѣками Уди и Тугуромъ есть нѣсколько урочищъ, у которыхъ собираются инородцы и при этихъ урочищахъ сложены такія же груды камней. Подобныя же груды и для той же цѣли, по словамъ ихъ, есть и за горами Хинга, къ западу. На вопросъ Орлова, не знаютъ-ли они въ этихъ мѣстахъ какихъ-либо иныхъ каменныхъ столбовъ, которые осматриваютъ манджуры или китайцы, они отвѣчали, что никакихъ подобныхъ столбовъ здѣсь нѣтъ и никогда не бывало; манджуровъ же и китайцевъ они никогда и не видали въ этихъ мѣстахъ, и не слыхали даже, чтобы они когда-либо сюда пріѣзжали.

Отсюда, по указанію нейдальцевъ, Орловъ перевалилъ на небольшое озеро и селеніе Ахту (около 30 верстъ въ окружности), въ которое съ западной стороны впадаетъ рѣка того же имени; рѣка эта беретъ свое начало изъ хребта Хинга. Озеро Ахту лежитъ къ юго-западу отъ озера Нейдаль, въ разстояніи около 50 верстъ. Это пространство большею частію низменное и болотистое. Озеро посредствомъ небольшой протоки, направляющейся къ югу, на разстояніе около 20 верстъ, соединяется съ рѣкою Амгунь. Съ вершины рѣки Ахту, нейдальцы и другіе инородцы переваливаютъ черезъ хребетъ Хинга на притоки рѣки Буреи, рѣчки Нимеленъ и Кучуанъ.

Изъ селенія Ахту, по упомянутой протокѣ, тянувшейся по низменности, г. Орловъ достигъ р. Амгунь и, проѣхавъ внизъ по оной около 30 верстъ, прибылъ въ нейдальское селеніе Кевби, къ которому подходитъ (на разстояніи около 40 верстъ къ югу) рѣка Биджи. Отъ селенія Кевби Орловъ ѣхалъ до рѣки Биджи до холмистой поверхности и, прослѣдовавъ внизъ по этой рѣкѣ около 25 верстъ, достигъ селенія Ухтре, расположеннаго при впаденіи этой рѣки въ озеро Ухдыль. Общее направленіе пути отъ селенія Ахту до р. Амгунь было SSO, по рѣкѣ Амгунь ONO, до рѣки Бдиджи на S, а по этой рѣкѣ до селенія Ухтре на ONO.

Всѣ инородцы селеній Ахту, Кевби и Ухтре, относительно Хинганскаго хребта, подтвердили тѣ же самыя свѣдѣнія, какія г. Орловъ получилъ отъ нейдальдевъ на озерѣ Нейдаль и, сверхъ того, разсказывали: 1) что съ притока рѣки Амгунь, рѣчки малой Амгуни, они переваливали чрезъ Хинганскій хребетъ на лѣвый притокъ рѣки Буреи, рѣчку Бурейку, выходящую изъ этого хребта южнѣе истоковъ рѣчекъ Нимеленъ и Кучуанъ и рѣкъ Тугура и Нейдаль. 2) Что съ вершины рѣки Амгунь, подходящей близко къ вершинѣ р. Гиринь, они переваливаютъ чрезъ тотъ же хребетъ прямо на рѣку Бурею. 3) Что между рѣками Амгунь и Гиринь лежитъ большое озеро Самагиръ, берега котораго довольно густо населены инородцами, называющимися самагирами. 4) Что многіе нейдальцы перекочевали съ озера Ахту и рѣки Биджи на рѣку Амуръ, въ селеніе Кизи и въ окрестныя селенія, а къ морю, въ заливъ Нангмаръ. 5) Что манджуры не ѣздятъ въ этотъ край далѣе селенія Ухтре, лежащаго на берегу рѣки Амуръ, при устьѣ протоки, соединяющей съ этою рѣкою озеро Ухдыль и протоку или рѣчку Уй. 6) Что съ южной стороны въ озеро Ухдыль впадаетъ рѣчка Пильду, которая посредствомъ протока имѣетъ сообщеніе съ рѣкою Амуръ и при устьѣ которой лежитъ большое селеніе Пуль. И наконецъ 7) что селенія Пуль и Ухтре большія, и что въ нихъ, а равно и въ находящемся между ними, на р. Амуръ, такомъ же селеніи Калью, обыкновенно останавливаются для торга, манджуры. Вслѣдствіе этого послѣдняго свѣдѣнія, г. Орловъ поѣхалъ изъ селенія Ухтре въ селенія Пуль, Калью и Ухте. Въ этихъ селеніяхъ онъ встрѣтилъ 17 челов. манджурскихъ купцовъ; изъ нихъ нѣкоторый говорили по-гилякски. Манджуры принимали г. Орлова радушно и выражали готовность вступать съ нами въ торговыя сношенія, объясняя при этомъ товары, которые они желали бы отъ насъ пріобрѣтать и обѣщали пріѣхать въ Петровское или Николаевское. Въ дружеской бесѣдѣ манджуры изъявляли Орлову сожалѣніе, что нѣкоторые изъ нихъ подстрекаютъ гиляковъ дѣлать намъ зло и распускаютъ ложные слухи, для насъ злонамѣренные. Русскимъ, говорили они, слѣдовало бы за это хорошенько наказать такихъ. Наконецъ, они объяснили что дѣйствительно горный хребетъ, изъ котораго берутъ начало рѣки Амгунь и Гиринь, а равно и лежащая отъ рѣки Гиринь къ югу р. Непда, называется Хинганскимъ (т. е. каменнымъ, становымъ или сплошнымъ) большимъ хребтомъ; что этотъ хребетъ, идя отъ сѣвера и переходя чрезъ р. Амуръ (по-манджурски Мангу-Улла) и р. Сунгари (Сунгари Улла) направляется къ югу, между рѣками Хургой и Уссури и достигаетъ моря. Что всѣ народы, обитающіе въ странѣ, лежащей между этимъ хребтомъ и моремъ, независимы и ясака не платятъ; почему на всемъ этомъ пространствѣ не только нѣтъ никакихъ манджурскихъ городовъ или селеній, но даже нѣтъ и никакого караула. Что манджурское управленіе и китайская зависимость распространяются только на страны, лежащія къ западу отъ этого хребта, въ сѣверной же части живутъ народы, называемые даурами.

Въ заключеніе Орловъ сообщилъ: 1) что по берегамъ упомянутыхъ озеръ растутъ строевые лѣса: лиственницы, сосны, ели и частію кедра, что жители этихъ озеръ, а равно и обитатели впадающихъ въ оныя рѣкъ и жители р. Амгунь – соплеменны тунгусамъ и говорятъ языкомъ, весьма мало разнствующимъ отъ тунгусскаго, такъ что онъ ихъ свободно понималъ. 2) Что хотя они и носятъ общее названіе нейдальцевъ, но большею частію называютъ себя по урочищамъ или озерамъ, такъ напримѣръ: ахтубами, гулями и пульзами. Они вообще смирны и гораздо привѣтливѣе и ласковѣе гиляковъ. Не только о хлѣбопашествѣ, но и объ огородничествѣ и скотоводствѣ не имѣютъ никакого понятія. Занятія ихъ состоять въ звѣриномъ и рыбномъ промыслахъ; зимою ѣздять на собакахъ, а лѣтомъ на лодкахъ и коротняхъ, сдѣланныхъ изъ бересты. Они, подобно гилякамъ, вообще питаются рыбою, кореньями, ягодами и дичью: однако, собакъ, какъ то дѣлаютъ гиляки, въ пищу не употребляютъ. Получаемое чрезъ гиляковъ отъ манджуровъ просо и пшеничные и ржаные сухари отъ удскихъ тунгусовъ и инородцевъ, съ верховья рѣки Буреи, составляютъ для нихъ лакомство. Образъ ихъ жизни такой же, какъ и у гиляковъ. Озеро Ухдыль и протока Уй, по словамъ туземцевъ, глубоки. Берега протоки Уй, простирающейся на 15 верстъ, вообще возвышенные и ровные и здѣсь повидимому есть много удобныхъ мѣстъ къ заселенію и основанію элинга, почему, какъ эту протоку, такъ и озеро Ухдыль, на берегахъ котораго много строеваго лѣса, въ особенности кедра, необходимо подробно осмотрѣть и сдѣлать промѣръ по вскрытіи рѣки Амура.

Изъ селенія Ухте Орловъ ѣхалъ обратно по лѣвому берегу рѣки Амура; отъ этого селенія до Николаевскаго поста около 160 верстъ.

Таковы были результаты этой рекогносцировки; они весьма важны, ибо, выясняя нѣкоторымъ образомъ пограничный и морской вопросы и тѣмъ обнаруживая ложное понятіе, которое существовало тогда о при-амурскомъ краѣ, они указывали и на важное значеніе этого края для Россіи и на пути, которыми намъ надобно слѣдовать, чтобы окончательно разрѣшить эти вопросы.

1851 годъ заключился для насъ весьма важнымъ обстоятельствомъ, имѣвшимъ непосредственное вліяніе на безопасность нашихъ дѣйствій и на направленіе обслѣдованія, а именно: 26 декабря явились въ Петровское два гиляка и тунгусъ съ жалобою на гиляковъ селенія Войдъ (на лѣвомъ берегу Амура), отличавшихся отъ другихъ буйствомъ и дерзостію и на манджуровъ, пріѣхавшихъ въ это селеніе. Они говорили, что ихъ ограбили, прибили, подстрекали бить русскихъ и распускали слухъ, что будто бы лѣтомъ всѣхъ русскихъ вырѣжуть.

Вслѣдствіе этого, я командировалъ въ это селеніе Березина съ 5 челов., вооруженныхъ пистолетами и саблями, матросовъ и казаковъ, съ тѣмъ, чтобы захватить виновныхъ и украденныя ими вещи доставить въ Петровское. Березинъ исполнилъ это порученіе съ свойственною ему отвагою. Гиляки и манджуры выдали ему виновныхъ, но не сразу, а тогда только, когда Березинъ и его команда направили пистолеты и сабли на окружавшую ихъ буйную и пьяную толпу (до 80 челов.) гиляковъ, руководимую однимъ манджуромъ. Березинъ объявилъ имъ, что если сейчасъ же не будетъ исполнено его требованіе, то немедленно всѣ они будутъ перебиты, а селеніе уничтожено. Угроза подѣйствовала, какъ нельзя лучше: украденныя вещи были тотчасъ возвращены и виновные выданы. Березинъ съ этими виновными и вещами, въ сопровождѳніи нѣсколькихъ гиляковъ селенія Войдъ, отправившихся ходатайствввать за провинившихся земляковъ своихъ, явился ко мнѣ, въ Петровское.

Я собралъ по этому случаю гиляковъ трехъ окрестныхъ деревень и въ ихъ присутствіи наказалъ виновныхъ розгами, а послѣ того оставилъ ихъ на 3 дня таскать бревна. Это наказаніе подѣйствовало на виновнаго манджура и онъ признался, что распускаемые нѣкоторыми изъ его товарищей злонамѣренные слухи есть ничто иное, какъ ихъ выдумка; гиляки, видя, что мы манджура наказываемъ за худое дѣло точко также какъ и ихъ, получили еще большее къ намъ довѣріе и уваженіе; манджуры же фактически увидѣли власть нашу въ при-амурскомъ краѣ, такъ что послѣ этого, при всякихъ столкновеніяхъ съ гиляками и другими инородцами, обращались къ намъ для разбирательства.

Около описываемаго времени пріѣхали въ Петровское четыре гиляка съ о-ва Сахалина; на одномъ изъ нихъ, Закованѣ, Орловъ замѣтилъ пуговицу, сдѣланную изъ каменнаго угля. На вопросъ, откуда онъ досталъ эту пуговицу, Закованъ и его товарищи объяснили, что они сами дѣлаютъ ихъ изъ чернаго мягкаго камня, котораго на Сахалинѣ, около рѣчки Дуи и далѣе, цѣлыя горы; при этомъ они разсказали, что на Сахалинѣ жило 5 чел. русскихъ, изъ которыхъ послѣдній недавно умеръ, и что эти русскіе прибыли на Сахалинъ гораздо прежде японцевъ.

Съ первою зимнею почтою, посланною изъ Петровскаго въ Аянъ, 11 ноября, я донесъ генералъ-губернатору: а) что данныя мнѣ повелѣнія несоотвѣтственны съ обстоятельствами, встрѣчаемыми на мѣстѣ и что поэтому я нахожусь иногда вынужденнымъ отступать отъ нихъ. б) Что средства, опредѣленныя правительствомъ на экспедицію, ничтожны, и наконецъ, в) что ввѣренныя мнѣ команды переносятъ большія трудности и лишенія. Объяснивъ это, я просилъ его:

1) „Прислать въ экспедицію еще двухъ офицеровъ и 50 челов. людей.

2) „Назначить и, сколь возможно поспѣшнѣе, прислать сюда, по крайней мѣрѣ, одно мелкосидящее (до 10 футъ) мореходное судно съ паровымъ двигателемъ, паровымъ барказомъ и съ надлежащими запасами.

3) „Такъ какъ служба въ экспедиціи въ нѣсколько разъ труднѣе службы въ Камчаткѣ и Охотскѣ, то прошу, чтобы лицамъ, служившимъ въ экспедиціи, были дарованы слѣдующія преимущества: а) во все время служенія въ этомъ краѣ всѣмъ командамъ производить морское довольствіе и засчитать это время въ число морскихъ кампаній; б) службу здѣсь считать вдвойнѣ, т. е. годъ за два и, в) офицерамъ за 5-ти лѣтнюю службу опредѣлить тотъ же самый пенсіонъ, какой предоставленъ офицерамъ, прослужившимъ въ Камчаткѣ и Охотскѣ 10 лѣтъ“.

Въ то же время, въ депешѣ {Депеша эта помѣчена 3 ноября 1851 года.} главному правленію рос.-ам. компаніи (копію съ которой я сообщилъ и генералъ-губернатору), я представилъ требованія на 1852 годъ и объяснилъ, что по харакстеру края, развитіе торговли съ инородцами и манджурами въ той степени, чтобы она могла возмѣщать расходы казны на экспедицію, а равно и для распространенія въ краѣ нашего вліянія, необходимо, чтобы товары, особенно лѣтомъ, развозились по селеніямъ и по мѣстамъ сборовъ инородцевъ; для чего, кромѣ складовъ товаровъ въ Петровскомъ и Николаевскомъ, предлагалъ устроить таковые еще въ нѣсколькихъ пунктахъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я сообщалъ: 1) что количество назначенныхъ въ 1851 году товаровъ и запасовъ оказалось до такой степени ничтожнымъ, что если бы не случайно попавшіе въ экспедицію товары и запасы съ барка „Шелеховъ“, то экспедиція была бы въ самомъ критическомъ положеніи; 2) что обмѣнъ товаровъ и характеръ торговли нельзя предвидѣть заранѣе и поэтому невозможно вѣрно опредѣлить требованіе запасовъ и товаровъ, а между тѣмъ необходимо, чтобы это требованіе скорѣе пополнилось; наконецъ, 3) я представлялъ необходимость указанія инородцамъ лучшихъ пріемовъ рыболовства, такъ какъ всѣ береговые жители занимаются уже этимъ промысломъ и для насъ будетъ выгоднѣе, если мы укажемъ имъ на современные пріемы.

На основаніи всѣхъ этихъ соображеній, я просилъ правленіе р.-ам. компаніи: а) удовлетворить требованіе мое товаровъ и запасовъ и, кромѣ того, предписать начальнику аянскаго порта и факторіи, г. Кашеварову, содѣйствовать экспедиціи, такъ, чтобы она по моему требованію была всегда обезпечена; б) прислать маленькій 8-ми сильный рѣчной пароходъ съ надлежащими матеріалами, опытными кочегарами и слесаремъ; и в) прислать 5 опытныхъ прикащиковъ и 2-хъ рыболововъ съ надлежащими снастями для ловли осетровъ и другой крупной рыбы.

Депешу эту я заключилъ увѣреніемъ главнаго правленія, что оно въ виду важной государственной цѣли, возложенной на ввѣренную мнѣ экспедицію, приметъ всѣ мѣры, безъ всякихъ коммерческихъ интересовъ, къ обезпеченію экспедиціи по моимъ требованіямъ и дастъ мнѣ право надѣяться на скорое исполненіе настоящихъ моихъ представленій.

Вотъ при какихъ обстоятельствахъ совершилось занятіе устья рѣки Амуръ и при какихъ средствахъ началось водвореніе русскихъ въ при-амурскомъ краѣ!

Послѣ двухъ вѣковъ, въ пустыняхъ при-амурскаго бассейна снова начали россіяне возносить мольбы ко Всевышнему Творцу о ниспосланіи имъ мужества, крѣпости духа и силы къ перенесенію неимовѣрныхъ трудностей, лишеній и опасностей, для достиженія цѣли, клонившейся ко благу отечества! Послѣ двухъ вѣковъ снова начали раздаваться наши выстрѣлы на берегахъ р. Амуръ, но эти выстрѣлы раздавались не для пролитія крови и не для порабощенія и грабежей инородцевъ, какъ дѣлали то наши грубые предшественники; нѣтъ, выстрѣлы 1850 года раздавались для привѣтствія русскаго знамени! Эти выстрѣлы привѣтствовали побѣду истины надъ вѣковымъ заблужденіемъ! Они привѣтствовали побѣду въ пустыняхъ при-амурскаго края цивилизаціи надъ невѣжествомъ и зарю близкаго осуществленія мыслей Петра I-го и Екатернны ІІ-й на отдаленномъ нашемъ востокѣ!

Цѣль, которую рѣшился преслѣдовать я съ моими сотрудниками, собравшимися къ 1852 году въ Петровское, состояла въ томъ, чтобы обнаружить предъ правительствомъ важное значеніе для Россіи амурскаго бассейна съ его прибрежьями, и тѣмъ положить твердое основаніе къ признанію навсегда за Россіею этого края.

Милостивое изреченіе Государя Императора о моемъ поступкѣ по занятію устья рѣки Амуръ, какъ о поступкѣ благородномъ и патріотическомъ, не смотря на то, что это дѣйствіе мое было несоотвѣтственно повелѣнію Его Величества; сочувствіе, оказанное этому дѣлу Государемъ Наслѣдникомъ (нынѣ царствующимъ Императоромъ) и Августѣйшимъ Государемъ Великимъ Княземъ генералъ-адмираломъ; патріотическая преданность и рвеніе къ оному генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева и, наконецъ, полное наше убѣжденіе о важномъ значеніи этого края для блага отечества – одушевляли меня и моихъ сотрудниковъ. Мы всѣ до единаго, какъ бы одна родная семья, не смотря ни на какія опасности и ничтожество средствъ, твердо рѣшились идти къ предположенной цѣли и надѣялись, что съ Божіею помощью достигнемъ ея.

Такова была миссія, выпавшая на нашу долю, и мы встрѣтили 1852 годъ съ твердою рѣшимостію, не отступая ни предъ какими преградами, исполнить долгъ свой предъ отечествомъ!

ГЛАВА ХIII.

Изслѣдованіе направленія Хинганскаго хребта, отъ истока р. Уди.– Притонъ бѣглыхъ русскихъ. – Командировка подпоручика Орлова. – Экспедиція Бошняка на Сахалинъ. – Инструкція Чихачеву. – Возвратеніе Орлова. – Результаты его командировки. – Первая зимняя почта изъ Аяна. – Мое донесеніе генералъ-губернатору отъ 20 февраля 1852 г. – Частное письмо къ нему.

Святки и наступившій 1852 годъ мы встрѣтили съ возможными въ пустынѣ развлеченіями: команда наряжалась, а мы катались на собакахъ, по заливу. Екатерина Ивановна, какъ хозяйка, во всемъ этомъ принимала живое участіе и оживляла маленькое общество моихъ неутомимыхъ сотрудниковъ.

8-го января прибыли въ Петровское двое нейдальцевъ съ рѣки Амгунь и разсказывали, что будто на одномъ изъ притоковъ рѣки Амуръ, недалеко отъ устья Сунгари, поселились дурные русскіе (лоча) и что эти люди никому ничего не платятъ и распускаютъ о насъ дурные слухи.

Имѣя въ виду результатъ упомянутой въ предыдущей главѣ рекогносцировки и свѣдѣнія съ острова Сахалина, я приступилъ къ разрѣшенію сказанныхъ вопросовъ – пограничнаго и морскаго, къ обслѣдованію острова Сахалина и, наконецъ, къ удостовѣренію на мѣстѣ отъ нейдальцевъ, въ какой степени справедливы слухи о бѣглыхъ русскихъ. Это послѣднее обстоятельство для насъ было важно въ томъ отношеніи, что подобное поселеніе бѣглыхъ могло имѣть весьма дурное вліяніе на нашу команду, набранную изъ охотскаго экипажа, который пополнялся людьми порочными и привыкшими къ шатанью. Для исполненія вышесказанной цѣли и снарядилъ четыре экспедиціи: одну ввѣрилъ Орлову, другую Бошняку, третью Чихачеву и четвертую прикащику Березину и топографу Попову.

Подпоручикъ Д. И. Орловъ, 10-го января, отправился въ тугурскій край, на собакахъ, съ тунгусомъ, знакомымъ съ нарѣчіями нейдальцевъ, живущихъ по берегамъ рѣки Буреи. Офицеру этому приказано было, слѣдуя чрезъ селенія Коль и Орелъ, достигнуть рѣки Нимеленъ (притока р. Амгунь) и, переваливъ на вершину рѣки Тугуръ, стараться доѣхать до верховьевъ рѣчекъ Таифонъ, Галянъ и Ананъ (притоковъ р. Уди), мѣстъ, около которыхъ начиналась показанная на картахъ граница наша съ Китаемъ. Граница эта отсюда шла къ сѣверо-востоку, до Охотскаго моря. Затѣмъ, слѣдуя къ югу, вдоль хребта, по вершинамъ притоковъ рѣкъ Тугура и Нимеленъ и достигнувъ сѣвернаго притока рѣки Амгунь, рѣчки Корби, возвратиться въ Петровское тѣмъ путемъ, который онъ найдетъ болѣе близкимъ и удобнымъ. Слѣдуя такимъ образомъ, Орловъ могъ обслѣдовать направленіе хребта между вершинами рѣкъ Уди и Амгуни. Кромѣ того, онъ долженъ былъ: а) Положительно удостовѣриться, дѣйствительно-ли это тотъ самый хребетъ, который идетъ отъ вершины рѣки Уди къ западу, въ Забайкальскую область и который принимается за пограничный становой, Хинганскій, или каменный хребетъ. б) Собрать положительныя свѣдѣнія, нѣтъ-ли въ тугурскомъ и удскомъ краѣ, а равно и по южному склону Хинганскаго хребта, къ западу, пограничныхъ столбовъ, поставленныхъ будто бы китайцами, какъ говоритъ о томъ академикъ Мидендорфъ. Наконецъ, в) развѣдать, дѣйствительно-ли существуетъ поселеніе бѣглыхъ русскихъ. Если оно существуетъ, то собрать свѣдѣнія: нельзя-ли доѣхать до него чрезъ горы.

11-го февраля отправился на островъ Сахалинъ, до селенія Дуе, лейтенантъ Н. К. Бошнякь, на собакахъ, съ гилякомъ Позвейномъ, говорившимъ по-тунгусски и знавшимъ нарѣчіе жителей этой части Сахалина (Аиновъ), и казакомъ Парфентьевымъ, тоже говорившимъ по-тунгусски. Офицеру этому приказано было: 1) удостовѣриться на мѣстѣ о положеніи каменноугольныхъ пріисковъ; 2) о болѣе или менѣе удобной нагрузкѣ каменнымъ углемъ судовъ, приходящихъ съ моря; 3) о состояніи страны и объ отношеніяхъ инородцевъ къ Китаю и Японіи; 4) о главномъ и болѣе населенномъ пунктѣ острова; 5) о подходящихъ къ берегамъ Сахалина иностранныхъ судахъ, и, наконецъ, 6) дѣйствительно-ли жили на рѣкѣ Тыми русскіе. Если это справедливо, то осмотрѣть то мѣсто, гдѣ была ихъ осѣдлость, и самую рѣку Тыми.

12-го февраля отправилъ я мичмана Н. М. Чихачева на рѣку Гиринь и далѣе по этой рѣкѣ и Амуру, чрезъ селеніе Кизи, въ заливъ Нангмаръ. Онъ поѣхалъ на собакахъ съ тунгусомъ Аѳанасіемъ, говорившимъ по-русски и знакомымъ съ нарѣчіемъ нейдальцевъ и мангунъ, обитавшихъ по р. Гиринь и заливу Нангмаръ. Чихачеву приказано было: а) Поднявшись по рѣкѣ Амгунь до селенія Хазмоль, перевалить на рѣку Гиринь и, спустившись по оной до рѣки Амуръ, слѣдовать вверхъ по правому берегу этой рѣки до селенія Кизи. На этомъ пути собирать свѣдѣнія о странѣ и народахъ тамъ обитающихъ; главное же: узнать дѣйствительно-ли рѣка Гиринь беретъ начало изъ того же хребта горъ, изъ котораго истекаютъ рѣки Уди, Тугуръ, Амгунь и Бурея. Если окажется что она вытекаетъ изъ того же хребта, изъ котораго берутъ начало и упомянутыя рѣки, то собрать свѣдѣнія о направленіи этого хребта къ къ югу по пути, ведущемъ къ истоку рѣки Гиринь. Потомъ достигнуть этого истока и опредѣлить направленіе хребта. б) Собрать свѣдѣнія о перевалахъ съ истоковъ рѣкъ Амгунь и Гиринь на рѣку Бурею и объ инородцахъ самагирахъ, обитающихъ между этими рѣками. в) Узнать, гдѣ селеніе бѣглыхъ русскихъ, и невозможно ли добраться до этого селенія съ верховьевъ рѣки Амгунь или Гиринь. г) По прибытіи въ селеніе Кизи, принять въ свое вѣдѣніе Березина съ топографомъ Поповымъ, которые должны прибыть туда къ тому времени. Съ Березинымъ послать ко мнѣ донесеніе, а Попова взять съ собою и слѣдовать по озеру Кизи въ заливъ Нангмаръ. д) Обслѣдовать путь до этого залива, а равно и самый заливъ, и опредѣлить не тотъ-ли это самый заливъ, который Лаперузомъ названъ де Кастри. е) Оставаясь съ топографомъ весновать въ этомъ заливѣ, наблюдать надъ вскрытіемъ льда въ ономъ и собирать свѣдѣнія отъ туземцевъ о состояніи береговъ Татарскаго залива къ югу, т. е. узнать не имѣется-ли на оныхъ закрытыхъ бухтъ и путей изъ нихъ къ рѣкѣ Амуръ. ж) Развѣдать объ иностранныхъ судахъ, плавающихъ въ Татарскомъ заливѣ и, въ случаѣ встрѣчи съ ними, объявлять, что все прибрежье Татарскаго залива до корейской границы составляетъ русское владѣніе. Слѣдуя въ заливъ Нангмаръ, при встрѣчахъ съ торгующими манджурами, вступать съ ними въ дружескія сношенія, стараться указывать имъ на опасность для Россіи и Китая оставлять нижне-при-амурскій и уссурійскій край безъ наблюденія съ моря и объяснять, что, въ виду этой-то опасности, мы и принимаемъ мѣры з) Съ открытіемъ навигаціи въ заливѣ Нангмаръ, пріобрѣсти отъ туземцевъ лодку и возвратиться на оной вдоль матераго берега, чрезъ лиманъ, въ Петровское. Во время этого пути сдѣлать по возможности подробную съемку берега между этимъ заливомъ и лиманомъ.

Вслѣдъ за г. Чихачевымъ, а именно 17 февраля, отправился вверхъ по рѣкѣ Амуръ прикащикъ Березинъ съ топографомъ Поповымъ и 3 казаками, на двухъ нартахъ собакъ.

Березину и Попову приказано было: а) слѣдовать по правому берегу рѣки Амуръ и дѣлать глазомѣрную съемку онаго; б) производить на этомъ пути расторжку съ иностранцами и торгующими манджурами и собирать отъ нихъ всевозможныя свѣдѣнія о странѣ и народахъ, въ ней обитающихъ; в) по прибытіи въ селеніе Кизи, въ ожиданіи здѣсь г. Чихачева, собрать положительныя данныя о пути, ведущемъ изъ этого селенія въ заливъ Нангмаръ, и приготовить средства для безопаснаго слѣдованія Чихачева. Съ прибытіемъ въ Кизи Чихачева, какъ прикащику Березину, такъ равно и топографу Попову, приказано было поступить въ его распоряженіе.

Послѣ 39-дневнаго утомительнаго странствованія, 18 февраля 1852 г. возвратился въ Петровское Д. И. Орловъ и сообщилъ, что, достигнувъ озера и селенія Орелъ, онъ направился на WSW по р. Негди, впадающей въ это озеро съ западной стороны и, проѣхавъ по этому пути около 30 верстъ, прибылъ въ селеніе нейдальцевъ Негди. Отсюда, взявъ проводникомъ нейдальца и проѣхавъ по тому же WSW направленію около 45 верстъ, достигъ небольшаго озера (около 20 верстъ въ окружности) Каури; на этомъ пути онъ перевалилъ чрезъ небольшую возвышенность, идущую отъ сѣвера. Въ селеніи Каури, при рѣкѣ того же имени, по случаю утомленія собакъ, онъ остался на сутки. Изъ этого селенія инородцы переѣзжаютъ въ Усальгинскую губу, разстояніе до которой, по ихъ словамъ, около 35 верстъ. Широта мѣста селенія Каури, по наблюденію Орлова, оказалась 53° 16' N, а приблизительная долгота (т. е. по соображенію направленія его пути) около 138° 15' отъ Петербурга. Изъ Каури г. Орловъ взялъ проводника и, слѣдуя по тому же WSW направленію, проѣхалъ около 35 верстъ, до рѣчки Самма. На этомъ пути онъ тоже переваливалъ чрезъ незначительную возвышенность. Изъ селенія Самма инородцы ѣздятъ въ Ульбанскую губу, разстояніе до которой, по ихъ словамъ, должно быть около 55 верстъ. Изъ селенія, или зимника Самма (2 юрты) Орловъ взялъ проводника и поѣхалъ по болѣе западному направленіи именно къ стойбищу Чилля, разстояніе котораго отъ Самма около 50 верстъ. Здѣсь инородцы собираются для торга. Это стойбище, какъ и всѣ вообще инородческія стойбища, означалось кучею сложенныхъ камней, въ родѣ пирамиды. Изъ Чилля г. Орловъ ѣхалъ по WSW направленію и, проѣхавъ около 50 верстъ, 18 января достигъ рѣки и нейдальскаго селенія Нимеленъ. Здѣсь г. Орловъ остановился на сутки для отдыха и приготовленія къ дальнѣйшему, болѣе трудному путешествію, которое не иначе можно было совершить, какъ верхомъ на оленяхъ. Изъ этого селенія инородцы рѣки Амгунь и самагиры переваливаютъ чрезъ небольшую возвышенность, на Бурканъ (что на рѣкѣ Тугуръ), до котораго, по ихъ словамъ, около 35 верстъ. Возвышенности эти отдѣляютъ долину рѣки Нимеленъ отъ долины рѣки Тугуръ. Широта этого пункта оказалась 52° 50' N, а приблизительная долгота около 130° O.

Въ селеніи Нимеленъ Орловъ встрѣтилъ 10 тунгусовъ изъ тугурскаго края, съ оленями; изъ нихъ 2 взялись провожать его на своихъ оленяхъ въ удскій край, къ истокамъ р. Уди; почему онъ оставилъ здѣсь своихъ собакъ, на попеченіе крещенаго нейдальца, Тихона, а самъ 20 января отправился верхомъ на оленяхъ на вершину рѣки Тугуръ. Проѣхавъ на WNW около 86 верстъ, Орловъ достигъ вершины р. Тугуръ и стойбища, означеннаго кучею камней. Широта этого пункта оказалась 53° 11' N, приблизительная долгота 134° 48' O. Это стойбище было у подошвы огромнаго каменнаго сплошнаго хребта, тянувшагося къ NNW и отъ него шли на ONO небольшія возвышенности. Съ этого пункта г. Орловъ и началъ свои изслѣдованія направленія хребта, почему и поѣхалъ вдоль онаго на NNW. Здѣсь инородцы переваливаютъ чрезъ хребетъ на рѣчку Никонъ, притокъ рѣки Селимжа, впадающей въ р. Зею. На рѣчкѣ Никонъ находится часовня Никонская. Встрѣченные здѣсь Орловымъ два нейдальца, возвращавшіеся на лыжахъ съ рѣчки Никонъ, куда они ходили на звѣриный промыселъ, а равно и сопровождавшіе его тунгусы, сказали ему, что каменныя становыя горы – тотъ самый хребетъ, изъ котораго берутъ начало рѣки: Уди, Тугуръ, Амгунь, Гиринь, Бурея и Зея. На вопросъ же его, нѣтъ ли здѣсь, или по южному склону этого хребта къ истокамъ рѣки Зеи, столбовъ, поставленныхъ манджурами или китайцами, инородцы отвѣчали, что они не только никогда не видали никакихъ столбовъ въ этихъ мѣстахъ, но и не слыхали, чтобы когда либо манджуры или китайцы ставили такіе столбы; что же касается китайцевъ, то они никогда и не являлись сюда.

Проѣхавъ вдоль Хинганскаго хребта на NNW около 40 верстъ, онъ достигъ возвышенностей, тянувшихся отъ становаго хребта къ NOtO. Возвышенности эти отдѣляютъ долину рѣки Тугуръ отъ долины Уди. Туземцы сказали ему, что на южномъ склонѣ этихъ возвышенностей, около 80 верстъ отъ моря, на вершинѣ рѣки Сойкины, находится куча камней, означающая перевалъ чрезъ эту возвышенность на притокъ рѣки Уди, рѣчку Улую, по которой инородцы ходятъ къ Удскому острогу.

Отсюда Орловъ, у подошвы Хинганскаго хребта, перешелъ возвышенности (около 5 верстъ), составляющія отроги отъ Хингана, и вступилъ въ долину р. Уди, на вершину рѣчки Тайфона, притока рѣки Уди; широта этого пункта оказалась 53° 42'N, а приблизительная долгота около 134° 20' О. Отъ этого именно пункта показывалась на картахъ граница наша съ Китаемъ, по направленію упомянутаго сейчасъ отрога отъ Хинганскаго хребта, тянувшагося къ NOtO, до Охотскаго моря.

Съ вершины рѣчки Таифона, Хинганскій хребетъ принимаетъ наравленіе WtN и WtS¹/₂W. Проѣхавъ съ этого пункта на WtN около 35 верстъ, г. Орловъ прибылъ на вершину втораго притока рѣки Уди, рѣчку Галянъ. Широта этого пункта 53°, 47' N, а приблизительная долгота около 133° 45' О. Проѣхавъ отсюда на WtS¹/₂W около 45 верстъ, Орловъ достигъ третьяго притока р. Уди, рѣчки Ананъ, предѣла его странствованія въ этомъ направленія. Широта этого пункта 53° 43' N, а приблизительная долгота 132° 52' О.

При вершинѣ рѣчки Ананъ находится куча камней и пустая юрта; отсюда инородцы переваливаютъ чрезъ Хинганскій хребетъ на вершину рѣки Селимжи. У этой кучи камней или стойбища они собираются иногда для торга. Здѣсь г. Орловъ остановился на сутки для отдыха оленей и встрѣтился съ двумя селимжинцами, пробиравшимися на лыжахъ въ селеніе Нимеленъ, для торга. Какъ эти инородцы, такъ равно и сопровождавшіе г. Орлова тунгусы и нейдальцы говорили ему, что отъ вершины рѣчки Аланъ Хиганскій хребетъ, на пространствѣ около 70 верстъ, тянется по тому же направленію (т. е. WtS), потомъ круто поворачиваетъ къ сѣверу (NtW), тянется по этому направленію 80 верстъ, а затѣмъ склоняется на западъ и идетъ около 100 версть на NWtN, послѣ чего достигаетъ того мѣста, гдѣ отдѣляется отъ Хингана хребетъ меньшихъ горъ, идущихъ по берегу моря далеко на сѣверъ. Этотъ хребетъ горъ селимжинцы называли Мачи-хинга (что значитъ меньшія горы), тунгусы же и нейдальцы – Джукжура. Хинганскій, становой хребетъ, пройдя отъ этого пункта около 60 верстъ въ болѣе западномъ направленіи (около NW), поворачиваетъ прямо на западъ, немного къ полудню (т. е. около WtS) и по этому направленію тянется къ Даурамъ и рѣкѣ Шилкару (т. е. въ Забайкалье). На этой части хребта показываются въ нѣсколькихъ мѣстахъ круглыя вершины, въ родѣ яблока. Инородцы говорили ему еще, что при поворотѣ Хинганскаго хребта отъ NW къ WtS, по южную его сторону, находится истокъ рѣки Зеи, который селимжинцы называли Дони, и что по вершинамъ нѣкоторыхъ притоковъ рѣки Зеи и другимъ рѣчкамъ по южному склону этого хребта находятся также кучи камнеі, столбища, означающія удобные перевалы съ южной стороны хребта на сѣверную, по которымъ инородцы ходятъ на промыслы пушныхъ звѣрей.

На вопросъ Орлова: нѣтъ-ли на южной сторонѣ этого хребта каменныхъ, или другихъ столбовъ, поставленныхъ китайцами или манджурами, которые они пріѣзжаютъ осматривать, селимжинцы отвѣчали то же самое, что и другіе инородцы, т. е. что подобныхъ столбовъ здѣсь нѣтъ и никогда не было и что манджуры и китайцы здѣсь никогда не бывали. На вопросъ же затѣмъ Орлова, не слыхали-ли они о селеніи лоча (русскихъ) гдѣ либо въ тамошнихъ мѣстахъ и нельзя-ли къ нимъ пробраться горами, инородцы отвѣчали, что они слышали будто-бы какіе то дурные лочи живутъ на рѣчкѣ, впадающей въ рѣку Маму (Амуръ), что эти люди очень худые, безпрестанно ссорятся и дерутся, и что они ничего и никому не платятъ. Живутъ они въ такомъ мѣстѣ, куда берегомъ проѣхать ни на оленяхъ, ни на собакахъ нельзя, по неимѣнію корма, а можно только добраться до нихъ рѣкою Амуръ, на лодкѣ. Эти лоча, по словамъ ихъ, распускали дурные слухи о русскихъ.

Съ вершины рѣчки Ананъ, 27-го января 1852 г., г. Орловъ отправился обратно тѣмъ же путемъ, вдоль Хинганскаго хребта. Достигнувъ источника р. Тугуры, онъ направился вдоль того-же Хинганскаго хребта на StW, и, проѣхавъ по этому направленію около 35 верстъ, прибылъ на вершину рѣки Нимеленъ. Широта этого пункта, по его наблюденіямъ, 52° 42' N и приблизительная долгота 134° 40' O отъ С.-Петербурга. Отъ этого пункта Хинганскій хребетъ принимаетъ направленіе SWtS. Слѣдуя по этому румбу, черезъ 40 верстъ, Дмитрій Ивановичъ достигъ предѣла своихъ изслѣдованій, т. е. вершины рѣчки Корби, сѣвернаго притока рѣки Амгунь (широта этого пункта 52° 26' N, а приблизительная долгота 134° 28' О). Отсюда г. Орловъ направился въ селеніе Нимеленъ, гдѣ, взявъ своихъ собакъ, возвратился тѣмъ же путемъ, черезъ селеніе Коль, въ Петровское.

Такимъ образомъ Дмитрій Ивановичъ былъ первый, который опредѣлилъ направленіе пограничнаго Хинганскаго хребта между южными истоками рѣки Уди (широта 53° 42' N и долгота приблизительно 132° 52' О) и сѣвернымъ истокомъ рѣки Амгунь (широта 52⁹, 26' N и долгота 134°, 28' О). Этимъ изслѣдованіемъ онъ фактически доказалъ: 1) что Хинганскій хребетъ, принятый, по нерчинскому трактату 1689 года, подтвержденному трактатомъ 1721 года, за границу между Россіею и Китаемъ, отъ вершины рѣки Уди направляется не къ сѣверо-востоку, какъ ошибочно до этого времени полагали и какъ означалось на всѣхъ картахъ, а къ юго-западу. 2) Что въ тугурскомъ и удскомъ краѣ, а равно по южному склону Хинганскаго хребта, никакихъ пограничныхъ столбовъ или знаковъ, какъ представлялъ академикъ Мидендорфь, нѣтъ и никогда не существовало, а что, вѣроятно, кучи камней въ видѣ столбовъ, сложенныя инородцами для означенія стойбищъ и удобныхъ переваловъ, г. Мидендорфъ принялъ за пограничные знаки. И, наконецъ, 3) что слухи о населеніи русскихъ около южнаго колѣна рѣки Амуръ, по словамъ инородцевъ, справедливы.

14 февраля пріѣхали въ Петровское съ Амура и Уссури 4 гольда и 2 кекгальца; они разсказали намъ слѣдующее: 1) что съ рѣки Пилно, впадающей въ рѣку Амуръ съ правой стороны, они переваливаютъ на большую рѣку Поръ, вливающуюся съ правой же стороны въ рѣку Уссури, недалеко отъ ея устья. 2) Что въ рѣку Поръ около этого перевала впадаетъ рѣка Чернай, которая подходитъ близко къ рѣкѣ Самальгѣ, впадающей въ Татарскій заливъ. 8) Что этимъ путемъ съ берега рѣки Амуръ до моря (Татарскаго залива) не болѣе 350 верстъ. 4) Что они этимъ путемъ обыкновенно ѣздятъ за промыслами къ морю въ закрытый заливъ, лежащій около устья Самальги. 5) Что по берегамъ рѣкъ: Самальги, Чернай и Поръ произрастаютъ огромные лѣса. 6) Что по этимъ рѣкамъ, въ особенности по Самальгѣ, могутъ ходить большія лодки. 7) Что въ рѣкѣ Уссури существуетъ нѣсколько переваловъ къ морю и нѣсколько закрытыхъ бухтъ, лежащихъ не далеко другъ отъ друга, съ обѣихъ сторонъ большой рѣки Сайфуна, впадающей въ море, въ разстояніи отъ устья рѣки Самальги на 20 дней пути, если ѣхать на лодкѣ. 8) Что такъ какъ они слышали, что мы не позволяемъ манджурамъ обижать гиляковъ и мангуновъ, то они желали бы, чтобы мы у нихъ поселились и обѣщали проводить насъ къ морю съ рѣки Амура и съ Уссури, по самымъ близкимъ путямъ, въ закрытыя бухты. Наконецъ, 9) что слышали о селеніи русскихъ около устья Сунгари, и что эти русскіе весьма дурные люди: часто вмѣстѣ съ манджурами обижаютъ инородцевъ и подстрекаютъ манджуровъ перерѣзать или прогнать насъ.

Вслѣдъ за этимъ, 15 февраля, пришла изъ Аяна первая зимняя почта, отправленная оттуда 20 ноября. Съ этою почтою я получилъ какъ изъ Иркутска (отъ 15 сентября), такъ и изъ Петербурга (отъ 4 іюля) приказаніе: „не распространять изслѣдованій далѣе земли гиляковъ, обитающихъ по амурскому лиману и въ окрестностяхъ Николаевска, и стараться чрезъ гиляковъ вступать въ торговыя сношенія съ старшинами сопредѣльныхъ съ ними инородцевъ.

Въ отвѣть на это я писалъ его превосходительству Н. Н. Муравьеву:

„1) Пограничный вопросъ нынѣ разъясняется и вѣковыя заблужденія, будто бы при-амурскій край составляетъ китайскія владѣнія, начинаютъ разсѣяваться. Теперь мнѣ совершенно понятно, почему Китай не признаетъ этотъ край своею принадлежностью и оставляетъ его безъ всякаго надзора: онъ строго держится трактатовъ 1689 и 1721 гг. и потому не считаетъ этотъ край своимъ.

„2) По свѣдѣніямъ отъ туземцевъ разъясняется также и самый главный здѣсь вопросъ – морской: существованіе на татарскомъ берегу закрытыхъ бухтъ, связанныхъ съ рѣками Амуръ и Уссури внутреннимъ путемъ, почтя неоспоримо. Такія бухты важны для насъ въ политическомъ и экономическомъ отношеніи, потому что льды и туманы, царствующіе въ Охотскомъ морѣ, а также климатическія и географическія условія его береговъ, равно какъ и береговъ Камчатскаго полуострова, не представляютъ возможности основать въ этихъ мѣстахъ надлежащаго и полезнаго для насъ порта.

„3) Озеро Кизи, заливъ Нангмаръ и рѣка Уссури представляютъ для насъ важные пункты въ морскомъ отношеніи.

„4) При настоящемъ состояніи при-амурскаго и при-уссурійскаго края нельзя оставлять ихъ безъ бдительнаго надзора и правительственнаго вліянія, а потому, при дѣйствіяхъ нашихъ здѣсь, нельзя ограничиваться тѣми только лишь пальятивными мѣрами, которыя мнѣ предлагаются къ руководству, ибо при такихъ мѣрахъ мы легко можемъ потерять на вѣки для Россіи этотъ важный край!!

„Вотъ тѣ убѣжденія, которыя понуждаютъ меня дѣйствовать здѣсь, какъ Ваше Превосходительство изволили усмотрѣть, сообразно встрѣчаемымъ мною обстоятельствамъ. Уповаю, что въ виду этого Вы дадите мнѣ надлежащія средства для достиженія упомянутой важной цѣли и разрѣшите мнѣ:

„А) Занять селеніе Кизи и заливъ Нангмаръ, какъ ближайшіе къ Николаевску пункты, изъ которыхъ легко наблюдать за иностранными судами, плавающими въ сѣверной части Татарскаго залива, и для изслѣдованія береговъ онаго къ югу до корейской границы.

„Б) Разрѣшите послать особую экспедицію для изслѣдованія рѣки Уссури и, близъ устья ея, въ селеніи Гольди, оставить на зимовку офицера, съ цѣлью ознакомленія съ путями, ведущими съ той рѣки къ морю, и наблюденія за временемъ и обстоятельствами, сопровождающими закрытіе и вскрытіе, какъ рѣки Уссури, такъ равно и южнаго колѣна рѣки Амуръ.

„В) Для повѣрки настоятельныхъ слуховъ о поселеніи бѣглыхъ русскихъ, распространившихся нынѣ уже между командами и дурно дѣйствующихъ на оныя, послать на вооруженной шлюпкѣ вверхъ по рѣкѣ Амуръ офицера, съ тѣмъ, что если эти слухи окажутся справедливыми, то офицеру тому стараться достигнуть селенія этихъ русскихъ и объявить имъ, что они поступаютъ подъ мое начальство и обязаны намъ содѣйствовать, за что всѣ ихъ прежніе поступки будутъ Высочайше прощены.

„Г). Въ настоящую навигацію, для подкрѣпленія моей команды, состоящей нынѣ только изъ 56 человѣкъ, прислать, по крайней мѣрѣ, 50 человѣкъ хорошаго поведенія, при 2 офицерахъ и распорядиться, чтобы къ навигаціи 1853 г. была прислана изъ Кронштадта въ мое распоряженіе одна паровая шкуна“.

Донося о всемъ этомъ генералъ-губернатору, я вмѣстѣ съ тѣмъ, въ частномъ письмѣ къ нему, между прочимъ, писалъ:

„Долгомъ моимъ считаю предварить Васъ, что сознавая тяжкую лежащую на мнѣ нравственную отвѣтственность за всякое съ моей стороны упущеніе къ отстраненію могущей потери для Россіи этого края, я во всякомъ случаѣ рѣшился дѣйствовать сообразно обстоятельствамъ и тѣмъ свѣдѣніямъ, которыя ожидаю подучить отъ гг. Чихачева и Бошняка. Надѣюсь, что при патріотической преданности Вашего Превосходительства этому дѣлу, Государь Императоръ милостиво воззритъ на таковые мои поступки, происходящіе единственно отъ преданности моей и моихъ сотрудниковъ къ благу отечества“.

ГЛАВА XIV.

Возвращеніе Бошняка.– Его донесеніе.– Прибытіе Березина.– Записка Чихачева.– Отправленіе Березина въ распоряженіе Чихачева.– Инструкція Березину.– Декларація 11 апрѣля 1862 г.– Командировка Бошняка въ с. Ухтре.– Начало судостроенія въ пріамурскомъ краѣ.– Письмо Н. Н. Муравьева отъ 28 декабря 1861 г.– Депеша Кашеварова.– Предписаніе Кашеварову отъ 15 апрѣля 1862 г.– Депеша главному правленію компаніи.

22 марта лейтенантъ Бошнякъ, совершенно больной, возвратился съ острова Сахалина въ Николаевскъ и донесъ мнѣ, что проѣхавъ по лиману къ мысу Лазарева и переваливъ здѣсь на Сахалинъ, въ селеніе Погоби, онъ направился вдоль берега на S. Проѣхавъ этимъ путемъ около 30 верстъ, онъ достигъ рѣчки и гилякскаго селенія Уанды. Отсюда, проѣхавъ по тому же направленію около 20 верстъ, онъ прибылъ на выдающійся въ море низменный и тундристый мысъ Лакъ, отъ котораго къ О лежитъ 4 небольшихъ озера; широта этого мыса по его наблюденіямъ 61° 46' N.

Обогнувъ мысъ Лакъ, онъ пошелъ берегомъ, который имѣлъ отъ этого мыса направленіе на StO¹/₂O; проѣхавъ по берегу около 20 верстъ, Бошнякъ достигъ селенія и рѣчки Тыми, а потомъ чрезъ 20 верстъ пріѣхалъ въ селеніе и рѣку Віяхту. Широта Віяхту оказалась 51° 36' N. Съ мыса Тыкъ, г. Бошнякъ началъ встрѣчать каменный уголь въ разбросанныхъ по берегу кускахъ; но между устьемъ рѣки или протока Віяхту и заливомъ Уанды, онъ видѣлъ его въ обнаженныхъ пластахъ. Протока Віяхту, а равно и озеро того-же имени, по словамъ туземцевъ, имѣютъ достаточную глубину; эта мѣстность представляетъ, повидимому, удобный пунктъ для нагрузки судовъ каменнымъ углемъ, а потому и заслуживаетъ тщательнаго обслѣдованія, которое можно сдѣлать во время навигаціи.

Изъ Віяхту, слѣдуя по тому же StO направленію, чрезъ 20 верстъ, онъ достигъ рѣчки и селенія Танги, откуда перебрался на мысъ Уанды, лежащій въ 8 верстахъ на S отъ перваго. Затѣмъ, проѣхавъ 20 верстъ на SSO, достигъ мыса, селенія и рѣчки Хой, а отсюда прибылъ въ селеніе Мгачъ, расположенное при устьѣ рѣчки того же имени и отстоящее въ 20 верстахъ на StO отъ Хой. Здѣсь туземцы объяснили ему, что самое большое количество каменнаго угля находится въ заливѣ Дуэ и что его также много имѣется на большой рѣкѣ Тыми, на которой жили русскіе; что на эту рѣку надобно ѣхать по рѣчкѣ Мгачъ до ея вершины, а потомъ перевалить чрезъ горы на рѣчку Пуджимъ, впадающую въ рѣку Тыми, и что этимъ путемъ отъ селенія Мгачъ до рѣки Тыми не болѣе 1 ¹/₂ дней пути на собакахъ (т. е. около 50 верстъ); широта селенія Мгачъ оказалась 51° 01' N.

Изъ этого селенія Бошнякъ отправился вдоль берега по тому же направленію и чрезъ 15 верстъ достигъ рѣчки и селенія Аркой. Отсюда берегъ тянется къ возвышенному мысу Дуэ на SSW, образуя обширный Дуэскій заливъ. Слѣдуя на SSW, около 10 верстъ, онъ достигъ рѣчки и селенія Дуэ, расположеннаго по сѣверную сторону мыса того же имени. Широта этого пункта, по наблюденіямъ Бошняка, 50° 53' N. Берега залива Дуэ ровные, возвышенные и приглубые; они на пространствѣ около 20 верстъ составляютъ почти сплошную каменноугольную формацію; пласты каменнаго угля толщиною отъ ¹/₂ до ³/₄ аршина здѣсь совершенно оголены. Заливъ Дуэ, повидимому, представляетъ довольно изрядный рейдъ, по крайней мѣрѣ, единственный на всемъ пространствѣ обслѣдованнаго мною берега, а потому, подобно протокѣ Віяхту, требуетъ тщательнаго изслѣдованія. Туземцы селенія Дуе говорили г. Бошняку, что далѣе къ югу близъ моря есть также каменный уголь, но что самое большее количество его находится въ заливѣ Дуэ.

Достигнувъ такимъ образомъ главнаго мѣсторожденія каменнаго угля, г. Бошнякъ изъ селенія Дуэ возвратился тѣмъ же путемъ въ селеніе Мгачъ, съ тѣмъ, чтобы отправиться изъ этого селенія на рѣку Тыми. Оставивъ въ Мгачѣ заболѣвшаго ногою гиляка Позвейна и своихъ утомленныхъ собакъ, г. Бошнякъ, въ нанятой у туземцевъ нартѣ съ проводникомъ и казакомъ отправился на ONO, вверхъ по рѣкѣ Мгачъ. Проѣхавъ по этому направленію около 15 верстъ, онъ перевалилъ на вершину рѣчки Пуджимъ, впадающей съ лѣвой стороны въ рѣку Тыми. Упомянутый перевалъ идетъ на OSO около 12 верстъ чрезъ хребетъ, тянущійся вдоль Сахалина. Съ вершины Пуджима Бошнякъ поѣхалъ по этой рѣчкѣ къ SO и чрезъ 20 верстъ достигъ рѣки Тыми и селенія ороченъ {Орочены или ороки говорятъ тунгусскимъ языкомъ съ примѣсью гилякскихъ словъ. Между ними существуетъ преданіе, что они тунгусы, перекочевавшіе на Сахалинъ изъ удскдго края; поэтому они считаютъ себя подданными Россіи.}, съ котораго и началъ изслѣдованіе рѣки Тыми. Широта селенія Уддекъ-во, расположеннаго на рѣкѣ Тыми близъ устья рѣчки того же имени, оказалась 51° 3' N. Рѣка Тыми отъ этого пункта течетъ на N и NNO; берега ея гористы съ каменно-угольною формаціею. Проѣхавъ по рѣкѣ на N и NW около 16 верстъ, Н. К. Бошнякъ достигъ селенія Тифацъ-во, отъ котораго рѣка пошла къ NNO; по этому послѣднему направленію онъ проѣхалъ около 7 верстъ и достигъ рѣчки и селенія Иткверъ-во. На пути до него онъ проѣзжалъ озеро и рѣчку Кадъ, впадающую въ рѣку Тыми съ правой стороны и лежащую въ 2 верстахъ отъ селенія Тифацъ-во и также рѣчку Чидъ, впадающую въ р. Тыми съ той же стороны и лежащую отъ Када около 9 верстъ. Туземцы (ороки) селенія Иткверъ объяснили ему, что русскіе жили около селенія Чеворъ-во и что двое изъ нихъ имѣли дѣтей отъ кекгальскихъ своихъ женъ.

Изъ селенія Иткверъ, на пространствѣ около 8 верстъ, рѣка Тыми течетъ на N, а далѣе, на пространствѣ около 10 версть, на О. Правый берегъ ея гористъ и мѣстами на немъ попадается каменный уголь. Отсюда до рѣчки Куичи, впадающей въ р. Тыми съ лѣвой стороны, на пространствѣ около 10 верстъ, рѣка довольно извилиста и имѣетъ общее направленіе къ N. Отъ Куичи до селенія Чхаръ-во, противъ котораго лежитъ довольно возвышенный островъ, имѣющій около 4 верстъ длины, на пространствѣ около 15 верстъ рѣка направляется къ NtO. На этомъ пути, въ разстояніи отъ Куичи въ 7 верстахъ, впадаетъ въ р. Тыми съ лѣвой стороны рѣчка Иткаръ, при которой лежитъ селеніе того же имени. Въ 4 верстахъ отъ этой рѣчки, съ той же стороны, впадаетъ въ р. Тыми рѣчка Пачай.

Въ селеніи Чхарѣ живутъ кекгальцы. Это селеніе довольно значительное и широта его, по наблюденіямъ Бошняка, оказалась 51° 28' N, а приблизительная долгота отъ С.-Петербурга около 142° 48' O.

Въ этомъ селеніи г. Бошнякъ остановился на сутки, чтобы хорошенько ознакомиться съ жителями и распросить ихъ о русскихъ. Казахъ Парфентьевъ, сопровождавшій Бошняка, зналъ тунгусскій языкъ и очень хорошо ихъ понималъ.

Туземцы продали здѣсь г. Бошняку, за 3 аршина китайки, 4 листа, вырванныхъ ивъ часовника, и объяснили, что жившіе здѣсь русскіе имѣли книгу. Изъ числа этихъ листовъ одинъ былъ заглавный, на которомъ едва разборчивымъ почеркомъ было написано: "Мы, Иванъ, Данила, Петръ, Сергѣй и Василій высажены въ аинскомь селеніи Тамари-Анива Хвостовымъ 17-го августа 1805 г.; перешли на рѣку Тыми въ 1810 г., въ то время, когда пришли въ Тамари японцы". Туземцы при этомъ объяснили, что японцы начали приходвть на Сахалинъ сначала для ловли рыбы и для торговли, нынѣ же у нихъ въ главномъ селеніи острова Тамарн-Анива и по другимъ селеніямъ находятся склады риса и арака, которыми они платятъ за работу аинамъ и что для охраненія этихъ складовъ нѣсколько японцевъ остаются на зимовку въ этихъ селеніяхъ. Впрочемъ, какъ эти туземцы, такъ и всѣ народы, обитающіе на Сахалинѣ, никакой власти ни китайской, ни японской надъ собою не признаютъ и ясака не платятъ. Точно также туземцы разсказывали Бошняку, что очень давно пришли на островъ и поселились на немъ тунгусы съ р. Уди; ихъ называютъ здѣсь ороченами. Затѣмъ туземцы показали Бошняку мѣста, гдѣ жили русскіе. Видно было, что они помѣщались въ 3 избахъ и что у нихъ были огороды. При этомъ туземцы говорили, что послѣдній изъ русскихъ, Василій, умеръ недавно; что русскіе были хорошіе люди, и вмѣстѣ съ ними ходили на рыбный и звѣриный промыслы; одѣвались также, какъ и они, но волосы стригли.

Осмотрѣвъ такимъ образомъ мѣстожительство русскихъ и убѣдившись, что наши соотечественники явились на Сахалинъ гораздо ранѣе японцевъ, г. Бошнякъ, изъ селенія Чхаръ, 3 марта 1852 г., отправился далѣе, внизъ по рѣкѣ Тыми. Проѣхавъ на NtO около 10 верстъ и на NW около 12 верстъ, онъ достигъ с. Мавахъ-во, миновалъ его и, слѣдуя на NtO, чрезъ 12 верстъ достигъ озера и селенія Урвангъ. На этомъ пути въ двухъ мѣстахъ онъ видѣлъ иа лѣвомъ берегу рѣки каменный уголь, но уже въ ничтожномъ количествѣ.

Отъ селенія Урвангъ до рѣчки Вололо, впадающей въ р. Тыми съ правой стороны, на пространствѣ около 10 верстъ, рѣка течетъ на NOtN, a затѣмъ, до моря, на пространствѣ около 45-ти верстъ, на NNO.

Рѣка Тыми впадаетъ въ заливъ Ный, загражденный съ моря низменною песчаною кошкою, въ видѣ продолговатаго острова, тянущаяся отъ NNW къ SSO, на пространствѣ около 11-ти миль. Островъ этотъ туземцы называютъ Кетово; онъ составляетъ одинъ изъ острововъ, которые въ 1849 г. я назвалъ шхерами Благополучія. Между этимъ островомъ и мысами залива – сѣвернымъ Люнгь и южнымъ Кетти – находится проходъ въ море около ¹/₄ мили ширины.

Восточный берегъ этого залива составляетъ низменную подошву возвышенностей, до которой около устья Тыми текутъ въ заливъ три рѣчки: Чемдынга, Идъ и Венга. Между послѣдними двумя, на возвышенномъ берегу, расположено селеніе кекгальцевъ Ный, состоящее изъ 6-ти юртъ. У сѣвернаго же мыса, Люнгъ, на островѣ Кетово – селеніе Такръ-во, изъ 3-хъ юртъ. Устье, рѣки Тыми имѣетъ ширину около одной мили; въ немъ находятся два низменныхъ острова. По словамъ туземцевъ, на барѣ рѣки Тыми глубина около 3 футъ, заливъ же Тыми мѣстами имѣетъ глубину подъ островомъ до 15-ти футъ. Вообще этотъ заливъ мелководенъ и наполненъ банками; ширина его около 4 миль, длина же около 10. Выходъ изъ него въ море у мысовъ Люнгъ и Кетово имѣетъ глубину отъ 10 до 8 футъ. На всемъ пространствѣ около 85 миль, обслѣдованномъ г. Бошнякомъ, рѣка Тыми судоходна; по словамъ туземцевъ, здѣсь нѣтъ ни пороговъ, ни шиверовъ; глубина ея отъ 25 до 5 футовъ; долина рѣки вообще увалястая и только мѣстами луговые низменные берега рѣки изобилуютъ хорошимъ строевымъ лѣсомъ лиственицы, ели и частію сосны; мѣстами попадается кедръ и тонкій дубнякъ. Долина эта съ сѣвера защищена возвышенностями.

Въ рѣкѣ много различной рыбы. Все теченіе ея должно быть около 120 миль отъ SSW на NNO. Туземцы говорили Бошняку, что рѣка Тымь самая большая изъ рѣкъ, орошающихъ островъ Сахалинъ.

Жители этой рѣки, потомки удскихъ тунгусовъ, ороки и кекгадьцы, находятся въ самомъ дикомъ состояніи. Религія ихъ, какъ можно было замѣтить,– шаманство въ самомъ грубомъ видѣ. Они вообще добродушны и въ этомъ отношеніи гораздо лучше гиляковъ. Жилища ихъ грязны и почти такія же, какъ и у гиляковъ; питаются они рыбою, кореньями, ягодами и дичью. Общій промыселъ ихъ звѣриный и рыбный; но самый прибыльный – ловля орловъ, хвосты которыхъ они сбываютъ японцамъ за рисъ и водку. Здѣсь довольно соболей, выдръ и лисицъ, но звѣри эти дурнаго качества. Въ заливѣ Ный, у туземцевъ, Бошнякъ видѣлъ много довольно изряднаго янтаря, который, по словамъ ихъ, находится въ изобиліи около восточнаго берега Сахалина. Изъ каменнаго угля они дѣлаютъ различныхъ идоловъ въ родѣ тѣхъ птицъ или звѣрей, которые у нихъ почитаются злыми; они часто ихъ наказываютъ или топятъ и даже разбиваютъ. Точно также изъ каменнаго угля они дѣлаютъ пуговицы, но не употребляютъ его какъ топливо, хотя и знаютъ, что онъ горитъ. Широта устья рѣки Тыми оказалась 51° 56' N, а приблизительная долгота 143° 20' О.

Отсюда г. Бошнякъ тѣмъ же путемъ, имѣя раны на ногахъ, совершенно изнуренный отъ усталости и голода, послѣ 3-хъ-недѣльнаго странствованія, возвратился въ селеніе Мгачъ. Во время этого пути, 10 дней Бошнякъ питался только юколою (вяленою рыбою), брусникою и полугнилымъ тюленьимъ мясомъ, ибо провизія и чай у него вышли.

Изъ селенія Мгачъ Бошнякъ, взявъ свою нарту и Позвейна, поѣхалъ обратно, но могъ добраться только до селенія Тыкъ ибо почти всѣ собаки у него околѣли. Провизіи ни какой уже не было и они, питаясь юколою или нерпичьимъ жиромъ, отсюда, на наемныхъ нартахъ, едва живые дотащились наконецъ до Николаевска.

Всѣ прибрежные туземцы острова Сахаляна говорили г. Бошняку, что съ раннею весною туда приходятъ иностранныя суда, команды которыхъ выходятъ часто на берегъ, берутъ насильно у нихъ рыбу и дѣлаютъ различныя безчинства, а потому и просили Бошняка, чтобы мы ихъ защищали отъ этихъ насилій.

Вслѣдъ за г. Бошнякомъ, 9 апрѣля, прибылъ въ Петровское прикащикъ Березинъ и сообщилъ, что онъ вмѣстѣ съ топографомъ Поповымъ, слѣдуя вверхъ по рѣкѣ Амуръ и производя глазомѣрную съемку праваго берега рѣки и расторжку съ гиляками и манджурами, достигъ селенія Ауръ (лежащаго верстахъ въ сорока отъ Кизи). Одинъ изъ туземцевъ этого селенія, Зайворъ, взялся проводить ихъ въ заливъ Нангмаръ, куда они и прибыли 20-го марта. Заливъ въ это время былъ покрытъ льдомъ, на горизонтѣ же, въ морѣ, въ югу, льда не было видно. Туземцы, возвратившіеся въ заливъ съ тюленьяго промысла, сказали Березину, что къ югу отъ залива въ морѣ ходитъ судно. Дабы удостовѣриться въ этомъ, Поповъ съ трубою взобрался на гору и увидѣлъ къ югу отъ залива, подъ парусами, большое судно.

Возвратившись изъ залива Нангмаръ въ Кизи, чтобы ожидать тамъ Чихачева, Березинъ послалъ навстрѣчу Чихачеву топографа Попова. 26 марта, въ селеніи Ода, Половъ встрѣтился съ Чихачевымъ и, передавъ ему свѣдѣніе объ упомянутомъ суднѣ, объяснилъ, что изъ селенія Ода можно прямо достигнуть залива Нангмаръ. Чихачевъ, взявъ проводника, поѣхалъ прямымъ путемъ въ заливъ, а Попову велѣлъ скорѣе слѣдовать въ Кизи, взять отъ Березина сухарей, которые у него вышли, и прибыть къ нему въ заливъ Нангмаръ. Березину же, какъ возможно скорѣе, съ этимъ извѣстіемъ и съ его запиской спѣшить ко мнѣ, въ Петровское.

Въ заключеніе Березинъ сообщилъ мнѣ, что въ селеніи Сабахъ гиляки показывали ему обломокъ мѣднаго креста и при этомъ говорили, что недавно они ограбили и убили какого-то человѣка, который носилъ при себѣ этотъ крестъ.

Въ запискѣ, написанной карандашемъ, Чихачевъ увѣдомлялъ меня, что по даннымъ, полученнымъ имъ отъ туземцевъ рѣки Гиринь и отъ встрѣченныхъ имъ здѣсь манджуровъ, положительно можно заключить, что Хинганскій или становой хребетъ, изъ котораго берутъ начало рѣки Уди, Тугуръ, Амгунь и Гиринь, есть тотъ самый хребетъ, изъ котораго истекаютъ рѣки: Бурея и Зея, т. е. тотъ самый, который принятъ, по трактату съ Китаемъ, хребтомъ пограничнымъ между Россіею и Китайскою имперіею. Хребетъ этотъ, по словамъ манджуровъ, перебрасываясь чрезъ рѣки Амуръ и Сунгари, около 160 верстъ отъ устья послѣдней, тянется къ югу до Японскаго моря и составляетъ водораздѣлъ рѣкъ Уссури и Сунгари съ Хургою. Всѣ народы, живущіе къ востоку отъ него, ясака не платятъ. „На р. Амуръ и въ Манджурію“, писалъ мнѣ далѣе Чихачевъ, „являются какіе-то люди, весьма къ намъ не расположенные. Убѣдительно прошу васъ немедленно возвратить Березина съ распоряженіями и провизіей, которая у него почти вся вышла“.

Получивъ это свѣдѣніе, я 11-го апрѣля отправилъ къ Чихачеву Березина съ провизіею и приказаніемъ тщательно наблюдать надъ дѣйствіями иностранныхъ судовъ и, въ случаѣ встрѣчи съ ними, объявлять и передавать имъ письменно, на французскомъ языкѣ, отъ имени россійскаго правительства, что весь при-амурскій и при-уссурійскій край съ Сахалиномъ до корейской границы составляетъ русское владѣніе, а потому всякія произвольныя распоряженія въ этихъ мѣстахъ, безъ согласія русскаго правительства, не могутъ быть допускаемы и влекутъ за собою большую отвѣтственность.

Березину я приказалъ спѣшить къ Чихачеву и всѣми возможными мѣрами ему содѣйствовать. Кромѣ того, наблюдать надъ обстоятельствами, сопровождающими вскрытіе рѣки Амуръ и озера Кизи, и собирать всевозможныя свѣдѣнія о краѣ. Вступая съ инородцами селенія Кизи въ дружескія сношенія, имѣть въ виду, что въ этомъ селеніи долженъ быть основанъ складъ нашихъ запасовъ и пристанище для дальнѣйшихъ нашихъ дѣйствій.

По уходѣ Чихачева изъ залива Нангмаръ, Березину приказано было возвратиться въ Петровское, слѣдуя подъ правымъ берегомъ рѣки Амуръ и замѣчать мѣстности, удобныя къ земледѣльческому заселенію.

Въ то же время, именно 12-го апрѣля, былъ посланъ весновать въ селеніе Ухтре лейтенантъ Бошнякъ. Ему приказано было: 1) наблюдать обстоятельства вскрытія рѣки и протоки, описать и промѣрить оную, а равно и озеро Ухдыль, изъ котораго она выходятъ, и опредѣлять – не представляется ли здѣсь удобства для зимовки судовъ, устройства элинга и для осѣдлаго земледѣльческаго населенія. 2) Исполнивъ это, на обратномъ пути слѣдовать подъ лѣвымъ берегомъ рѣки Амуръ и замѣчать на ономъ мѣста, удобныя для заселенія.

Не надѣясь получить въ навигацію 1852 г. какія-либо средства для сообщенія по рѣкѣ и наблюденія надъ иностранными судами, я 14-го апрѣля заложилъ въ Петровскомъ палубный ботикъ, 29 фут. длины и 7 фут. ширины и 6-ти весельный барказъ, по составленнымъ мною чертежамъ. При этомъ все вниманіе я обратилъ на то, чтобы суда эти къ предстоящей навигаціи въ Петровскомъ, т. е. къ 1-му іюля, были готовы.

Между тѣмъ, 10-го апрѣля тунгусы привезли изъ Аяна вторую и послѣднюю зимнюю почту, посланную изъ Аяна 28-го февраля. Съ этою почтою (отъ 26-го декабря 1851 г.) я получилъ письмо отъ генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева, въ которомъ онъ изъявлялъ полное сочувствіе ко всѣмъ моимъ дѣйствіямъ и писалъ мнѣ: 1) что изъ С.-Петербурга повелѣно входить мнѣ въ торговые договоры только съ властями инородцевъ, обитающихъ близъ устья рѣки Амуръ, но дальнѣйшихъ какихъ либо распоряженій, далѣе земли гяляковъ или окрестностей устья рѣки Амуръ, ни подъ какимъ видомъ не дѣлать. 2) Что каменные пограничные столбы, найденные будто-бы Мидендорфомъ на протяженіи отъ Охотскаго моря до истоковъ рѣки Уди и далѣе къ западу, по южному склону становаго хребта, а также свѣдѣнія, получаемыя изъ Пекина, до сихъ поръ служатъ убѣжденіемъ, что граница наша съ Китаемъ должна идти по этимъ знакамъ.

Въ заключеніе Н. Н. Муравьевъ увѣдомлялъ меня, что онъ вмѣстѣ съ симъ же предписываетъ начальнику аянскаго порта и камчатскому губернатору усердно содѣйствовать экспедиціи и приказать всѣмъ казеннымъ и компанейскимъ судамъ, слѣдующимъ изъ Аяна въ Петропавловскъ и Ситху, заходить въ Петровское.

Начальникъ аянскаго порта и факторіи росс.-ам. компаніи Кашеваровъ въ то же время депешею отъ 26-го февраля увѣдомилъ меня, что главнымъ правленіемъ компаніи поручено ему смотрѣть на ввѣренную мнѣ экспедицію, какъ на торговую экспедицію аянской факторіи, почему и предписываетъ ему дать въ этихъ видахъ Орлову, Березину и другимъ лицамъ, числящимся на службѣ въ аянской факторіи, надлежащія инструкціи, какъ лицамъ, ему подчиненнымъ. По снабженію же экспедиціи товарами и запасами отнюдь не выходить изъ предѣловъ той суммы, какая опредѣлена для этого правительствомъ. Наконецъ, ни подъ какимъ видомъ и предлогомъ не посылать съ этими запасами и товарами въ Петровское компанейскихъ судовъ, имѣя въ виду, что все это должно быть перевозимо туда на казенныхъ.

Высказавъ мнѣ эти распоряженія главнаго правленія, г. Кашеваровъ увѣдомляетъ меня, что онъ вмѣстѣ съ симъ препровождаетъ надлежащія инструкціи и предписанія Орлову и Березину и въ заключеніе говоритъ, что онъ, хотя и вполнѣ сознаетъ полную недостаточность снабженія экспедиціи, согласно упомянутымъ распоряженіямъ компаніи, но какъ лице, вполнѣ подчиненное и зависимое отъ главнаго правленія, не можетъ иначе дѣйствовать.

Подучивъ такое увѣдомленіе и имѣя въ виду важность результатовъ сдѣланныхъ уже изслѣдованій, несоотвѣтственность съ обстоятельствами и полную ошибочность мнѣній въ С.-Петербургѣ объ этомъ краѣ, наконецъ, оскорбительныя и несоотвѣтствующія важности дѣла распоряженія главнаго правленія компаніи, препятствующія успѣху нашихъ дѣйствій и могущія поставить экспедицію въ самое критическое положеніе, угрожающее почти голодною смертію всѣмъ намъ, я, съ нарочнымъ тунгусомъ, посланнымъ изъ Петровскаго въ Аянъ 15-го апрѣля, предписалъ, именемъ генералъ-губернатора, начальнику аянскаго порта Кашеварову, не стѣсняться распоряженіями главнаго правленія компаніи и, смотря по возможности, на казенныхъ или компанейскихъ судахъ снабдить экспедицію благовременно товарами и запасами, согласно моему требованію, посланному 3-го ноября изъ Петровскаго. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я просилъ его имѣть въ виду, что компанія здѣсь ничто иное, какъ поставщикъ товаровъ и запасовъ по моему требованію, какъ лица, дѣйствующаго по Высочайшему повелѣнію, самостоятельно, для достиженія важной государственной цѣли и что настоящая, ввѣренная мнѣ экспедиція не есть та ничтожная торговая посылка изъ Аяна въ тугурскій край для расторжки съ обитающею тамъ сотнею инородцевъ, какая совершалась компаніею изъ Аяна, ради ея выгоды, въ 1848 и 1849 годахъ. „Г. Орлову и Березину“ сообщалъ я Кашеварову, „я не только приказалъ не исполнятъ вашихъ распоряженій, но и не отвѣчать даже вамъ на оныя. О чемъ вмѣстѣ съ симъ же доношу генералъ-губернатору и депешею увѣдомляю главное правленіе компаніи. Депешу эту посылаю вамъ открытою, для прочтенія. По полученіи конверта на имя генералъ-губернатора, поручаю вамъ немедленно послать его съ нарочнымъ въ Иркутскъ, а депешу отправить въ главное правленіе. Сверхъ этого, прошу васъ, въ случаѣ слѣдованія чрезъ Аянъ на службу въ Камчатку офицеровъ, прислать двухъ изъ нихъ немедленно въ Петровское“.

Въ депешѣ главному правленію компаніи я писалъ слѣдующее: „Получивъ нынѣ отъ г. Кашеварова увѣдомленіе о распоряженіяхъ, сдѣланныхъ ему главнымъ правленіемъ компаніи, я нахожу ихъ не только оскорбительными для лицъ, служащихъ въ экспедиціи, но и несоотвѣтствующими тѣмъ важнымъ государственнымъ цѣлямъ, къ достиженію которыхъ стремится экспедиція. Распоряженія эти могутъ поставить насъ въ самое критическое положеніе, почему я вынужденъ былъ, какъ лице отвѣтственное здѣсь за все, дать вмѣстѣ съ симъ же предложеніе г. Кашеварову, которое просилъ его сообщить главному правленію компаніи. Полагая, что подобное распоряженіе правленія, явно препятствующее къ достиженію упомянутой государственной цѣли, произошло отъ какихъ либо недоумѣній, или отъ неизвѣстности встрѣчаемыхъ здѣсь обстоятельствъ, я остаюсь увѣреннымъ, что послѣ этого главное правленіе дастъ немедленно приказаніе г. Кашеварову въ точности исполнять мои требованія по снабженію экспедиціи товарами и запасами“.

ГЛАВА XV.

Донесеніе генералъ-губернатору 15 апрѣля 1852 г.– Проявленіе цивилизаціи между гиляками.– Крещеніе ихъ.– Распространеніе огородничества между ними.– Донесеніе Н. М. Чихачева.– Свѣдѣнія, собранныя имъ о рѣкахъ Амгунь и Гиринь и о народахъ, обитающихъ по берегамъ ихъ.– Южный при-амурскій и при-уссурійскій край, по разсказамъ манджуровъ.

Генералъ-губернатору я представилъ въ подлинникахъ журналы изслѣдованія, произведеннаго Бошнякомъ, записку г. Чихачева и донесеніе Березина, и объяснилъ важность результатовъ этихъ изслѣдованій и опасность, какая предстоитъ намъ при появленіи иностранныхъ судовъ съ юга и отъ миссіонеровъ въ Манджуріи и при-амурскомъ краѣ. Высказавъ ему, какое вредное вліяніе на команды производятъ слухи о населеніи русскихъ бѣглыхъ и сообщивъ распоряженія главнаго правленія Кашеварову, въ заключеніе я писалъ ему такъ:

„Изъ этого Ваше Превосходительство изволите видѣть всю неосновательность и фальшивость убѣжденій въ С.-Петербургѣ о при-амурскомъ и уссурійскомъ краѣ и островѣ Сахалинѣ, которые, по изложеннымъ даннымъ, должны составлять не китайскую принадлежность, какъ-то думаютъ и настаиваютъ въ С.-Петербургѣ, а русскую. Полная несостоятельность съ упомянутымъ обстоятельствомъ даннаго мнѣ повелѣнія, повторяемаго почти каждую почту, при ничтожныхъ средствахъ, которыми располагаетъ экспедиція, очевидна, а распоряженія главнаго правленія могутъ поставить насъ въ самое критическое положеніе, которое повлечетъ за собою уничтоженіе экспедиціи.

„Поставленный здѣсь въ такое положеніе, при которомъ вся нравственная отвѣтственность за недостатокъ самостоятельности пала-бы на меня и соображаясь единственно съ упомянутыми обстоятельствами, не смотря на то, что они несогласны съ данною мнѣ инструкціею и влекутъ за собою строжайшую отвѣтственность, я рѣшился дѣйствовать внѣ повелѣній. Мнѣ предстояло и нынѣ предстоитъ одно изъ двухъ: или, дѣйствуя согласно инструкціямъ, потерять навсегда для Россіи столь важные края, какъ при-амурскій и при-уссурійскій, или же дѣйствовать самостоятельно, приноравливаясь къ мѣстнымъ обстоятельствамъ и несогласно съ данными мнѣ инструкціями. Я избралъ послѣднее.

„Послѣ этого я надѣюсь, что, въ виду представляемыхъ мною фактовъ, наконецъ обратятъ серьезное вниманіе на этотъ край и, согласно предъидущему представленію моему Вашему Превосходительству, отъ 20-го февраля, получу надлежащія средства для экспедиціи. Всѣ мои просвѣщенные и неутомимые сотрудники одушевлены важною государственною цѣлью экспедиціи и съ необыкновенною отвагою, бодростію и твердостію духа переносятъ всѣ лишенія, трудности и опасности при изслѣдованіяхъ и дѣйствіяхъ, направляемыхъ мною къ уясненію положенія края и къ отстраненію всякихъ внѣшнихъ на него покушеній, не смотря на то, что ничтожныя средства экспедиціи далеко этому не соотвѣтствуютъ“.

Сдѣлавъ такимъ образомъ всѣ возможныя распоряженія ы представленія объ отстраненіи внѣшнихъ покушеній на этотъ край и о необходимости усилить экспедицію, мы принялись за изготовленіе къ предстоящей навигаціи строившихся ботика и барказа и на необходимую постройку зданій въ Петровскомъ и Николаевскѣ.

Между тѣмъ, одинъ изъ гиляковъ съ рѣки Амуръ, Накованъ, привезъ въ Петровское свою молодую жену и просилъ, чтобы мы ее подержали у себя, потому что гиляки селенія Лянгръ хотятъ ее украсть у него. Такъ какъ гиляки этого селенія всегда отличались буйствомъ и дерзостію, то я, пользуясь случаемъ, чтобы окончательно укротить ихъ и вмѣстѣ съ тѣмъ положить предѣлъ подобнымъ поступкамъ среди инородцевъ, послалъ розыскать виновныхъ. Они вскорѣ были найдены и примѣрно наказаны. Жену гиляка Накована – Сакони, Екатерина Ивановна взяла подъ свое покровительство: ее вымыли, вычесали и нарядили въ сарафанъ и бѣлую рубашку. Послѣ этого гилячка Сакони не мало была удивлена своею пригожестію и начала мыться и чесаться каждый день. Это послужило поводомъ къ тому, что нѣкоторыя гилякскія женщины начали являться въ Петровское съ просьбою, чтобы и ихъ вымыли и одѣли. Надобно было видѣть съ какимъ усердіемъ матросы и ихъ жены ставили этихъ гилячекъ у залива и отмывали дресвою наросшую грязь на ихъ лицахъ. За то съ какимъ удовольствіемъ эти нимфы смотрѣли потомъ на себя въ подаренныя имъ зеркальца.

Въ то же время нѣкоторые гиляки и другіе инородцы, пріѣзжавшіе въ Петровское и Николаевское, которымъ удавалось присутствовать на нашей молитвѣ, обращались съ просьбою, чтобы ихъ сдѣлали лоча (т. е. окрестили). Пользуясь предоставленнымъ нашею православною церковью правомъ каждому христіанину, это желаніе ихъ удовлетворялось: ихъ купали въ чанѣ или заливѣ, надѣвали крестъ и рубашку и дарили имъ платокъ. Состоявшій въ экспедиціи докторъ нашъ, г. Орловъ, обыкновенно совершалъ этотъ обрядъ крещенія. Я или кто либо изъ офицеровъ – были ихъ крестными отцами. При этомъ не обошлось однако безъ спекуляціи, свойственной дикому. Одинъ изъ гиляковъ вторично явился, чтобы его окрестили, дабы получить другую рубашку и платокъ, расчитывая, какъ онъ сознался, что его не узнаютъ. Его дѣйствительно мы окрестили, но безъ рубашки и платка и не водою. Послѣ этого онъ называлъ себя крѣпко крещенымъ. Какъ бы то ни было, это желаніе инородцевъ креститься имѣло благодѣтельное вліяніе на наши команды, ибо послѣ этого они не смотрѣли уже на нихъ, какъ на собакъ, которыхъ можно бить; что при сношеніяхъ, не смотря на всѣ принятыя мною мѣры, могло бы имѣть грустныя послѣдствія.

Одинъ изъ болѣе наблюдательныхъ гиляковъ, по имени Паткенъ, жившій въ сосѣдней съ Петровскимъ деревнѣ, видя, что мы копаемъ землю, чтобы посадить картофель, и не умираемъ отъ этого, какъ инородцы до сего времени думали {По ихъ понятіямъ, всякій копавшій землю и сажавшій въ нее что нибудь долженъ былъ сейчасъ же умереть.}, обратился съ просьбою, чтобы моя жена научила его жену сажать картофель и ходить за нимъ. Екатерина Ивановна скопала съ женою Паткена маленькую грядку, посадила картофель и наблюдала, чтобы гилячка полола его и поливала. Надобно было видѣть, съ какимъ удовольствіемъ семейство Паткена благодарило Екатерину Ивановну, когда и у нихъ выросъ картофель и когда всѣ они остались здоровы и никто въ деревнѣ не умеръ отъ его употребленія.

Заливъ Счастія въ 1852 году, какъ и въ предъидущіе 1850 и 1851 годы, вскрылся отъ льда только къ 14 іюня, т. е. болѣе чѣмъ мѣсяцемъ послѣ вскрытія устья рѣки Амуръ (которое вскрылось въ этотъ годъ 8-го мая) и какъ и въ предъидущіе годы, до 20-го іюня наполнялся льдами съ моря, такъ что только 22-го іюня можно было спустить на воду ботикъ, командиромъ котораго я назначилъ тогда мичмана Чихачева.

Такъ началось въ невѣдомомъ доселѣ пустынномъ краѣ распространеніе святаго крещенія, цивилизаціи и судостроенія.

20-го и 21-го іюня прибыли въ Петровское: мичманъ Чихачевъ, лейтенантъ Бошнякъ и прикащикъ Березинъ. Они съ большимъ трудомъ могли, на лодкахъ, пробраться къ этому времени между льдами, наполнявшими сѣверную часть лимана и южную Охотскаго моря. Мичманъ Чихачевъ донесъ, что, достигнувъ р. Амгунь и лежащаго въ 15 верстахъ отъ устья ея селенія Кауръ, онъ поѣхалъ вверхъ по рѣкѣ на W; чрезъ 35 верстъ достигъ селенія Уду, а проѣхавъ отъ него около 20 верстъ, на устьѣ рѣки Самма, впадающей въ Амгунь съ лѣвой стороны, прибылъ въ селеніе нейдальцевъ Самма. Отсюда до селенія Гуля, на пространствѣ около 30 верстъ, рѣка идетъ на WtS¹/₂W. Отъ Гуля рѣка Амгунь около 20-ти верстъ идетъ на SW и потомъ около 18-ти верстъ, до селенія Хасанъ, направляется на WtS. Отъ селенія Хасанъ до селенія Оха (около 30 верстъ) и затѣмъ на пространствѣ около 40 верстъ, до селенія Хяла, она течетъ на SWtW. Отъ селенія Хяла до устья р. Нимелена, селенія Чальбоко, рѣка идетъ на WNW, съ устья же Нимелена до селенія Прей, на пространствѣ около 20 верстъ, на SW, и потомъ, на такомъ же разстояніи, до селенія Дульбико, рѣка идетъ на S. Послѣ того, до селенія Хинсля, на пространствѣ около 40 верстъ, до устья рѣки Амга, впадающей въ Амгунь съ лѣвой стороны, и селенія Самаръ, расположеннаго при этомъ устьѣ около 45 вер., рѣка идетъ на SSW. Широта устья Нимелена оказалась 52° 30' N, а счислимая долгота около 136° 30' O; широта же селенія Самаръ 51° 42' N и долгота 135° 12' О.

Въ этомъ мѣстѣ рѣка Амгунь подходитъ на самое близкое разстояніе къ р. Гиринь, а потому изъ селенія Самаръ г. Чихачевъ и началъ переваливать съ рѣки Амгунь на рѣку Гиринь, проѣхавъ всего по рѣкѣ Амгунь около 320 верстъ.

Изъ селенія Самаръ г. Чихачевъ направился на SSO и, проѣхавъ по этому направленію около 30 верстъ, достигъ селенія самагировь Суми, лежащаго на юго-западномъ берегу озера самагировъ. изъ селенія Суми до селенія Сали, около 17 верстъ, онъ ѣхалъ по западному берегу озера, на StO¹/₂О, а отсюда, слѣдуя до тому же направленію, чрезъ 30 верстъ достигъ рѣки Гиринь и селенія самагировъ Гири. Широта этого пункта оказалась 51° 2' N, долгота 135° 38' О. Между рѣкою Амгунь, озеромъ самагировъ и рѣкою Гиринь, онъ переваливалъ чрезъ невысокіе отроги горъ, отдѣляющихъ долину рѣки Амгунь отъ долины рѣки Гиринь.

Отсюда г. Чихачевъ началъ спускаться внизъ по рѣкѣ Гиринь. Между селеніями Гири и Ныка, на пространствѣ около 30 верстъ, рѣка течетъ на WtS, отъ селенія же Ныка до селенія Бика, на пространствѣ около 26 верстъ и затѣмъ до селенія Бирзе, на пространствѣ около 50 верстъ, рѣка имѣетъ направленіе OtS¹/₂O. Отъ селенія Бирзе до устья, при которомъ на р. Амуръ расположено селеніе Бичу, рѣка имѣетъ направленіе SOtO. Широта устья Гиринь оказалась 50° 44' N, долгота около 137° 50' O.

Съ устья рѣки Гиринь Чихачевъ перевалилъ на правый берегъ рѣки Амуръ, въ селеніе Сусу. Ширина р. Амуръ въ этомъ мѣстѣ около 12-ти верстъ и тутъ она имѣетъ много острововъ. Отъ селенія Сусу Чихачевъ началъ спускаться по рѣкѣ Амуръ, подъ правымъ ея берегомъ и, на пространствѣ около 100 верстъ, ѣхалъ по р. Амуръ на NNO. На этомъ пути онъ проѣзжалъ селенія гольдовъ: Чуля – въ 16 вер. отъ Сусу, Ади – въ 20 верстахъ отъ Чуля, Писуа – въ 25 верстахъ отъ Чуля, Добги – въ 15 верстахъ отъ Писуа и, наконецъ, Кавунда – около 25 верстъ отъ Писуа.

Съ Кавунда начинаются поселенія мангуновъ и нейдадьцевъ и рѣка принимаетъ направленіе на NOtO. Широта селенія Кавунда оказалась 51° 32', долгота 139° 10'. Слѣдуя на NOtN по правому берегу рѣки и проѣхавъ около 30 верстъ, Чихачевъ достигъ селенія Гирна и затѣмъ, чрезъ 35 верстъ, селенія Оди, въ которомъ 26-го марта встрѣтился съ топографомъ Поповымъ. Взявъ въ этомъ селенія проводника, онъ поѣхалъ къ западу, вдоль подошвы горъ, окружающихъ съ юга озеро Кизи, и перевалилъ чрезъ небольшую возвышенность. 28-го марта онъ достигъ залива Нангмаръ. Разстояніе отъ селенія Оди до залива Нангмаръ, по направленію WtS¹/₂W, около 55 верстъ.

Такимъ образомъ г. Чихачевъ проѣхалъ на собакахъ:

а) Отъ устья р. Амгунь до перевала съ этой рѣки на рѣку Гиринь – около 315 верстъ.

б) Перевалилъ съ рѣки Амгунь до рѣки Гиринь – “ 75 „

в) По рѣкѣ Гиринь до ея устья – „ 105 верстъ.

г) По рѣкѣ Амуръ до с. Оди – „ 165 „

и е) Изъ Оди до зал. Нангмаръ – „ 55 „

А всего этимъ путемъ до – 715 верстъ.

Г. Чихаевъ былъ первый изъ русскихъ, проѣхавшій такъ далеко по рѣкамъ Амгунь и Гиринь и обслѣдовавшій эти неизвѣстныя мѣста. Онъ первый далъ намъ понятіе объ этихъ довольно значительныхъ рѣкахъ.

Путь его былъ сопряженъ съ большими затрудненіями и лишеніями, ибо народы, обитавшіе въ этихъ мѣстахъ, были совершенно неизвѣстны, а собаки утомлялись и весьма часто приходилось Чихачеву дѣлать переходы пѣшкомъ, влача за собою нарту и буквально до колѣна идти по водѣ. Провизія вся вышла еще на р. Гиринь, такъ что болѣе 8-ми дней, до с. Оди, гдѣ онъ взялъ сухарей и чаю отъ Попова, г. Чихачевъ питался юколой, ягодами и нерпичьимъ жиромъ.

Съ селеніи Кауръ (15 верстъ отъ устья), по рѣкѣ Амгунь обитаютъ нейдальцы. Этотъ народъ говоритъ тѣмъ же языкомъ, какъ и тунгусы; онъ вообще смиренъ, ласковъ и гостепріименъ и въ особенности преданъ русскимъ, потому что постоянно имѣеть сношеніе съ нашими тунгусами. Въ селеніяхъ Чальбано и Дульбико онъ нашелъ 7 человѣкъ окрестившихся на Буруканѣ нейдальцевъ, которые немного понимали по-русски. До селенія Хало правый берегъ рѣки вообще возвышенный и частію гористый, въ этомъ же селеніи болѣе возвышенный берегъ лѣвый. По берегу рѣки много прекраснаго строеваго лѣса – хвойнаго и лиственнаго: тутъ растетъ ель, кедръ, сосна, лиственница, береза, тополь и осина. Отъ селеній Хало и Дульбико инородцы ѣздятъ на большое озеро, лежащее около 25 верстъ отъ рѣки Амгунь къ S. Это озеро называется по названію инородцевъ, обитающихъ на его берегахъ, озеромъ Чихчагировъ.

Перевалъ изъ селенія Самаръ, съ рѣки Амгунь до озера Самагировъ почти ровный, покрытый превосходнымъ строевымъ лѣсомъ, преимущественно кедромъ; тамъ есть кедровыя деревья въ 1 ¹/₂ и 2 обхвата. Озеро Самагировъ довольно большое и глубокое, берега его большею частію возвышенны и покрыты строевымъ лѣсомъ. Жители селенія Самагировъ и далѣе вверхъ по рѣкѣ Амгунь, а равно и инородцы, обитающіе на этомъ озерѣ и по рѣкѣ Гиринь, до селенія Бирзе, называются самагирами. Вообще озера Чихчагировъ и Самагировъ заслуживаютъ особаго изслѣдованія.

Берега рѣки Гиринь большею частію возвышенны и покрыты прекраснымъ строевымъ лѣсомъ, въ особенности кедромъ и елью; мѣстами попадается тонкій дубовый лѣсъ.

Въ селеніи Гири Н. М. Чихачевъ встрѣтилъ купцовъ-манджуровъ, прибывшихъ сюда съ рѣки Сунгари, какъ для торга съ самагирами, такъ равно и для собранія долговъ. Въ видахъ сближенія съ этими манджурами, подъ предлогомъ утомленія собакъ, онъ остановился здѣсь на 3 дня и завелъ съ ними знакомство. Манджуры во все время были съ нимъ ласковы и обходительны.

Имѣя въ сопровождавшемъ его тунгусѣ Афанасьѣ хорошаго толмача, онъ свободно велъ разговоръ съ манджурами и объяснилъ имъ, что посланъ въ Искай (заливъ Счастія), гдѣ находятся русскіе, дли наблюденія надъ устьемъ рѣки Амуръ, для ознакомленія съ краемъ и, наконецъ, для торговли съ ними.

Сначала Н. М. Чнхачевъ завелъ съ манджурами разговоръ о торговлѣ. Они изъявили желаніе вступить съ нами въ торговыя сношенія, но при этомъ просили, чтобы склады нашихъ товаровъ были какъ можно ближе къ устью рѣки Сунгари и никакъ не далѣе селенія Кизи; объясняли ему тѣ товары, которые имъ нужны и сказали, что спускаться имъ по рѣкѣ Амуръ въ эти мѣста вообще запрещено.– Такъ какъ торговля наша съ ними могла быть только мѣновая, то они поименовали Чихачеву все, что могутъ доставлять намъ изъ городовъ Сензина и Гирина (на р. Сунгари) и города Нангуты, на р. Хургѣ, впадающей въ рѣку Сунгари, у Сензина.

На вопросы манджурамъ, дѣлаемые Н. М. Чихачевымъ о положеніи и состояніи края, они сообщили:

а) Что Манджурія и Даурія, составляющія крайнія китайскія провинціи на сѣверо-востокѣ, простираются только до Хинганскаго хребта, изъ котораго берутъ начало значительныя рѣки: Зея, Бурея, Уссури, Гиринь, Бича и Амгунь.

б) Что этотъ Хинганскій хребетъ служитъ на югѣ водораздѣломъ между рѣками Сунгари съ Хургою и рѣкою Уссури. Что онъ, перебрасываясь выше устья рѣки Сунгари, чрезъ рѣку Амуръ, и затѣмъ, не доходя Сензина, чрезъ рѣку Сунгари, направляется къ корейскимъ горамъ къ югу до Японскаго моря.

в) Что всѣ инородцы, обитающіе отъ этого хребта до моря, ясака не платятъ, такъ какъ страна эта признается Китаемъ въ неопредѣленномъ положеніи (т. е., какъ выражали манджуры, какъ бы не китайскою и не вашею), потому что, говорили они, давно были заключены русскими съ Китаемъ какія-то условія.

г) Что всѣ инородцы здѣшнихъ мѣстъ находятся въ самомъ дикомъ состояніи и что ничего другаго ожидать нельзя отъ народа безъ всякаго управленія, не признающаго надъ собою ни никакой власти,– народа, для котораго рыба и собаки составляютъ всѣ насущныя потребности.

и д) Что въ послѣднее время на Сунгари и въ этомъ краѣ является довольно иностранныхъ людей (миссіонеровъ), которые, какъ слышно, доставляютъ о краѣ свѣдѣнія своимъ судамъ, весьма часто появляющимся у береговъ этого края. Эти люди являются сюда въ различныхъ видахъ: какими-то толкователями (проповѣдниками), колдунами и шаманами и иногда называютъ себя русскими. Носятъ они постоянно туземную одежду и гдѣ только возможно, стараются внушить, какъ туземцамъ, такъ и нѣкоторымъ изъ насъ, маиджуровъ, злонамѣренность къ русскимъ. Такъ, напримѣръ, говоритъ Чихачевъ, по пріѣздѣ моемъ на устье рѣки Гиринь, былъ распущенъ слухъ, что всѣ русскіе товары отравлены и что первый манджуръ, который надѣнетъ кофту изъ нашего сукна, купленнаго на рѣкѣ Амуръ, изсохнетъ и что будто бы при проѣздѣ русскихъ чрезъ деревню непремѣнно умретъ кто-либо изъ туземцевъ этой деревни. Наконецъ, манджуры разсказывали Н. М. Чихачеву, что одинъ изъ подобныхъ людей поселился было въ горахъ, на рѣкѣ Сунгари. На вопросъ манджуровъ, кто онъ и зачѣмъ живетъ тутъ,– иностранецъ отвѣчалъ, что онъ будто бы какое-то высшее существо, которому всѣ должны поклоняться. Этотъ отвѣтъ стоилъ, однако, ему жизни.

При всѣхъ подобныхъ разсказахъ манджуры изъявляли удивленіе, почему русскіе не обращаютъ на этотъ край должнаго вниманія и съ ужасомъ говорили ему о дѣйствіяхъ иностранныхъ судовъ, плавающихъ къ берегамъ Китая и у береговъ этого края и достигающихъ нынѣ даже залива Нангмаръ. Манджуры при этомъ вообще со страхомъ объявляли Чихачеву, что иностранцы легко могутъ занять этотъ край и спрашивали: „неужели обо всемъ этомъ не знаетъ вашъ начальникъ на Искай, который, какъ мы слышали, недавно туда прибылъ.“

Всѣ инородцы рѣкъ Амгунь и Гиринь, а равно и озера Самагировъ объяснили Н. М. Чихачеву, что рѣки Амгунь, Гиринь, Бурея, Тугуръ и Уди выходятъ изъ однаго Хинганскаго хребта и что изъ селенія Самагиръ по рѣкѣ Амгунь и по притоку ея, рѣчки Ама, до подошвы этого хребта, можно доѣхать на собакахъ въ 2 дня, а съ рѣки Гиринь, отъ селенія Гири,– въ 4 или 5 дней и, наконецъ, что они слышали, что около рѣки Амуръ есть дурные русскіе, которые подстрекаютъ инородцевъ, чтобы насъ убить.

Донесеніе свое Н. М. Чихачевъ кончаетъ слѣдующими строками:

„Окончивъ такимъ образомъ первую часть данныхъ мнѣ приказаній и получивъ изъ селенія Оди, отъ топографа Попова, важное свѣдѣніе о подходящемъ къ заливу Нангмаръ иностранномъ суднѣ, я сейчасъ же возвратилъ Попова въ Кизи съ приказаніемъ Березину немедленно слѣдовать съ этимъ извѣстіемъ въ Петровское и оттуда, съ вашими распоряженіями, поспѣшить прибыть ко мнѣ обратно, въ заливъ Нангмаръ; самъ же, взявъ изъ с. Оди проводника, отправился въ заливъ Нангмаръ. Прибывъ туда, я нашелъ его покрытымъ сплошнымъ льдомъ. Море къ югу отъ залива было чисто и на горизонтѣ было видно подъ парусами двухъ-мачтовое судно, лавировавшее къ сѣверу. Я началъ тщательно наблюдать за этимъ судномъ, а прибывшему изъ Кизи въ заливъ Нангмаръ топографу Попову приказалъ производить береговую съемку залива.

„По очертанію берега и по опредѣленной мною широтѣ, я увидѣлъ, что это тотъ самый заливъ, который Лаперузъ назвалъ заливомъ де-Кастри. При осмотрѣ береговъ его, мы нашли на скалѣ высѣченную фамилію Лаперуза, а у одного изъ туземцевъ этого залива, мангуна селенія Нангмаръ, расположеннаго при рѣчкѣ того же имени, впадающей въ западную мелководную бухту залива, нашли зеркальце, на рамкѣ котораго было вырѣзано: 1787 г., Лаперузъ.

„Между тѣмъ, судно приближалось ко входу въ заливъ и все болѣе и болѣе стало походить на военную шкуну-бригъ. Казалось, что оно выжидало очищенія залива отъ льда, чтобы войти въ оный; но не дождалось этого и направилось къ югу, вдоль берега. Судя по его движеніямъ, можно было предполагать, что оно производило опись берега.

„Туземцы залива де-Кастри и инородцы, обитавшіе по берегу этого залива и къ югу, наконецъ, туземцы, прибывшіе съ озера Кизи и рѣки Амуръ, для ловли тюленей, разсказывали мнѣ, что шлюпки съ подобныхъ судовъ бываютъ на берегу и знаками, а иногда и чрезъ переводчиковъ, объясняютъ имъ, чтобы они селиться русскимъ здѣсь не дозволяли, ибо, говорятъ они, только что русскіе у васъ поселятся и укрѣпятся, то всѣхъ васъ истребятъ.“

Окончивъ опись залива и приказавъ Попову тщательно наблюдать за иностранными судами, г. Чихачевъ пошелъ съ тунгусомъ по прямому пути на озеро Кизи, навстрѣчу Березину, съ цѣлію получить скорѣе свѣдѣнія изъ Петровскаго и провизію, которая у нихъ вся вышла, а вмѣстѣ съ тѣмъ обслѣдовать перевалъ изъ залива на озеро и вообще дуть до с. Кизи. Въ это время въ лѣсу, а равно и по берегу озера, было еще много снѣга, а потому они едва могли пробираться на нартѣ, на собакахъ. Перевалъ изъ залива на озеро оказался около 18 верстъ; онъ шелъ чрезъ небольшую возвышенность.

Не доѣзжая 30 верстъ до селенія Кизи, Н. М. Чихачевъ встрѣтилъ въ полномъ смыслѣ распутицу и почти непроходимую грязь. Половина собакъ изъ его нарты околѣла, а потому онъ вынужденъ былъ оставить нарту съ тунгусомъ, а самъ съ котомкою на плечахъ, по грязи почти до колѣна, пробираться въ Кизи. Не доходя этого селенія около 25 верстъ, онъ встрѣтилъ на нартѣ Березина, шедшаго къ нему изъ де-Кастри съ провизіею и приказаніями. Н. М. Чихачевъ возвратилъ Березина въ Кизи, а самъ съ тунгусомъ поѣхалъ, или, лучше сказать, пошелъ пѣшкомъ обратно въ Кастри. Собаки Березина едва могли тащить нарту съ нѣсколькими сухарями и чаемъ. 3-го мая, съ большими трудами, Чихачевь достигъ залива, который 28 апрѣля уже вскрылся отъ льда и къ 1 мая былъ совершенно чистъ отъ него.

ГЛАВА XVI.

Южное прибрежіе Татарскаго залива по свѣдѣніямъ, полученнымъ отъ туземцевъ.– Путешествіе Чихачева изъ залива де-Кастри въ Петровское. – Донесеніе Бошняка о протокѣ Уй. – Рѣки: Биджи и Пидьду. – Обслѣдованіе протока и озера Кизи.– Лѣвый беретъ р. Амуръ между с. Ухтрэ и устьемъ р. Амтунь. – Донесеніе Березина о пути до Амуру.– Съемка топографа Попова.– Результатъ изслѣдованій гт. Бошняка, Чихачева, Березина, Попова и Воронина.– Прибытіе корвета „Оливуца“. – Донесеніе начальника Николаевскаго поста. – Увѣдомленіе Завойко.– Отвѣтъ генералъ-губернатора.

Вскорѣ послѣ прибытія Чихачева, пришла въ заливъ шлюпка съ нѣсколькими туземцами, съ южнаго прибрежья. Они сообщили, что въ 8 дней пути, при тихой погодѣ, на лодкѣ можно достигнуть огромнаго закрытаго залива, въ родѣ озера Хаджи, а далѣе къ югу есть много заливовъ, которые почти всегда бываютъ открыты. Недостатокъ въ продовольствіи не позволилъ Н. М. Чихачеву прослѣдовать въ заливъ Хаджи, однако онъ добился отъ туземцевъ подробныхъ свѣдѣній о немъ, по которымъ можно заключить, что заливъ Хаджи представляетъ обширную и превосходную гавань.

Туземцы брались провожать его въ этотъ заливъ, когда онъ захочетъ и говорили, что оттуда по рѣкамъ Тыми и Хунгари они ѣздятъ на рѣку Амуръ, въ селенія Кизи и Хунгаръ.

Окончивъ осмотръ залива де-Кастри, Н. М. Чихачевъ передалъ одному изъ смышленыхъ туземцевъ объявленіе на французскомъ языкѣ о принадлежности этихъ мѣстъ Россіи и приказалъ ему показывать эту бумагу могущимъ прибыть сюда иностраннымъ судамъ. Затѣмъ, на пріобрѣтенной лодкѣ, отправился вдоль берега къ лиману р. Амуръ.

Слѣдуя съ тунгусомъ и топографомъ вдоль Татарскаго берега, онъ вскорѣ достигъ небольшаго низменнаго разлога между горами. По прорубленной въ этомъ мѣстѣ туземцами, устланной жердями просѣкѣ, имѣющей ширину до одной сажени и длину до 2 ¹/₂ верстъ, туземцы перетаскивають свои лодки съ рѣки Тоби, впадающей въ озеро Кизи. Миновавъ эту просѣку, онъ на рѣкѣ Тоби встрѣтилъ на лодкѣ двухъ нейдальцевъ изъ Кизи, которые сообщили ему, что по этому озеру и по Тоби, до перевала, могутъ ходить большія лодки. Широта этого перевала оказалась 51°39' N.

Отсюда Н. М. Чихачевъ отправился далѣе, вдоль скалистаго берега къ N. Вскорѣ сѣвернымъ вѣтромъ начало нагонять льды, которыми прижимало ихъ лодку къ берегу, такъ что послѣ 5 дневнаго между льдами плаванія, лодку окончательно загнало льдами въ бухточку, находящуюся около мыса Сущева; едва, едва они не погибли. Вытащивъ здѣсь лодку на берегъ, они ожидали благопріятныхъ обстоятельствъ, но засвѣжѣвшій NO вѣтеръ нанесъ еще болѣе льду въ бухту. Запасъ сухарей весь истощился, не смотря на то, что они употребляли ихъ въ малыхъ порціяхъ. Н. М. Чихачевъ рѣшился бросить здѣсь лодку и, взявъ съ собою оставшіеся нѣсколько фунтовъ сухарей, инструменты и карты, отправился до перваго ближайшаго селенія пѣшкомъ, чрезъ лѣса и горы. Перейдя два огромныхъ хребта, они вышли въ бухту, совершенно изнуренные и разбитые и, къ общей радости, увидѣли, что ледъ сильнымъ штормомъ разбило, такъ что можно было снова продолжать плаваніе. Съ большою опасностью, по льду, подъ скалами, около моря, они достигли своей шлюпки и, спустивъ ее на воду, пошли на ней къ сѣверу вдоль берега. 16-го мая имъ посчастливилось войти въ амурскій лиманъ. Говорю посчастливилось, потому что провизіи у нихъ окончательно ничего не было. Въ лиманѣ они пристали къ первой деревнѣ Чеме, ничего не ѣвши сутки, гдѣ, пробывъ двое сутокъ, отдыхали и утоляли голодъ юколой и нерпою. Затѣмъ, питаясь двѣ недѣли подобною же пищею, они достигли мыса Тебахъ, откуда увидѣли всю сѣверную часть лимана, затертую льдами. Между этими льдами они начали пробираться въ Петровское.

Лейтенантъ Бошнякъ о своей командировкѣ донесъ, что 24-го апрѣля, прибывъ въ селеніе Ухтрэ и остановившись у мангуна Чильгуна, онъ такъ остался весновать. Туземцы оказывали ему вниманіе и расположеніе и на распросы его о Хингангскомъ хребтѣ и о положеніи края, они сообщили то же самое, что говорили Чихачеву и Березину и просили, чтобы мы у нихъ поселились.

Широта селенія Ухтре, по наблюденіямъ подуденной высоты соінца, оказалась 52° 29' N. Рѣка Амуръ у этого селенія начала вскрываться отъ льда 7-го мая. Ледъ шелъ по рѣкѣ трое сутокъ, напиралъ большими массами на мысъ, на которомъ расположено это селеніе, и часто заходилъ въ устье протоки Уй, соединяющей озеро Ухдыль съ рѣкою Амуръ. Вода возвышалась при этомъ до 10 футовъ, такъ что покрывала всю низменную часть мыса и берега протоки у ея устья. По этой причинѣ здѣсь и не представлялось удобства для основанія элинга и селенія.

Когда вода спала, 18-го мая, Н. К. Бошнякъ приступилъ къ описанію и промѣру протоки Уй и озера Ухдыль. Первая течетъ по направленію отъ SW на NO и имѣетъ длину 27 верстъ; ширина ея отъ 20 до 40 сажень, а глубина отъ селенія Ухтре, у устья протоки, до селенія Пяхта, лежащаго на правомъ берегу ея, отъ 22 до 36 футовъ. Отъ селенія Пяхту до истока ея изъ озера Ухдыль глубина отъ 22 до 10 футовъ. Изъ протоки Уй въ рѣку Амуръ ведутъ три естественныхъ канала. Первый, самый глубокій, немного ниже селенія Ухтрэ, имѣетъ ширину отъ 8 до 10 сажень, а самую малую глубину – 10 футовъ. Второй каналъ противъ селенія Пуль, лежащаго на правомъ берегу рѣки Амуръ, имѣетъ глубину до 12 футовъ, а третій, у селенія Коимъ, имѣетъ глубину до 10 футовъ. Глубина фарватера рѣки Амуръ, около этихъ мѣстъ, 15 сажень. Правый беретъ протоки Уй болѣе приглубый и возвышенный, нежели лѣвый, южный и оба берега луговые; только около селенія Пяхту на лѣвомъ, сѣверномъ берегу растетъ лѣсъ. Въ разстояніи около 10 верстъ отъ этого берега идутъ горы, покрытыя прекраснымъ строевымъ лѣсомъ.

Беретъ около селенія Пяхту, на пространствѣ около 10 верстъ, возвышенный и при прибылой водѣ никогда не затопляется, остальная же часть, а также весь южный – затопляется водою. Мѣстность около селенія Пяхту весьма удобна какъ для поселенія, такъ равно и для основанія элинга.

Озеро Ухдыль имѣетъ общее направленіе отъ WSW на ONO и тянется на разстояніе около 50 верстъ. Сѣверный берегъ озера приглубый, возвышенный и частію скалистый, южный же низменный, отмелый, тундристый и болотистый. На сѣверномъ возвышенномъ берегу много строеваго лѣса, какъ то: ели, кедра и частію сосны, а на юго-западной его сторонѣ находится большой заливъ, въ который впадаютъ двѣ значительныя рѣки, берущія начало изъ хребтовъ Биджи и Пильду. Ширина этого залива по параллели 8 верстъ, а длина по меридіану около 18 верстъ; глубина его отъ 5 до 15 футовъ. На барѣ рѣка Пильду имѣетъ глубину 3 фута, а рѣка Биджи до 4-хъ. Въ этомъ заливѣ лежатъ два острова: одинъ низменный противъ устья Пильду (въ 2-хъ верстахъ), около пяти верстъ въ окружности, а другой скалистый, поросшій лѣсомъ и возвышенный, противъ устья Биджи; послѣдній имѣетъ въ окружности около 4-хъ верстъ и находится въ 1 ¹/₂ верстахъ отъ устья этой рѣки.

Рѣка Биджи, но словамъ туземцевъ, гораздо болѣе рѣки Пильду. Обѣ онѣ при устьяхъ имѣютъ возвышенные гористые берега и впадаютъ въ озеро съ западной стороны. Разстояніе между ихъ устьями около 5 верстъ. При устьѣ Пильду, впадающей въ озеро южнѣе Биджи, находится селеніе Курчи. Широта его, а вмѣстѣ съ тѣмъ и самая южная часть озера, 52° 6' N, а счислимая долгота около 138° 55' О. По словамъ туземцевъ, на возвышенныхъ и вообще гористыхъ берегахъ обѣихъ этихъ. рѣкъ находится большое количество прекраснаго строеваго и корабельнаго лѣса. Нѣкоторыя деревья, по словамъ туземцевъ, отъ 1 ¹/₂ до 2-хъ обхватовъ толщиною. Рѣка Пильду течетъ отъ WSW, а рѣка Биджи отъ W.

Отъ селенія Курчи, на StW, въ 35 верстахъ, на сѣверномъ берегу озера, при рѣчкѣ Ухдыль, находится селеніе того же имени. Оно составляетъ самый сѣверный пунктъ озера; широта его 52° 26', а счислимая долгота около 139° 5'. На NOtO отъ него, въ разстояніи около 30-ти верстъ, на южномъ берегу озера, лежитъ селеніе Ныни, отъ котораго до селенія Тази, лежащаго у истока протоки, или канала Уй, около 35-ти верстъ, по направленію NOtN.

На южномъ берегу озера, въ разстояніи отъ селенія Тази около 4-хъ верстъ, находится небольшой мелководный заливъ (до 2-хъ футовъ глубины), шириною до 5 верстъ и длиною до 7 верстъ. Въ этотъ заливъ, съ южной стороны, впадаютъ двѣ незначительныя рѣчки, Сальги и Гильба, берущія начало изъ горъ. Глубина озера, подъ сѣвернымъ гористымъ его берегомъ, отъ 30 до 20 футовъ, но она постоянно уменьшается къ южному низменному берегу его, такъ что около этого берега всего отъ 4-хъ до однаго фута. При истокѣ изъ озера протоки Уй, оно имѣетъ отъ 8 до 7 футовъ глубины, а южная часть его усѣяна банками и отмелями; въ сѣверной части, напротивъ, нѣтъ ни одной банки и мели.

Окончивъ такимъ образомъ описаніе и промѣръ озера Ухдыль и протоки Уй, 30-го мая Н. К. Бошнякъ отправился въ селеніе Ени, для содѣйствія Березину, который тамъ заболѣлъ. Прибывъ туда 5-го іюня, онъ до 12-го числа сдѣлалъ промѣръ протоки Кизи и части озера, при впаденіи этой протоки. Глубина тамъ оказалась отъ 18 до 26 футовъ. Изъ протоки въ озеро идетъ извилистый каналъ, глубина котораго отъ 8 до 12 футовъ, глубина же озера отъ 30 до 15 футовъ.

Изъ Кизи г. Бошнякъ спустился по р. Амуръ къ Ухтрэ, а отсюда, слѣдуя на NtW, по главному фарватеру рѣки Амуръ и придерживаясь лѣваго берега ея, къ устью рѣки Амгунь. Онъ, такимъ образомъ, миновалъ селеніе Тлямъ и чрезъ 55 верстъ достигъ селенія Отысу, лежащаго при устьѣ мелководной протоки и при такомъ же озерѣ (около 10 верстъ въ окружности). Отъ этого селенія до устья рѣки Амгунь около 15 верстъ. Весь этотъ берегъ луговой, низменный и въ большую воду затопляющійся. На немъ Н. К. Бошнякъ не замѣтилъ ни одного мѣста, удобнаго къ заселенію. Къ западу отъ него, около 20 верстъ, видны были горы. Глубина фарватера рѣки Амуръ, на пространствѣ отъ Кизи до устья Амгуни, отъ 8 до 12 сажень, а мѣстами 15 саж. Рѣка усѣяна низменными, луговыми островами и имѣетъ ширину отъ 8 до 20 верстъ. Съ устья рѣки Амгунь, Н. К. Бошнякъ отправился прямо въ Николаевскъ, куда и прибылъ 18-го іюня.

Въ заключеніе своего донесенія отъ 14-го іюня 1852 г. Николай Константиновичъ пишетъ, что, судя по всему слышанному имъ отъ туазмцевъ и манджуровъ изъ Сенаина, оказывается: а) чтобы имѣть вліяніе на этотъ край, необходимо намъ поселиться на Амурѣ, какъ можно ближе къ устью рѣки Уссури. б) Надобно принять энергическія мѣры для уничтоженія распространяемыхъ о насъ вредныхъ слуховъ какъ бѣглыми русскими, такъ и появляющимися здѣсь миссіонерами и нѣкоторыми манджурами. в) Нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что на берегу Татарскаго залива, къ югу отъ з. де-Кастри, находится нѣсколько закрытыхъ бухтъ и что туземцы съ рѣкъ Амура и Уссури посѣщаютъ эти бухты, достигая ихъ внутреннымъ путемъ. г) Точно также нѣтъ никакого сомнѣнія и въ томъ, что иностранныя суда все чаще и чаще посѣщаютъ нынѣ Татарскій заливъ и наконецъ, д) что рѣки Биджи и Пильду заслуживаютъ особеннаго вниманія, ибо берега оныхъ изобилують огромнымъ количествомъ лѣса, который удобно сплавлять въ рѣку Амуръ.

Прикащикъ Березинъ отъ 26-го іюня донесъ мнѣ, что до селенія Тыръ онъ доѣхалъ скоро и благополучно, отсюда же едва, съ помощію туземцевъ, могъ дотащиться по льду, или лучше сказать по водѣ, до селенія Ауръ. Отъ этого селенія до Кизи онъ ѣхалъ берегомъ, по грязи и на пути въ де-Кастри встрѣтилъ Н. М. Чихачева, шедшаго пѣшкомъ съ котомкою на плечахъ и совершенно изнуреннаго. Отсюда онъ довезъ Чихачева до оставленной имъ нарты, отдалъ ему свою и снабдилъ его провизіею, а самъ на нартѣ Чихачева возвратился въ Кизи, гдѣ занялся расторжкою съ гиляками и мангунами и наблюденіемъ на вскрытіемъ Амура, протоки и озера Кизи.

Главный фарватеръ рѣки Амура, идущій подъ лѣвымъ берегомъ, началъ вскрываться 2-го мая, протока Кизи очистилась 4-го мая, а озеро Кизи 12-го. Вскрытіе кто совершилось при подъемѣ воды на 8 футовъ, весьма тихо, въ особенности въ протокѣ Кизи. Въ озерѣ ледъ исчезъ на мѣстѣ. Весна, или лучше сказать лѣто, настало здѣсь какъ бы мгновенно. 6-го мая все было покрыто зеленью.

Мѣстности у селеній Кизи и Котово представляются во всѣхъ отношеніяхъ удобными для заселенія. Противъ селенія Кизи рѣка Амуръ наполнена цѣлымъ архипелагомъ острововъ, изъ которыхъ одинъ, лежащій около 1 ¹/₂ версты отъ Кизи, гористъ, возвышенъ и покрытъ дубовыми и березовыми рощами, прочіе же луговые и большею частію низменные. Противъ Кизи рѣка Амуръ такъ широка, что горы противоположнаго лѣваго берега едва видны. Березинъ, не смотря на закаленную натуру, захворалъ въ Кизи отъ изнурительнаго путешествія по водѣ и грязи. У него сдѣлалась лихорадка и заболѣла нога, такъ что онъ нѣсколько дней не могъ двигаться и производить промѣра. Послѣдній сдѣланъ былъ Николаемъ Константиновичемъ Бошнякомъ. Въ селеніи Кизи Березинъ стоялъ въ юртѣ мангуна Ганкина; этотъ мангунъ, а равно и всѣ жители какъ этого селенія, такъ и сосѣдственнаго съ нимъ – Кетово, лежащаго въ 2-хъ верстахъ отъ Кизи, во время болѣзни Березина показали свою доброту и радушіе. Они ухаживали за нимъ, прикладывали къ его больной ногѣ какія-то травы, заваривали воду и давали Березину пить ее. Кромѣ того, они подчивали его просомъ, выучились заваривать чай и варить для него уху изъ свѣжей рыбы: окуней, карасей и осетровъ, которыхъ тамъ было въ изобиліе. Жители этихъ селеній просили Березина, чтобы русскіе поселились у нихъ. Чрезъ нихъ онъ имѣлъ сообщеніе съ Н. М. Чихачевымъ въ з. де-Кастри и посылалъ съ ними къ Чихачеву сухари и просо; они же дали знать о болѣзни Березина Бошняку, въ селеніе Ухтре. Всего замѣчательнѣе въ этихъ людяхъ то, что они не хотѣли принимать отъ Березина никакого вознагражденія, объясняя, что когда человѣкъ боленъ, то всякій обязанъ ему помогать и кто возьметъ за это плату, тотъ, по ихъ понятіямъ, долженъ сейчасъ же умереть. Поправившись отъ болѣзни, Березинъ, на пріобрѣтенной имъ лодкѣ, поплылъ обратно въ Петровское. На пути всѣ инородцы принимали его радушно.

Топографъ Поповъ донесъ мнѣ, что, слѣдуя вверхъ по рѣкѣ Амуръ съ Березинымъ, для соединенія съ Н. М. Чихачевымъ, онъ отъ селенія Тыръ {Противъ устья рѣки Амгунь.} производилъ глазомѣрную съемку праваго берега рѣки Амуръ до селенія Кизи, положеніе котораго таково: отъ мыса и селенія Тыръ до селенія Тыми, на пространствѣ 20 верстъ, правый берегъ идетъ по параллели, отъ селенія же Тыми до возвышеннаго скалистаго мыса Ауръ, на пространствѣ около 90 верстъ, этотъ берегъ идетъ по меридіану. Отъ этого селенія до мыса Ауръ, по берегу рѣки, расположены слѣдующія селенія: Чальмокъ, въ 10 верстахъ отъ Тыми, Патъ въ 20 верстахъ отъ Чальмока, Хоре въ 15 верстахъ отъ Пата, Тенча въ 10 верстахъ отъ Хоре, Пуль въ 8 верстахъ отъ Тенча, Коимъ въ 5 верстахъ отъ Пудя, Манаи въ 5 верстахъ отъ Коима, Дире въ 6 верстахъ отъ Манзи и Ауръ въ 10-ти. Мѣстность между селеніями Пать и Хоре и между Манаи и Дире удобна для земледѣльческаго населенія. Изъ селенія Тенча, чрезъ небольшой хребетъ, гиляки ходятъ въ лиманъ, въ селеніе Чеме, лежащее въ 20 верстахъ отъ мыса Лазарева. Этимъ путемъ отъ Тенча до Чеме около 70 верстъ. Отъ селенія и мыса Ауръ правый берегъ до Кизи, около 40 верстъ, низменный и направляется отъ SSO къ NNW. Здѣсь два селенія: Каби по срединѣ пути и Уди – въ 5 верстахъ отъ Кизи.

Результаты всѣхъ упомянутыхъ изслѣдованій весьма важны; они обнаружили: 1) что на обладаніе островомъ Сахалинонъ сохраняется право за Россіею. 2) Что заливъ де-Кастри представляетъ ближайшій къ лиману рейдъ въ Татарскомъ заливѣ. 3) Что опредѣленіе вершинъ рѣкъ Амгуни и Гиринь можетъ указать окончательно, что, по смыслу 1-го пункта нерчинскаго трактата 1689 г., при-амурскій и при-уссурійскій край, до моря, долженъ составлять принадлежность Россіи и, наконецъ, 4) что на прибрежьѣ Татарскаго залива находятся закрытыя бухты, болѣе или менѣе связанныя съ рѣками Амуръ и Уссури. Изъ вышесказаннаго очевидно, что для дальнѣйшаго наслѣдованія края, въ видахъ окончательнаго разрѣшенія весьма важнаго морскаго вопроса, а равно и для уничтоженія вредныхъ для насъ слуховъ, необходимо было бы основать слѣдующіе посты: на вершинахъ рѣкъ Гиринь, Амгунь и Амуръ, въ селеніяхъ Кизи и Хунгари, на устьѣ Уссури, въ протокѣ Віяхту, на Сахалинѣ, и на матеромъ берегу, въ заливѣ де-Кастри: кромѣ того, по крайней мѣрѣ, въ двухъ бухтахъ къ югу отъ этого залива, ибо, оставаясь исключительно въ Николаевскѣ, въ виду чаще и чаще появлявшихся иностранныхъ судовъ въ Татарскомъ заливѣ, наблюденіе за ними невозможно, а безъ этого описываемый край можетъ быть навсегда потерянъ для Россіи. Въ этихъ видахъ я и рѣшился дѣйствовать къ достиженію сейчасъ упомянутыхъ цѣлей и потому отправилъ мичмана Чихачева на ботикѣ и барказѣ въ Николаевскъ съ продовольствіемъ и запасами, какъ для обезпеченія этого поста, такъ равно и для снабженія предположенной отправить изъ Николаевска, вверхъ по Амуру, экспедиціи.

Между тѣмъ, 18-го іюля, пришелъ на петровскій рейдъ корветъ „Оливуца"; это было первое наше военное судно, посѣтившее Петровскъ. На немъ находились мичмана Петровъ и Разградскій, назначенные на службу въ Петропавловскъ. Командиръ корвета, лейтенантъ Лихачевъ {Лейтенантъ Лихачевъ замѣнилъ достойнаго командира корвета И. Н. Сущева, утонувшаго въ Петропавловскѣ.}, представляя мнѣ бумаги отъ Завойко, Кашеварова, отъ главнаго правленія р.-а. компаніи и отъ генералъ-губернатора Н. Н. Муравьева, донесъ, что ему строго приказано быть въ Петропавловскѣ никакъ не позже 1-го августа и что онъ для экспедиціи ничего не привезъ.

Въ то же самое время начальникъ Николаевскаго поста Н. К. Бошнякъ донесъ мнѣ: 1) что въ ночь съ 15 на 16 іюля 6 матросовъ на вельботѣ неизвѣстно куда скрылись изъ поста; 2) что въ командѣ все болѣе и болѣе стали поговаривать о томъ, что будто бы манджуры скоро всѣхъ насъ вырѣжутъ и 3) что принимаемыя имъ мѣры въ отысканію скрывшихся людей остаются тщетными. Нѣкоторые изъ туземцевъ говорятъ, что они проплыли въ лиманъ, а другіе, напротивъ, утверждаютъ, что бѣглецы ушли вверхъ по рѣкѣ. Шлюпки у Чихачева никакой не было, да и посылать изъ команды было некого, ибо тамъ оставалось всего 15 человѣкъ, изъ которыхъ четверо больныхъ. Команда показала на допросѣ, что скрывшіеся люди неоднократно бѣгали и изъ Охотска.

Камчатскій губернаторъ Завойко писалъ мнѣ отъ 2-го іюня: „По не имѣнію судовъ въ Петропавловскѣ, корветъ долженъ быть возвращенъ немедленно, а казенное довольствіе въ экспедицію будетъ доставлено осенью на ботѣ „Кадьякъ“, который прежде этого долженъ развести это довольствіе въ Гижигу и Тигиль. Казенныхъ судовъ въ Петровское болѣе не будетъ“.

Главное правленіе р.а. компаніи, въ отвѣтъ на депешу мою, посланную 2 ноября 1851 г., пишетъ мнѣ отъ 1 марта 1852 г.: „Распространеніе круга дѣйствія экспедиціи за предѣлы Высочайшаго повелѣнія не сходствуетъ намѣреніямъ главнаго правленія, тѣмъ болѣе, что, включая убытки, понесенные уже компаніею по случаю затонувшаго барка „Шелеховъ“, простирающіеся до 36,000 рублей, вмѣстѣ съ отправленными въ 1851 г. товарами, достигли уже до 59,000 рублей, т. е. суммы, опредѣленной на экспедицію до 1854 г. Поэтому представленіе ваше объ увеличеніи средствъ экспедиціи товарами и жизненными запасами правленіе не признаетъ нынѣ своевременнымъ, впредь до полученія отъ торговли прибылей, могущихъ покрыть издержки компаніи. Но, однако, останавливаясь нынѣ исполненіемъ вашихъ требованій, главное правленіе представляетъ оное на благоусмотрѣніе генералъ-губернатора“.

Генералъ-губернаторъ Н. Н. Муравьевъ, отъ 4 марта 1851 г., въ отвѣть на рапортъ мой отъ 3 ноября 1851 года пишетъ:

„Относительно увеличенія средствъ экспедиціи отъ р.-а компаніи, согласно вашимъ требованіямъ отъ 2 ноября 1851 г., паровымъ баркасомъ, катеромъ и различнаго рода запасами и товарами, я вмѣстѣ съ симъ же предлагаю главному правленію компаніи, не стѣсняясь опредѣленною на экспедицію суммою, исполнить оное. Что же касается до присылки собственно для экспедиціи пароваго судна изъ Кронштадта, то я отнесся уже съ просьбою къ начальнику главнаго морскаго штаба и съ этою же почтою предлагаю къ точному исполненію начальнику аянскаго порта Кашеварову исполнять ваши требованія и отправлять въ Петровское зимовье товары, запасы и проч. и на компанейскихъ судахъ, слѣдующихъ изъ Аяна въ Ситху“.

На рапортъ мой отъ 20 февраля 1852 года генералъ-губернаторъ отъ 19 апрѣля 1852 г. пишетъ:

„О присылкѣ въ экспедицію людей изъ Охотска, 50 человѣкъ хорошаго поведенія, я сдѣлалъ распоряженіе камчатскому губернатору; прислать же при нихъ 2 офицеровъ не имѣю возможности, ибо въ нихъ ощущается недостатокъ въ Камчаткѣ. Что же касается до испрашиваемаго вами отъ меня разрѣшенія о командированіи офицера для повѣрки слуховъ о поселившихся около устья Сунгари бѣглыхъ русскихъ и объ изслѣдованіи рѣки Уссури и перехода съ этой рѣки къ заливу на татарскомъ берегу, изслѣдованія этого берега и, наконецъ, занятія с. Кизи, то такъ какъ всѣ эти мѣста лежатъ за предѣлами земли гиляковъ, то я, въ виду Высочайшаго повелѣнія, не имѣю права дать вамъ отъ себя подобнаго разрѣшенія; но, находя доводы, изложенные вами въ рапортѣ отъ 20 февраля, вполнѣ уважительными, я вхожу нынѣ же съ представленіемъ объ этомъ начальнику главнаго морскаго штаба князю Меньшикову, для доклада Его Величеству. О послѣдующемъ немедленно будете увѣдомлены.“

Начальникъ аянскаго порта Кашеваровъ, на предписаніе мое отъ 14 апрѣля, донесъ мнѣ 14 іюля 1852 г. слѣдующее: „Предписаніе Ваше отъ 14 апрѣля я препроводилъ генералъ-губернатору и въ главное правленіе компаніи. Впредь до распоряженія правленія, я, какъ начальникъ аянской факторіи, не имѣю права сдѣлать какихъ-либо распоряженій по этому предписанію и не могу выходить изъ той нормы по снабженію экспедиціи запасами и товарами, какая опредѣлена правленіемъ. Нынѣ же, по неприбытіи еще изъ колоній въ Аянъ судна, ничего не могу Вамъ отпустить съ корветомъ „Оливуца“ и долгомъ своимъ считаю предупредить, что въ нынѣшнемъ году едва-ли буду имѣть возможность снабдить экспедицію и тѣмъ даже количествомъ запасовъ и товаровъ, которое прежде было опредѣлено правительствомъ. Запасы и товары эти, вслѣдствіе строгаго мнѣ предписанія главнаго правленія, никакъ не могутъ быть отправлены на компанейскомъ суднѣ, а должны быть доставлены Вамъ на казенномъ. Что же касается до офицеровъ, то они слѣдуютъ въ Камчатку на корветѣ „Оливуца“, и вы, слѣдовательно, сами распорядитесь“.

ГЛАВА XVII.

Донесеніе Кашеварова 14 іюля 1852 г.– Наше грустное положеніе.– Мѣры, принятыя мною противъ голодной смерти.– Донесеніе генералъ-губернатору 20 мая 1862 г.– Инструкція Воронину и Бошняку.– Ихъ экспедиція и цѣль ея.– Донесенія Березина, Воронина и Бошняка.

Получивъ упомянутыя въ предъидущей главѣ предписанія, увѣдомленія и донесенія, я убѣдился, что если не начать тотчасъ же энергично дѣйствовать, то мы всѣ умремъ голодною смертію, ибо казеннаго продовольствія въ экспедиціи было только до 1 октября, сахара и чая оставалось только до 1 августа, а бѣлой муки и тому подобнаго совсѣмъ не было. Надежда на полученіе муки и крупы на ботѣ „Кадьякъ“, который долженъ былъ сначала снабдить Гижигу, была весьма сомнительна, ибо входъ въ рѣку Гижигу возможенъ только съ попутнымъ вѣтромъ, при сизигійныхъ водахъ {Очень часто, если не всегда, суда принуждены были оставаться тамъ на зимовку за невозможностью выйти.}. Поэтому я предписалъ командиру корвета „Оливуца“, оставивъ въ экспедиціи мичмановъ Разградскаго и Петрова и 10 человѣкъ изъ команды, немедленно слѣдовать въ Аянъ и требовать отъ г. Кашеварова исполненія слѣдующаго предписанія: „На корветѣ „Олвуца“ немедленно отправить въ Петровское муки, крупы, соли и различныхъ запасовъ и товаровъ, какіе только найдутся въ Аянѣ, имѣя въ виду, что въ случаѣ нужды, аянскій портъ можетъ быть снабженъ изъ Якутска. 2) По приходѣ въ Аянъ компанейскаго судна все остальное по моему требованію отправить на ономъ въ Петровское. 3) Прилагаемое при этомъ донесеніе мое генералъ-губернатору немедленно отправить съ нарочнымъ“.

Въ донесеніи этомъ (отъ 20 іюля 1852 г.) я во-первыхъ изложилъ важность результатовъ моихъ изслѣдованій и, вслѣдствіе оныхъ, предполагаемыя измѣненныя распоряженія мои для дальнѣйшихъ дѣйствій; во-вторыхъ, критическое положеніе, въ которое ставится экспедиція распоряженіемъ главнаго правленія компаніи,– распоряженіемъ, совершенно противнымъ ея торжественному увѣренію ("что она готова помогать экспедиціи въ достиженіи важной государственной цѣли"), и наконецъ, въ-третьихъ, что для разъясненія всѣхъ обстоятельствъ, какія встрѣчаются на мѣстѣ, я вышлю къ нему одного изъ главныхъ моихъ и неутомимыхъ сотрудниковъ, Н. М. Чихачева. Въ заключеніе я писалъ генералъ-губернатору слѣдующее:

„Послѣ всего этого остаюсь увѣреннымъ, что при ходатайствѣ Вашего Превосходительства предъ Государемъ Императоромъ, экспедиція моя поставится въ самостоятельное и надлежащее положеніе и ей дадутся средства, о которыхъ я уже имѣлъ честь представлять Вашему Превосходительству. Тогда только, согласно упомянутому плану моему, я буду въ состояніи прочно водвориться въ этомъ краѣ и фактически заявить Китаю и иностранцамъ о принадлежности его Россіи“.

Между тѣмъ, для подкрѣпленія Николаевскаго поста и перемѣны нѣкоторыхъ людей изъ команды онаго, а равно и для объявленія туземцамъ о розыскахъ нашихъ матросовъ, былъ отправленъ горою, съ 15-ю человѣками, Н. М. Чихачевъ и мичманъ Разградскій. Г. Чихачеву приказано было, по соглашенію съ г. Бошнякомъ, удалить изъ Николаевска тѣхъ людей, которые оказываются сомнительными, и прибыть съ ними въ Петровское. Объявить гилякамъ окрестныхъ деревень, чтобы они брали и представляли въ Николаевскъ тѣхъ изъ людей, которые будутъ распускать неблагопріятные для насъ слухи. Г-ну же Разградскому остаться въ Николаевскѣ для содѣйствія Н. К. Бошняку.

28-го іюля корветъ „Оливуца“ возвратился изъ Аяна въ Петровское съ незначительнымъ количествомъ запасовъ и товаровъ, причемъ г-нъ Кашеваровъ увѣдомилъ меня, что, по неприбытіи еще въ Аянъ компанейскаго судна, онъ болѣе послать не могъ.

Корветъ съ мичманомъ Чихачевымъ отправился сейчасъ-же въ Аянъ. Г. Чихачеву поручено было, объяснивъ Кашеварову о необходимости снабдить экспедицію на компанейскомъ суднѣ, слѣдовать въ Иркутскъ къ генералъ-губернатору, чтобы представить ему подробный отчетъ о всѣхъ обстоятельствахъ, встрѣчаемыхъ на мѣстѣ и о необходимости рѣшительныхъ дѣйствій.

Послѣ этого, согласно упомянутому плану, для приготовленія къ занятію селенія Кизи и залива де-Кастри и къ удаленію изъ края миссіонеровъ, а равно и для обслѣдованія протоки Біяхту и залива Дуэ и наблюденія за иностранными судами, я командировалъ къ острову Сахалину, на военной шлюпкѣ, подпоручика Воронина, которому приказано было, слѣдуя лиманомъ вдоль сахалинскаго берега, достигнуть селенія Дуэ, подробно описать заливъ и рѣку Дуэ и протоку Біяхту, а равно озеро, изъ котораго она выходитъ, съ цѣлію опредѣленія, въ какой степени эти мѣста представляютъ удобства къ заселенію, и къ подходу судовъ для нагрузки каменнымъ углемъ. Туземцамъ объявлять, что такъ какъ островъ Сахалинъ составляетъ русское владѣніе, то всѣ обитатели онаго принимаются подъ наше покровительство. Въ случаѣ появленія около этихъ мѣстъ иностранныхъ судовъ, тщательно слѣдить за ихъ дѣйствіями, а при встрѣчѣ съ ними, съ поднятіемъ на шлюпкѣ военнаго флага, объявлять отъ имени правительства, что какъ островъ Сахалинъ, такъ равно и весь матерой берегъ Татарскаго залива до корейской границы составляютъ русскія владѣнія, а потому всякія произвольныя распоряженія въ этихъ мѣстахъ допускаемы быть не могутъ. Наконецъ ему приказано было развѣдывать не проплыли-ли по лиману и куда именно наши бѣглые изъ Николаевска.

Лейтенанту Бошняку, котораго въ Николаевскѣ, на время его отсутствія, замѣнилъ мичманъ Разградскій, приказано было, слѣдуя вверхъ по рѣкѣ Амуръ, подъ лѣвымъ берегомъ ея и достигнувъ селенія Ухтрэ, осмотрѣть, при стоявшей тогда высокой водѣ въ рѣкѣ Амуръ, мѣстность около селенія Пяхта, въ протокѣ Уй. Онъ долженъ былъ удостовѣриться, во 1-хъ, не затопляется-ли она водою, а во 2-хъ, каково вообще состояніе этой мѣстности и удобна-ли она для предполагавшагося занятія оной земледѣльческимъ поселеніемъ. Изъ протоки Уй Бошняку приказано было подняться по протокѣ, идущей къ S и соединяющейся съ р. Амуръ, по словамъ туземцевъ, противъ мыса Ауръ, отстоящаго въ 40 верстахъ отъ Кизи. Затѣмъ прослѣдовать въ Кизи и оттуда, по озеру того же имени и рѣкѣ Тоби, достигнуть до перевала съ этой рѣки къ морю. На этомъ пути сдѣлать промѣръ озера и рѣки Тоби и, если возможно, съ помощію туземцевъ перетащить лодку къ морю и слѣдовать къ заливу де-Кастри. Буде это сдѣлать представится затруднительнымъ, то, оставивъ лодку на озерѣ, достигнуть залива де-Кастри горою, пѣшкомъ. По прибытіи туда, осмотрѣть хорошенько мѣстность, въ видахъ основанія тамъ поста и объявить жителямъ, что, во-первыхъ, мы зимою у нихъ поселимся, во-вторыхъ, такъ какъ весь берегъ нашъ, то ихъ, а равно и всѣхъ туземцевъ, обитающихъ по этому берегу къ югу и по рѣкамъ Самальгѣ, Сайфуну и далѣе, мы принимаемъ подъ свою защиту и покровительство. Одному изъ болѣе толковыхъ домохозяевъ изъ туземцевъ оставить объявленіе на французскомъ и англійскомъ языкахъ о принадлежности при-амурскаго и при-уссурійскаго края Россіи, и приказать предъявлять оное каждому иностранному судну, могущему явиться въ этомъ заливѣ. Этому туземцу объявить, при собраніи остальныхъ жителей, что онъ назначается отъ насъ старшимъ и что всѣ должны его слушаться.

По исполненіи этого, Бошняку было предписано направиться къ Кизи, осмотрѣть около этого селенія мѣстность, въ видахъ основанія тамъ нашего поста, объявить объ этомъ жителямъ и избрать изъ нихъ, подобно какъ и въ де-Кастри, старшаго, къ которому мы могли бы обращаться съ приказаніями; послѣднія, подъ страхомъ наказанія, должны исполняться туземцами. При этомъ Бошнякъ долженъ былъ объяснять туземцамъ, что всякая съ ихъ стороны услуга намъ будетъ вознаграждаема и что мы не только не будемъ дѣлать какихъ-либо имъ насилій, но строго накажемъ всѣхъ тѣхъ, которые осмѣлятся что-либо предпринять противъ нихъ. Таковыя же объявленія и распоряженія предписано было Бошняку дѣлать на его обратномъ пути въ значительныхъ селеніяхъ и вмѣстѣ съ тѣмъ развѣдывать о нашихъ бѣглыхъ, объясняя туземцамъ, что эти люди дурные и чтобы они старались какъ ихъ, такъ и всѣхъ, которые распускаютъ о насъ худые слухи, ловить и представлять въ Николаевскъ, за что будутъ получать щедрое вознагражденіе.

Въ то же время, на гилякской лодкѣ, вверхъ по рѣкѣ Амуръ былъ отправленъ въ селеніе Кизи прикащикъ Березинъ, съ цѣлью развѣдки нашихъ бѣглыхъ и для содѣйствія г. Бошняку. Березину приказано было слѣдовать подъ правымъ берегомъ рѣки Амуръ, замѣчать мѣста удобныя для заселенія земледѣльцами, производить расторжку съ инородцами и встрѣчными манджурами, а по прибытіи въ Кизи находиться въ распоряженіи Бошняка.

12-го августа былъ посланъ на ботикѣ въ лиманъ подпоручикъ Орловъ. Ему предписано было испытать нельзя-ли на этомъ суднѣ произвести промѣръ главныхъ фарватеровъ лимана.

Мичманъ Петровъ былъ занятъ тогда перевозкою на барказѣ изъ Петровскаго въ Николаевское продовольствія и товаровъ.

Такимъ образомъ, всѣ члены моей экспедиціи имѣли особыя порученія. Послѣднія были вызваны тѣмъ обстоятельствомъ, что я не подучилъ подкрѣпленія ни командами, ни судами, и поэтому не имѣлъ рѣшительно никакой возможности распространять наши дѣйствія далѣе селенія Кизи. Въ эту навигацію мнѣ поневолѣ пришлось ограничиться весьма малымъ райономъ. Назначеніемъ экспедиціи я имѣлъ въ виду: а) приготовиться къ занятію Кизи и залива де-Кастри, какъ важныхъ и ближайшихъ къ Николаевску пунктовъ, могущихъ служить опорными пунктами къ дальнѣйшимъ дѣйствіямъ, согласно упомянутому плану; б) распространить на этомъ пространствѣ наше вліяніе и гражданственность, что также необходимо было для обезпеченія нашихъ дѣйствій; наконецъ, в) возможнымъ отстраненіемъ, въ навигацію этого года, всякихъ покушеній на этотъ край иностранцевъ.

И такъ, въ навигацію 1852 года я имѣлъ возможность сдѣлать только приготовительныя распоряженія для прочнаго утвержденія нашего въ сѣверной части при-амурскаго края.

Отправивъ экспедицію, 16-го августа, я и самъ отправился въ Николаевскъ, гдѣ заложилъ флигель и казарму, въ которые должны были перейти на зиму команды этого поста. Въ Петровскомъ же въ это время строился пакгаузъ.

Положеніе экспедиціи къ осени 1852 года было таково:

Въ Николаевскомъ – 25 челов.

“ Петровскомъ – 23 „

“ командировкѣ съ Орловымъ, Воронинымъ, Бошнякомъ и Петровымъ – 16 „

Вся наша сила состояла изъ – 64 челов.

При ней было: 3 пушки трехъ-фунтоваго калибра, 2 пуда пороха, 2 ¹/₂ пуда свинца и 60 кремневыхъ ружей, изъ которыхъ 20 были негодны. Затѣмъ палубный, въ 29 футовъ длины, ботикъ и 6-ти весельный барказъ – оба выстроенные въ Петровскомъ; 5-ти весельный вельботъ, четверка, 2 гилякскихъ лодки и одна трехлючная байдарка.

Таковы были наши средства къ защитѣ, передвиженію и дѣйствію въ краѣ, гдѣ съ одной стороны мы были окружены дикарями, въ нѣсколько сотъ кратъ превышавшими насъ численностію и не имѣвшими ни малѣйшаго понятія о гражданственности,– дикарями, способными возстать противъ насъ при первомъ сколько нибудь смѣломъ и разумномъ къ тому ихъ подстрекательствѣ или при первомъ сколько нибудь ошибочномъ или трусливомъ съ нашей стороны шагѣ. Съ другой стороны, болѣе 2-хъ миліоновъ манджуровъ могли легко, по рѣкамъ Сунгари и Амуру, выслать на насъ такую силу, которая могла бы забросать насъ шапками. Всякая надежда на помощь или на отступленіе была для насъ невозможна. Ближайшій къ намъ пунктъ – Аянъ былъ отрѣзанъ отъ насъ непроходимымъ, тысячеверстнымъ, пустыннымъ пространствомъ.

При такомъ-то положеніи намъ пришлось дѣйствовать и брать на себя всю тяжкую за то отвѣтственность, каковую, какъ мы видѣли, не рѣшился взять на себя и генералъ-губернаторъ. Если бы еще при этомъ случилось намъ потерять часть команды или возбудить непріятныя столкновенія, чего можно было ожидать каждую минуту, то не трудно себѣ представить, какъ бы мы жестоко поплатились за смѣлые подвиги. Между тѣмъ, мы не только не были обезпечены матеріально, но даже лишены единственной отрады для души – храма Божія; намъ отказали даже въ священникѣ.

Въ 1852 г. мы были какъ бы всѣми забыты и отданы въ жертву случайностямъ и голодной смерти. Поэтому всякій можетъ судить, каково было тогда наше положеніе. Особенно тяжело было бѣдной женѣ моей, раздѣлявшей наравнѣ со всѣми всѣ трудности, опасности и лишенія и имѣвшей больнаго ребенка, которому угрожала голодная смерть {Это была первая дочь моя Екатерина, которая умерла въ скоромъ времени отъ голода.}, ибо жена сама кормить не могла, а кормилицъ не было. Мнѣ, какъ отцу и начальнику, на которомъ за всѣхъ и за все лежала полная отвѣтственность предъ Богомъ и отечествомъ, конечно было тяжелѣе всѣхъ. Надежда на милость Всевышняго Творца и убѣжденіе, что дѣйствія наши клонятся къ благу отечества, единственно поддерживали въ насъ крѣпость духа, энергію и отвагу, столь необходимыя при такихъ обстоятельствахъ.

24-го августа, на туземной лодкѣ, былъ привезенъ въ Петровское совершенно больной прикащикъ Березинъ. Онъ сообщилъ, что заболѣлъ въ селеніи Пуль, гдѣ туземцы и манджуры во все время его болѣзни весьма внимательно ухаживали за нимъ. О проплытіи вверхъ по рѣкѣ Амуръ людей изъ Николаевска туземцы ничего не слыхали.

Вслѣдъ за Березинымъ прибылъ съ Сахалина Воронинъ; онъ донесъ, что бухты Дуэ и Віяхту открыты для южныхъ, сѣверныхъ, сѣверо- и юго-западныхъ вѣтровъ, но что стоянку судовъ въ бухтѣ Дуе можно сдѣлать удобною; стоитъ лишь воспользоваться рифами, идущими отъ берега, именно провести по этимъ рифамъ насыпи, которыя защищали бы бухту отъ упомянутыхъ вѣтровъ. Широта мыса Дуэ, по наблюденію Воронина, оказалась та-же самая, какъ и у Бошняка. Грунтъ въ бухтѣ вообще надежный, берега приглубы и изобилуютъ каменнымъ углемъ. Мѣстность по рѣчкѣ Дуэ, которая имѣетъ глубину на барѣ до 2 футовъ, а далѣе отъ 8 до 10 футовъ, удобна къ заселенію. „Чтобы воспользоваться минеральнымъ топливомъ“, говоритъ Воронинъ, „необходимо прежде всего обратить вниманіе на то, чтобы сдѣлать удобную гавань для нагрузки судовъ“. Кромѣ Дуэ, особое вниманіе надобно обратить на мѣстность около селенія Мгачъ, какъ въ отношеніи добыванія каменнаго угля, такъ равно и въ отношеніи удобства поселенія. Она расположена между рѣчками Мгачъ, Чернай и Мычнай, протекающими въ небольшомъ другъ отъ друга разстояніи. Недалеко отъ этихъ мѣстъ отсюда течетъ рѣка Тыми. Затѣмъ заслуживаетъ вниманія бухта Уанды, въ которую впадаютъ 2 рѣчки: Большая и Малая Уанды. Эта бухта защищена гораздо лучше Дуэ: съ сѣверо-запада ее ограждаетъ увалистый мысъ Уанды, а съ юга – островъ и идущій отъ него къ берегу рифъ. Пользуясь этимъ, здѣсь небольшаго труда будетъ стоить сдѣлать для судовъ прикрытіе и хорошую, спокойную стоянку. Рѣчка Большая Уанды имѣетъ глубину на барѣ 3 фута, а далѣе до 12 футовъ. Долина этой бухты представляетъ всѣ удобства къ заселенію; берегъ бухты приглубый и чистый и каменнаго угля огромное количество. Широта устья рѣчки Большой Уанды 51° 36' 42“ N. Эта мѣстность, по мнѣнію г. Воронина, одна изъ лучшихъ на всемъ видѣнномъ имъ пространствѣ.

Устье протоки Віяхту лежитъ въ широтѣ 51° 36' 42“ N; входъ въ нее съ моря, между лайдами, идетъ на SO 79° и потомъ, по самой протокѣ, на SO 12°. Глубина при устьѣ въ малую воду до 5 футовъ, а въ прибылую до 9 и 10; въ самой же протокѣ глубина отъ 12 до 14 футовъ. Эта протока выходитъ изъ небольшаго озера того же имени, имѣющаго 1 ¹/₂ мили длины по направленію NtW – StO и ³/₄ мили ширины на О и W; оно вообще наполнено лайдами и имѣетъ глубину не болѣе 10 футовъ. Съ востока въ него впадаетъ рѣчка Віяхту, имѣющая ¹/₄ мили длины. Берега озера вообще низменные, луговые, но есть мѣстности возвышенныя и удобныя къ заселенію, въ особенности долина и берега рѣчки и протоки. Здѣсь также много каменнаго угля. Сильное теченіе въ протокѣ (отъ 3 ¹/₂ до 5 узловъ) и банки, между которыми идетъ въ нее узкій и довольно извилистый фарватеръ, дѣлаютъ входъ въ нее затруднительнымъ и опаснымъ.

По словамъ туземцевъ, на всемъ западномъ берегу острова нѣтъ ни одной сколько-нибудь закрытой бухты. Они говорили также Воронину, что суда плаваютъ около этихъ мѣстъ вообще раннею весною, т. е. въ то время, когда въ лиманѣ еще стоятъ льды и что люди, съѣзжающіе къ нимъ съ этихъ судовъ, дѣлаютъ насилія и буйства.

Въ то же время возвратился на ботикѣ подпоручикъ Орловъ и донесъ, что изъ нѣсколькихъ попытокъ, сдѣланныхъ имъ для опредѣленія лиманскихъ фарватеровъ, онъ убѣдился, что безъ надлежащихъ паровыхъ средствъ достиженіе этой цѣли невозможно.

Между тѣмъ, 20 августа явились въ Петровское съ гиляками трое матросовъ, высаженныхъ съ китобойныхъ судовъ въ Тугурской губѣ. Они пришли едва живые и благословляли судьбу, что нашли, наконецъ, жилье, гдѣ можно ѣсть по человѣчески, ибо болѣе полутора мѣсяца они питались кореньями, ягодами и юколой. Въ это время стояли на петровскомъ рейдѣ два китобоя: одинъ американецъ, другой изъ Бремена; я попросилъ къ себѣ шкиперовъ этихъ судовъ, передалъ имъ людей и объявилъ, что они не имѣютъ права бить китовъ и учинять безчинства въ нашихъ водахъ, которыя простираются до корейской границы. Засимъ, 8 октября прибылъ лейтенантъ Бошнякъ и сообщилъ, что, достигнувъ селенія Ухтрэ, онъ нашелъ всю мѣстность около этого селенія затопленною; вода въ Амурѣ была выше весенней и только небольшое мѣсто около селенія Пяхта оставалось открытымъ. Изъ селенія Ухтрэ онъ пошелъ по протокѣ къ S; протока эта на всемъ своемъ пространствѣ, т. е. на 25 миль на StO и потомъ около 20 миль на S идетъ между обрывистыми, возвышенными и частію низменными, затопляющимися водою, луговыми берегами; она имѣетъ ширину отъ 15 до 30 саженъ, а глубину отъ 20 до 35 футовъ, и на параллели 51° 41' N, противъ Кизи, соединяется съ главнымъ фарватеромъ Амура. Между этимъ фарватеромъ и протокою лежитъ огромная равнина, покрытая въ нѣкоторыхъ мѣстахъ березнякомъ и тальникомъ и изрѣзанная различной ширины каналами, соединяющимися съ главнымъ фарватеромъ Амура. По одному изъ этихъ каналовъ, имѣющему глубину отъ 10 до 20 футовъ, онъ вышелъ противъ Кизи на главный фарватеръ, на которомъ нашелъ глубину отъ 10 до 16 саж. Упомянутая протока идетъ подъ лѣвымъ берегомъ Амура и недалеко отъ нея тянутся горы, покрытыя строевыми лѣсами кедра, ели и частію клена и дуба. Изъ этихъ горъ по низменнымъ долинамъ текутъ нѣсколько рѣчекъ. Рѣка Амуръ между матерыми берегами въ этомъ мѣстѣ имѣетъ огромную ширину, болѣе 25 верстъ. Главный фарватеръ, имѣющій ширину болѣе 2 верстъ, идетъ посрединѣ рѣки. По прибытіи въ Кизи, Н. К. Бошнякъ нанялъ у туземцевъ лодку съ 2 проводниками и приступилъ жъ промѣру озера и рѣки Тоби до перевала съ нея къ морю. Глубина фарватера озера, по которому вели его туземцы, оказалась отъ 15 до 25 футовъ; вода была выше ординарной до 9 футовъ. Глубина въ рѣкѣ Тоби отъ 6 до 10 футовъ; по словамъ туземцевъ, эта глубина не бываетъ менѣе 3 футовъ. Оставивъ лодку въ озерѣ, г. Бошнякъ съ казакомъ Парфентьевымъ и мангуномъ отправился пѣшкомъ въ заливъ де-Кастри, по тому пути, который, по словамъ туземцевъ, считается самымъ кратчайшимъ. Путь этотъ, на пространствѣ около 1 ¹/₂ версты, идетъ по низменности; остальная же мѣстность, на пространствѣ около 18 верстъ, сухая и возвышенная. Не доходя 5 верстъ до залива де-Кастри, Бошнякъ перевалилъ чрезъ небольшой хребетъ, подъемъ на который со стороны озера почти незамѣтенъ, со стороны же залива нѣсколько круче. По прибытіи въ заливъ, Бошнякъ выбралъ мѣсто для основанія поста и нанялъ туземцевъ для приготовленія лѣса. На вопросъ его: не проплывали-ли мимо залива русскіе на шлюпкѣ, туземцы объявили, что болѣе 2 недѣль тому назадъ были здѣсь дурные русскіе, которые дрались между собою и отнимали у нихъ рыбу; отсюда, говорили туземцы, эти русскіе поплыли къ югу. Бошнякъ сказалъ имъ, что это дѣйствительно негодные люди и просилъ, чтобы они изловили ихъ; за отнятую же рыбу заплатилъ имъ. По прибытіи въ Кизи, Н. К. Бошнякъ, подобно какъ и въ заливѣ де-Кастри, объявилъ, что мы и у нихъ нынѣ зимою поселимся. На вопросъ его: не появляются ли люди, которые разглашаютъ о насъ дурныя вѣсти, туземцы отвѣчали, что если подобные люди явятся, то они ихъ будутъ хватать и представлять въ Николаевскъ. Въ заливѣ де-Кастри Бошнякъ назначилъ одного изъ туземцевъ, Ничкуна, старшиною и вручилъ ему объявленіе на французскомъ и англійскомъ языкахъ для предъявленія иностраннымъ судамъ, буде таковыя явятся въ заливъ. Въ этомъ объявленіи, согласно данной ему отъ меня инструкціи, отъ имени русскаго правительства заявлялось, что весь этотъ край до Кореи принадлежитъ Россіи. Въ это же время Бошнякъ объявилъ туземцамъ, чтобы они слушали Ннчкуна и сказалъ имъ, чтобы они дали знать жителямъ окрестныхъ деревень, расположенныхъ по татарскому берегу, что такъ какъ весь этотъ берегъ и рѣка Саіфунъ принадлежатъ Россіи, то всѣхъ его обитателей мы принимаемъ подъ свое покровительство. Въ селенія Кизи Н. К. Бошнякъ назначилъ старостою мангуна Ледена и объявилъ жителямъ, чтобы они его слушали и что всѣхъ инородцевъ по берегамъ рѣкъ Уссури и Амура до Хинганскихъ горъ включительно мы принимаемъ подъ свою защиту и покровительство, такъ какъ вся эта страна русская. Затѣмъ г. Бошнякъ, спускаясь по Амуру, сдѣлалъ подобныя же распоряженія и объявленія въ селеніяхъ Ауръ, Пудь, Тыми и Бода.

ГЛАВА ХѴIII.

Прибытіе въ Петровское бота „Кадьякъ“ и компанейскаго корабля.– Экспедиція Бошняка въ при-амгуньскій край 5-го ноября 1852 г.– Донесеніе генералъ-губернатору 7 ноября 1852 г – письмо къ нему.– Высочайшее повелѣніе 20 іюня 1852 г.– Донесеніе генералъ-губернатору о намѣреніи занять Кизи и де-Кастри, 4 декабря 1852 г.– Донесенія Березина, Разградскаго и Бошняка.– Окончательное разрѣшеніе пограничнаго вопроса.– Изслѣдованіе озеръ: Самагировъ и Чинхчагировъ.– Заключеніе 1852 года.

Въ половинѣ сентября прибылъ въ Петровское съ казеннымъ провіантомъ ботъ „Кадьякъ“. Командиръ его, г. Шарыповъ, объявилъ мнѣ, что по ненадежному состоянію бота, онъ идти въ Петропавловскъ не можетъ, почему и остается на зимовку въ Петровскомъ.

Вслѣдъ за ботомъ, 23 сентября, пришелъ изъ Аяна на петровскій рейдъ съ товарами и запасами компанейскій корабль. А. Ф. Кашеваровъ увѣдомилъ меня, что присылаетъ всего въ весьма недостаточномъ количествѣ по той причинѣ, что самъ нынѣ получилъ весьма мало и объясняетъ, что посылаетъ компанейскій корабль на свой страхъ только въ виду того, что послѣ корвета „Оливуца“ въ Аянъ не приходило ни одно военное судно. Вмѣстѣ съ тѣмъ, Кашеваровъ предупреждаетъ меня, что командиру корабля не приказано оставаться на петровскомъ рейдѣ болѣе 2 сутокъ.

И такъ, единственно по милости и добросердечію Александра Филипповича Кашеварова, мы получили, хотя въ ничтожномъ количествѣ, провизіи.

По приведеніи всего, что у насъ было, въ извѣстность, оказалось, что чая, сахара и тому подобныхъ, столь необходимыхъ въ пустынѣ заласовъ, было до такой степени мало, что я вынужденнымъ нашелся раздѣлить все это по числу лицъ, находившихся въ экспедиціи. Водки и крупъ вовсе привезено не было, а товаровъ, потребныхъ для туземцевъ, было такъ мало, что о выгодной торговлѣ, которая могла бы возмѣстить расходы казны, употребленные на экспедицію (какъ указывало мнѣ главное правленіе компаніи) и думать было нечего; ихъ едва хватало только для командировокъ т. е. для вымѣна отъ туземцевъ корма для собакъ и рыбы для людей и на пріобрѣтеніе отъ манджуровъ проса и водки. Медикаментовъ почти никакихъ не было прислано.

Такая экономія имѣла самое неблагопріятное вліяніе на здоровье командъ. Между людьми появились болѣзни и въ особенности скорбутныя. Онѣ задержали насъ въ Петровскомъ на столько, что только къ исходу ноября мы могли перебраться въ Николаевскъ. Тамъ наши помѣщенія были хотя и сырыя, но болѣе удобныя и просторныя нежели въ Петровскомъ. Наступившая холодная и ненастная зима болѣе и болѣе усиливала эти болѣзни и къ 1 декабря трое людей не выдержали и сдѣлались ея жертвою.

Сношенія наши съ туземцами становились болѣе и болѣе дружественными, благодаря тому, что мы не дозволяли себѣ благодѣтельствовать ихъ нововведеніями, противными складу ихъ жизни и вкоренившимся обычаямъ, а соблюдали во всемъ должную справедливость и не только не производили какихъ-либо насилій, но и не оставляли ни малѣйшей ихъ услуги безъ вознагражденія. Туземцы по видимому понимали все это и цѣнили, что рельефно выказалось въ участіи, которое они показали при открывшихся между командами скорбутныхъ болѣзняхъ. Они съ охотою доставляли черемшу и другіе коренья, которые, по ихъ понятіямъ, помогаютъ отъ этой болѣзни.

Не смотря на всѣ невзгоды, духъ въ командахъ и въ особенности въ офицерахъ не ослабѣвалъ. Мы надѣялись, что послѣ важныхъ результатовъ нашихъ изслѣдованій правительство дастъ, на конецъ, экспедиціи надлежащія средства для достиженіи предположенной цѣли.

Намъ, во-первыхъ, предстояло окончательно разрѣшить пограничный вопросъ, т. е. опредѣлить истоки рѣкъ: Амгунь и Гиринь, обслѣдовать озера: Самагировъ и Чихчагировъ и рѣку Биджи, какъ мѣстности, имѣющія большое значеніе въ сѣверо-западной части при-амурскаго края. Вмѣстѣ съ тѣмъ, мы должны были прекратить злонамѣренные слухи, распускавшіеся о насъ на рѣкѣ Амуръ и, наконецъ, пріобрѣсти отъ манджуровъ необходимые запасы для того, чтобы по возможности обезпечить дальнѣйшія командировки и изслѣдовать рѣку Амуръ до рѣки Хунгари.

Въ этихъ видахъ были сдѣланы мною новыя командировки въ при-амгуньскій край. Лейтенанту Бошняку я далъ казака и 5 ноября отправилъ его съ приказаніемъ слѣдовать на собакахъ по берегу рѣки Амгунь и стараться достигнуть ея истоковъ изъ Хинганскаго хребта, а оттуда проѣхать по направленію хребта къ югу, до истока рѣки Гиринь. Затѣмъ, поднимаясь по этой рѣкѣ, перевалить на озера Самагировъ и Чихчагировъ, осмотрѣть ихъ и возвратиться по рѣкѣ Амгунь въ Петровское. Если слухи о появлявшихся въ этихъ мѣстахъ миссіонерахъ, распускающихъ о насъ злонамѣренныя басни, справедливы,– то стараться внушить туземцамъ, чтобы они подобныхъ людей представляли въ Николаевскъ, за что будутъ вознаграждены. При сношеніи съ туземцами стараться узнавать, нельзя ли чрезъ хребетъ добраться до бѣглыхъ русскихъ, живущихъ будто бы на притокѣ Амура, впадающемъ въ эту рѣку близъ устья Сунгари. Объявлять туземцамъ, что такъ какъ весь этотъ край принадлежитъ Россіи, то всѣхъ ихъ мы принимаемъ подъ свою защиту и покровительство; а потому, въ случаѣ какихъ-либо имъ обидъ и притѣсненій отъ пріѣзжающихъ къ нимъ манджуровъ, или иныхъ инородцевъ, они могутъ обращаться къ намъ и мы таковыхъ обидчиковъ строго будемъ наказывать. Наконецъ, стараться выбрать изъ туземцевъ старостъ, къ которымъ бы мы могли обращаться.

Мичману Разградскому и прикащику Березину поручалось, слѣдуя вверхъ по рѣкѣ Амуръ и производя расторжку съ инородцами и манджурами, стараться пріобрѣтать у нихъ спиртъ, чай и просо. Достигнувъ селенія Кизи, г. Разградскому отправиться далѣе до устья рѣки Хунгари, а Березину остаться въ Кизи до прибытія Разградскаго. Березинъ долженъ былъ въ это время основать складъ нашихъ товаровъ, въ виду занятія нами этого пункта, а г. Разградскій, достигнувъ устья Хунгари,– осмотрѣть мѣстность около этого устья и войти въ сношеніе съ туземцами селенія Хунгари, въ видахъ основанія тамъ нашего поста; собрать свѣдѣнія о пути отъ этого пункта къ заливу Хаджи и вообще о путяхъ, ведущихъ съ рѣки Амуръ къ Татарскому заливу; наконецъ, осмотрѣть правый берегъ Амура между устьями рѣкъ Гиринь и Хунгари, возвратиться въ Кизи и оттуда вмѣстѣ съ Березинымъ слѣдовать въ Петровское.

На время отсутствія изъ Николаевскаго поста гг. Бошняка и Разградскаго, начальникомъ поста оставался мичманъ А. И. Петровъ.

7-го ноября, съ почтою, отправленною съ тунгусомъ въ Аянъ, я донесъ генералъ-губернатору Н. Н. Муравьеву: а) о бѣжавшихъ изъ Николаевска, замѣченныхъ еще въ Охотскѣ въ дурномъ поведеніи 5 человѣкъ команды, о вѣроятности, что эти люди желали пробраться къ подобнымъ имъ товарищамъ, о которыхъ говоръ распространялся между командами и о вредѣ для экспедиціи отъ людей подобнаго поведенія. б) О результатахъ изслѣдованія гг. Бошняка, Воронина и Орлова. в) О положительной невозможности при нашихъ ничтожныхъ средствахъ, безъ присылки въ экспедицію надлежащаго судна съ паровымъ двигателемъ, опредѣлитъ лиманскіе фарватеры. г) Объ инструкціяхъ, данныхъ мною гг. Бошняку, Воронину, Орлову и Разградскому. д) О несомнѣнномъ присутствіи золотыхъ розсыпей въ верховьи рѣки Искай и въ особенности въ узлѣ горъ на истокахъ рѣкъ: Амгуни, Нимелена, Зеи и Буреи. е) О сдѣланныхъ уже мною приготовленіяхъ, чтобы къ веснѣ 1853 г окончательно занять постами заливъ де-Кастри и сосѣдственное съ ними на Амурѣ селеніе Кизи, какъ первоначальные и опорные пункты, изъ которыхъ, согласно представленному уже мною плану по мѣрѣ имѣющихся и ожидаемыхъ средствъ, начать изслѣдованій прибрежій Татарскаго залива до корейской границы и рѣкъ Амура и Уссури. ж) О намѣреніи въ ту же навигацію занять военнымъ постомъ на Сахалинѣ заливъ Уанды и, наконецъ, з) въ заключеніе объяснилъ настоящее положеніе экспедиціи.

Въ частномъ письмѣ отъ того же числа я писалъ, между прочимъ, Николаю Николаевичу Муравьеву: „Посланный къ вамъ Н. М. Чихачевъ съ подробными объясненіями о необходимости представляемыхъ мною рѣшительныхъ здѣсь дѣйствій и обстоятельства изложенныя въ предшествовавшемъ и настоящемъ донесеніи моемъ даетъ всѣмъ намъ надежду, что при ходатайствѣ Вашего Превосходительства, обратятъ наконецъ на этотъ край серьезное вниманіе, а равно и на насъ, горсть людей, какъ бы забытую всѣми и брошенную на жертву въ пустынѣ. Не теряю надежды, что мнѣ дадутъ надлежащія разрѣшенія не къ пальятивнымъ, вреднымъ и гибельнымъ для края дѣйствіямъ, а къ дѣйствіямъ рѣшительнымъ, вызываемымъ важными обстоятельствами, встрѣчаемыми на мѣстѣ и сообразно съ этимъ, дадутъ наконецъ средства для достиженія важной государственной цѣли, которую неуклонно преслѣдуетъ ввѣренная мнѣ экспедиція, не страшась ни тяжкой отвѣтственности, ни опасностей, ни лишеній. Только эта надежда одушевляетъ меня и моихъ неутомимыхъ благородныхъ сотрудниковъ, которые съ твердостью духа и уповая на Всевышняго Творца, переносили всѣ трудности и опасности; но всему на свѣтѣ есть предѣлъ, переступать который не слѣдуетъ“.

1-го декабря 1852 г. я получилъ съ нарочнымъ тунгусомъ, посланнымъ изъ Аяна, предписаніе и письмо отъ генералъ-губернатора отъ 28-го іюля 1852 года съ приложеніемъ при ономъ Высочайшаго повелѣнія отъ 20 іюня этого года, объявленнаго Н. Н. Муравьеву въ письмѣ начальника главнаго морскаго штаба князя Меньшикова. Вотъ сущность этого письма: „Содержаніе отношенія Вашего ко мнѣ отъ 28 апрѣля 1852 г.“, пишетъ князь Меньшиковъ, „послѣдовавшаго вслѣдствіе донесенія вамъ начальника амурской экспедиціи капитана 1-го ранга Невельскаго, я имѣлъ счастіе докладывать Государю Императору. Его Величество, вслѣдствіе объясненія канцлера графа Несельроде, остается при желаніи соблюдать крайнюю осторожность и неспѣшность при установленіи мірныхъ и прочныхъ сношеній нашихъ съ гиляками и другими племенами, обитающими только лишь около устья Амура, о чемъ было уже сообщено вамъ графомъ Несельроде. Нынѣ и мнѣ поручено повторить вамъ, чтобы неспѣшность и осторожность были на нервомъ планѣ. Государь Императоръ поэтому не изволилъ утвердить занятіе селенія Кизи, лежащаго на правомъ берегу р. Амуръ и залива де-Кастри, а также отправленія экспедиціи для изслѣдованія татарскаго прибрежья и рѣкъ Амура и Уссури; что же касается до вступленія въ сношеніе съ бѣглыми русскими, о поселеніи которыхъ выше устья Сунгари имѣются свѣдѣнія, то Его Величество въ отклоненіе вреда, который они могутъ принести нашимъ предпріятіямъ, приказалъ не возбранять вступать съ ними въ сношеніе, но не иначе, какъ чрезъ гиляковъ или тунгусовъ, какъ признается удобнымъ, но отнюдь не чрезъ команды офицеровъ, или кого-либо изъ прикащиковъ, посланныхъ по рѣкѣ Амуръ или берегомъ. При этомъ предоставляется объявлять имъ Всемилостивѣйшее прощеніе за услуги, которыя будутъ ими оказываемы“. Препровождая при предписаніи это Высочайшее повелѣніе, генералъ-губернаторъ поручаетъ его къ точному и непремѣнному съ моей стороны руководству и пишетъ, что въ отношеніи русскихъ бѣглыхъ слѣдуетъ стараться сколь возможно скорѣе исполнить Высочайшую волю чрезъ вѣрныхъ нашимъ интересамъ гиляковъ, и поспѣшить сообщить ему вѣрныя объ этихъ бѣглыхъ свѣдѣнія.

Въ письмѣ ко мнѣ отъ того же числа (28-го іюля 1852 г.) Николай Николаевичъ, между прочимъ, пишетъ, что онъ ожидаетъ отъ меня дальнѣйшихъ свѣдѣній о состояніи края, на основаніи которыхъ онъ поспѣшитъ лично ходатайствовать въ С.-Петербургѣ, объ осуществленіи нѣкоторыхъ только лишь изъ моихъ представленій, имѣя въ виду, что граница наша съ Китаемъ должна идти по лѣвому берегу Амура и что главный нашъ портъ на востокѣ долженъ быть Петропавловскъ (въ Камчаткѣ), для котораго собственно и полезно обладаніе Амуромъ.

Таковы были повелѣнія, данныя мнѣ въ то время. Ясно, что въ С.-Петербургѣ чего-то опасались, а въ Иркутскѣ придавали главное значеніе на отдаленномъ нашемъ востокѣ Петропавловску; важнѣйшіе же вопросы, какъ пограничный и въ особенности вопросъ морской, обусловливавшій важное значеніе для Россіи этого края; въ политическомъ отношеніи,– вопросы, къ разрѣшенію которыхъ напрягала всѣ усилія амурская экспедиція, были какъ въ С.-Петербургѣ, такъ равно и въ Иркутскѣ совершенно упущены изъ вида. На моей совѣсти лежало навести на нихъ Высшее правительство; а чтобы достигнуть этого, надобно было дѣйствовать рѣшительно, т. е. несогласно съ инструкціями, которыя не соотвѣтсвовали ни этой главной цѣли, ни мѣстнымъ, встрѣчаемымъ нами обстоятельствамъ, ни положенію и состоянію края и его обитателей. Весьма естественно, что на подобныя распоряженія я не могъ ничего отвѣчать, кромѣ того, что предписаніе получилъ и дѣйствую такъ-то.

Подобный отвѣтъ я послалъ съ нарочнымъ изъ Петровскаго и на эти распоряженія. Препровождая при немъ генералъ-губернатору данныя мною инструкціи гг. Бошняку и Разградскому, я вмѣстѣ съ тѣмъ представлялъ Его Превосходительству Н. Н. Муравьеву а) о непремѣнномъ моемъ намѣреніи въ февралѣ наступающаго 1853 г. занять заливъ де-Кастри и основаться въ сосѣднемъ съ нимъ селеніи Кизи; б) послать изъ залива де-Кастри, съ открытіемъ въ ономъ навигаціи, изслѣдовать берегъ къ югу отъ де-Кастри, въ видахъ отысканія на ономъ гавани и наблюденія за появлявшимися съ раннею весною въ Татарскій заливъ иностранными судами, и и сообщилъ генералъ-губернатору объ объявленіи моемъ иностраннымъ судамъ о принадлежности этого края, до корейской границы включительно, Россіи. Въ заключеніе я писалъ Николаю Николаевичу „Только этими рѣшительными мѣрами, при ничтожныхъ у насъ здѣсь средствахъ, представляется возможность отстранить могущія быть и этотъ край покушенія. Здѣсь нѣтъ и быть не можетъ какихъ-либо земель или владѣній гиляковъ, мангуновъ, нейдальцевъ и т. п. дикихъ народовъ, въ томъ территоріальномъ и отечественномъ смыслѣ, какъ то понимается между образованными націями. Эти народы не имѣютъ ни малѣйшаго понятія о территоріальномъ разграниченіи. Что же касается до того, возможно ли исполнить Высочайшую волю о вступленіи въ сношеніе съ бѣглыми русскими безъ посылки по рѣкѣ Амуръ офицера, то я, по собраніи болѣе подробныхъ свѣдѣній, не премину донести Вашему Превосходительству“.

Препровождая это въ Аянъ, я просилъ начальника аянскаго порта и иркутскаго губернатора К. К. Вейцеля доставить кто донесеніе и письмо Н. Н. Муравьеву сколь возможно поспѣшнѣе.

18-го декабря возвратились изъ командировки Разградскій и Березинъ. Разградскій донесъ мнѣ, что 20-го ноября онъ достигъ селенія Сусу (до котораго раньше доѣзжалъ Чихачевъ). Оттуда онъ поѣхалъ вверхъ по рѣкѣ, къ правому ея берегу, и чрезъ 40 верстъ достигъ селенія Хальво. Отсюда онъ поѣхалъ на SW и чрезъ 15 верстъ прибылъ въ селеніе Нагли. Проѣхавъ отъ послѣдняго на StO, около 10 верстъ, достигъ селенія Ыкки и отсюда, слѣдуя по тому же направленію, чрезъ 10 верстъ пріѣхалъ въ селеніе Хоме. Изъ Хоме до селенія Омой такое-же разстояніе, т. е. 10 верстъ, онъ ѣхалъ на StW. Отъ Омой до селенія Хозе около 15 верстъ вверхъ по рѣкѣ, на S¹/₂W. Отъ Хозе до селенія Май, около 20 верстъ и отъ селенія Цынцы слѣдовалъ на StO; за симъ, до устья рѣки Хунгари и селенія того же имени, 5 верстъ, ѣхалъ на SSO. Прибывъ въ Хунгари 25-го ноября, онъ остановился для отдыха, сдѣлавъ всего 270 верстъ. Широта устья рѣки Хунгари 49° 58' N, а долгота примѣрная около 137° О отъ С.-Петербурга.

Жители селенія Хунгари, гольды, приняли Разградскаго радушно. Онъ объявилъ имъ, что вся страна по рѣкѣ Амуръ до горъ и по рѣкѣ Уссури принадлежитъ Россіи, что мы принимаемъ ихъ подъ свою защиту и покровительство и намѣрены около ихъ поселиться. Все это гольдами принято было съ удовольствіемъ. Мѣстность около селенія, возвышенная и, повидимому, удобная къ заселенію. Туземцы объяснили Разградскому: а) что рѣка Хунгари на небольшомъ пространствѣ отъ устья имѣетъ значительную глубину и небольшое теченіе, далѣе же она довольно мелка и быстра. Подымаясь вверхъ по рѣкѣ, около 60 верстъ, они изъ селенія Удли переваливаютъ на рѣку Адли, впадающую въ Хунгари съ правой стороны; проѣхавъ по перевалу и по этой рѣчкѣ около 20 верстъ или ¹/₂ дня ѣзды на собакахъ, туземцы переваливаютъ чрезъ хребетъ на вершину рѣчки Муль, правый притокъ рѣки Тумчинъ; до этой послѣдней до устья ея ѣдутъ 4 дня на собакахъ (около 120 верстъ). Отъ устья рѣки Муль, по рѣкѣ Тумчинъ до моря, ѣдутъ 1 ¹/₂ сутокъ на собакахъ (т. е. около 50 верстъ), отъ устья же Тумчина, по морскому берегу, до залива Хаджи, ѣдутъ ¹/₂ дня (т. е. 20 верстъ); слѣдовательно, этимъ путемъ до залива Хаджи изъ селенія Хунгари туземцы ѣздятъ отъ 7 до 8 дней (т. е. разстояніе около 300 верстъ). Путь этотъ, по ихъ словамъ, весьма удобенъ, ибо здѣсь не встрѣчается крутыхъ и высокихъ горъ. б) Что съ рѣки Уссури есть много путей въ закрытыя бухты. в) Что въ море туземцы ѣздятъ каждый годъ на промыслы и видѣли тамъ плавающія большія суда, и г) что къ нимъ пріѣзжаютъ какіе-то люди, которые бранятъ лоча (русскихъ).

Прикащикъ Березинъ сообщилъ, что онъ основалъ въ Кизи временный складъ у мангуна Лебдена; что жители ожидаютъ нашего здѣсь окончательнаго водворенія и, наконецъ, что у манджуровъ, встрѣченныхъ имъ на пути въ Кизи, а равно и пріѣзжавшихъ въ это селеніе, онъ вымѣнялъ саки (манджурской водки), чаю и просо.

Вслѣдъ за Разградскимъ возвратился въ Петровское г. Бошнякъ и отъ 24 декабря донесъ мнѣ, что, прибывъ 20-го ноября въ селеніе на р. Амгунь, Самари, до котораго доѣзжалъ Н. М. Чихачевъ, онъ съ проводниками отправился къ хинганскому хребту вверхъ по рѣкѣ Ами, впадающей у этого селенія, съ лѣвой стороны, въ рѣку Амгунь. Поднявшись по этой рѣчкѣ на SW¹/₂W, около 70 верстъ, онъ достигъ подошвы Хингана и стойбища (груды камней), отъ котораго инородцы ходятъ въ горы на промыселъ. Широта этого пункта, по полуденной высотѣ, оказалась 52° 18' N, а приблизительная долгота 134° 32' О. Отъ этого пункта онъ поѣхалъ по направленію Хингана на StW¹/₂W и, проѣхавъ около 40 верстъ, прибылъ ко второму стойбищу – вершинѣ протока Амгуни – рѣчки Пидьнанъ-Ами. Широта этого пункта 50° 54' N, а приблизительная долгота 134° 20^; О. Съ этого мѣста онъ поѣхалъ вдоль Хингана, по тому же направленію, и чрезъ 35 верстъ прибылъ въ стойбище, находящееся на главномъ истокѣ рѣки Амгунь и состоящее изъ большой юрты. Отсюда инородцы, на лыжахъ, переваливаютъ хребетъ и выходятъ на вершину притока рѣки Буреи, рѣчку Ляшани, при устьѣ которой, по словамъ ихъ, находится русская юрта съ крестомъ (т. е. часовня). Въ этомъ мѣстѣ инородцы съ рѣкъ: Буреи, Гиринь, Амгунь и съ озеръ Чикчагирскаго и Самагирскаго сходятся для мѣновой торговли. На вопросъ г. Бошняка проводникамъ и встрѣченнымъ имъ здѣсь тремъ инородцамъ съ рѣки Буреи, нельзя-ли на собакахъ или оленяхъ перевалить здѣсь Хинганскій хребетъ, они отвѣчали: а) на собакахъ ѣхать нельзя, оленей же здѣсь совсѣмъ нѣтъ, по неимѣнію' для нихъ кормовищъ; б) о селеніи русскихъ около Амура они слышали, но что добраться до этого селенія иначе нельзя, какъ на лодкѣ изъ рѣки Амуръ. Г. Бошнякъ продолжалъ свое путешествіе вдоль Хингана, по румбу SSW¹/₂W и, проѣхавъ по этому пути около 35 верстъ, достигъ другого стойбища у главнаго истока рѣки Гиринь; широта его по меридіальной высотѣ солнца оказалась 51° 10' N, долгота 133° 50' О. Отсюда, по показанію туземцевъ, Хинганскій хребетъ до рѣки Амуръ или Амурскихъ Щекъ, тянется по тому же SSW направленію и затѣмъ, переходя рѣку Сунгари, направляется къ югу до полуденнаго большаго моря. И такъ, г. Орловъ и Бошнякъ были первыми и единственными лицами, которые опредѣлили астрономически истоки рѣкъ: Уди, Тугура, Нимелена, Амгуни и Гирини, а также направленіе Хинганскаго хребта между параллелями 54° до 51°, хребта, который по трактату 1689 года принятъ за направленіе границы нашей съ Китаемъ. Они первые, такимъ образомъ, фактически доказали, что граница Россіи съ Китаемъ, отъ верховья рѣки Уди, идетъ не на ONO къ Охотскому морю, какъ до этого предполагали и какъ показывалось на всѣхъ картахъ и въ географіяхъ, но на SSW. Хребетъ, пересѣкая рѣку Амуръ выше устья Сунгари, направляется между 'тою рѣкою и Уссури до Японскаго моря и Кореи; слѣдовательно, согласно точному смыслу 1-го пункта нерчинскаго трактата 1689 года, весь нижне-амурскій и уссурійскій бассейны до моря принадлежатъ Россіи, а не Китаю, какъ, къ несчастію, было тогда убѣждено и старалось убѣдить другихъ наше министерство иностранныхъ дѣлъ. И такъ, въ 1852 году амурскою экспедиціею былъ положительно разрѣшенъ пограничный вопросъ. „Путь отъ истоковъ рѣки Амгунь, до истоковъ рѣки Гиринь, на пространствѣ болѣе 180 вер., былъ“, какъ доноситъ Бошнякъ, „ужасно затруднителенъ и утомителенъ: мы но всему этому пустынному и дикому пути, гдѣ до насъ не проходилъ ни одинъ , европеецъ, шли пѣшкомъ на лыжахъ, по колѣна въ рыхломъ снѣгу и прокладывали дорогу тянувшимся за нами съ провизіею и кормомъ для собакъ, нартамъ. Мы прошли его въ 10 сутокъ и впродолженіе всего этого времени имѣли ночлеги на снѣгу, подъ открытымъ небомъ, при морозѣ, достигавшемъ болѣе 30° по Реомюру.“

Опредѣливъ главный истокъ рѣки Гирннь, Н. К. Бошнякъ поѣхалъ внизъ по этой рѣкѣ на SO¹/₂O и чрезъ 40 верстъ достигъ селенія Нимъ. Изъ этого селенія, слѣдуя по теченію рѣки на OSO¹/₂О, чрезъ 35 верстъ прибылъ въ селеніе Леки, расположенное при устьѣ рѣчки того-же имени, впадающей въ рѣку Гиринь съ правой стороны. Съ этого пункта рѣка Гиринь течетъ къ ONO. Слѣдуя по этому направленію, Н. К. Бошнякъ чрезъ 45 верстъ, 3-го декабря 1852 г., достигъ селенія Гери, того именно пункта, отъ котораго Н. М. Чихачевъ отправился по рѣкѣ Гиринь къ ея устью, на рѣку Амуръ.

Отсюда г. Бошнякъ поѣхалъ къ сѣверу на озеро Самагировъ и прибылъ въ селеніе Сали, расположенное на южномъ берегу озера. Широта селенія, по полуденной высотѣ солнца, оказалась 51°18' N, приблизительная долгота около 135° 30' О. Изъ Сали, слѣдуя по берегу Самагирскаго озера, на ONO, чрезъ 30 верстъ, онъ достигъ селенія Вево. Отсюда поѣхалъ вдоль берега на NNO и прибылъ на сѣверную оконечность озера Самагировъ въ селеніе Бери; широта этого селенія оказалась 51° 36' N, а примѣрная долгота 136° 12' О. Такимъ образомъ Бошнякъ опредѣлилъ, что озеро Самагировъ тянется отъ SW къ NO на пространствѣ около 50 верстъ. Съ этого озера, изъ селенія Дери, по рѣчкѣ того-же имени, г. Бошнякъ поѣхалъ по румбу NNO и, проѣхавъ 20 верстъ, достигъ протоки Чуля, соединяющей эту рѣчку съ озеромъ Чихчагировъ. слѣдуя по этой протокѣ N¹/₂W, чрезъ 20 верстъ онъ достигъ южнаго берега Чихчагирскаго озера, селенія Чуля, широта котораго (по полуденной высотѣ солнца) оказалась 51° 53' N, а приблизительная долгота около 136° 10' О. Изъ Чуля Н. К. Бошнякъ поѣхалъ вдоль берега озера на ONO и чрезъ 20 верстъ достигъ селенія Кика. Изъ этого селенія, слѣдуя вдоль берега къ NO, чрезъ 25 верстъ онъ прибылъ въ селеніе Песа, самый сѣверный пунктъ озера. Широта этого пункта 52° 13 N, а приблизительная долгота 136° 28' О. Изъ Песа, слѣдуя на SW, онъ проѣхалъ 20 верстъ и достигъ селенія Ча, лежащаго на протокѣ, вытекающей изъ этого озера и впадающей въ рѣку Амгунь. Изъ Ча Бошнякъ направился по этой протокѣ на NW и чрезъ 20 верстъ достигъ ея устья, при которомъ на рѣкѣ Амгунь располо жено селеніе Дульбика,– то самое, до котораго достигалъ по Амгуни Н. М. Чихачевъ. Широта этого селенія 52° 16' N, а долгота около 136° 2' О.

Изъ вышесказаннаго видно, что Чихчагирское озеро тянется отъ WSW къ ONO на пространствѣ около 40 верстъ и что оно соединяется водянымъ путемъ съ озеромъ Самагировъ и съ рѣкою Амгунь. Бошнякъ вернулся въ Петровское, слѣдуя по рѣкамъ: Амгунь и Амуръ и по амурскому лиману.

„Берега озеръ Чихчагирскаго и Самагирскаго, а равно и верховьевъ рѣкъ Гиринь и Амгунь“, доноситъ Н. К. Бошнякь, „изобилуютъ превосходными строевыми лѣсами, преимущественно лиственницею, кедромъ и елью. По словамъ туземцевъ, оба упомянутыя озера глубоки и изобилуютъ рыбою. Берега эти вообще возвышенные и на нихъ, повидимому, есть мѣстности, удобныя для заселенія земледѣльцами. Образъ жизни и языкъ туземцевъ, называющихъ себя самагирами и чихчагирами, одинаковы съ обитателями рѣки Амгунь, т. е. тунгусскій. Самагиры и чихчагиры вообще кротки, добродушны и привязаны къ русскимъ; доказательствомъ этого служитъ то, что изъ являвшихся къ нимъ 3 человѣкъ, которые разглашали о насъ дурные слухи и подстрекали ихъ уничтожить насъ, они двоихъ прибили и прогнали, а одного убили за то, что онъ пророчилъ, что если они не будутъ кланяться какой-то статуйкѣ, которую онъ носилъ на груди, то всѣ покроются ранами, отъ которыхъ умрутъ въ страшныхъ мукахъ“. Во всѣхъ селеніяхъ, въ которыхъ Н. К. Бошнякъ останавливался, онъ объявлялъ туземцамъ, что такъ какъ весь этотъ край до моря принадлежитъ Россіи, то всѣхъ жителей мы принимаемъ подъ свою защиту и покровительство, а всѣхъ тѣхъ, которые будутъ ихъ обижать или разглашать о насъ злонамѣренные слухи, Бошнякъ приказалъ представлять въ Николаевскъ или Кизи, гдѣ нынѣ же мы поселимся, и обѣщалъ, что за это будутъ они щедро награждаемы, а виновные жестоко наказаны.

Къ наступавшему новому 1853 г., подобно какъ и къ предшествовавшему, всѣ мои благородные сотрудники были въ сборѣ, чтобы встрѣтить и этотъ годъ какъ бы въ одной родной семьѣ. Мы всѣ надѣялись, что послѣ добытыхъ уже экспедиціею важныхъ данныхъ, обратятъ наконецъ вниманіе на этотъ край.

Послѣ разрѣшенія пограничнаго вопроса, намъ оставалось въ 1853 г. приступить къ окончательному разрѣшенію втораго вопроса – морскаго и вмѣстѣ съ этимъ въ слѣдующую навигацію отстранить всякія стороннія покушенія на этотъ край съ моря. Для этого слѣдовало занять заливъ де-Кастри и ближайшее къ нему на рѣкѣ Амуръ селеніе Кизи, такъ какъ де-Кастри представляетъ ближаішую къ Николаевску на берегу Татарскаго залива мѣстность, изъ которой намъ было бы удобно наблюдать за дѣйствіями иностранныхъ судовъ въ Татарскомъ заливѣ, въ то время, когда амурскій лиманъ бываетъ еще покрытъ льдомъ. Занятіе этого пункта было выгодно намъ еще въ томъ отношеніи, что при нашихъ небольшихъ средствахъ мы могли начать изслѣдованіе берега къ югу. Занявши же заливъ де-Кастри, необходимо было основаться и въ селеніи Кизи, такъ какъ оно по удобству сообщенія съ заливомъ могло служить прекраснымъ депо для де-Кастри.

Я очень хорошо понималъ, что подобное распоряженіе съ моей стороны въ высшей степени дерзко и отчаянно и что оно можетъ повлечь за собою величайшую отвѣтственность, но, въ виду того, что только такими рѣшительными мѣрами представляется возможность разъяснить правительству важное значеніе для Россіи при-амурскаго и при-уссурійскаго бассейновъ, рѣшился дѣйствовать энергично; личные разсчеты и опасенія я считалъ не только неумѣстными, но даже преступными. Всѣ мои сотрудники, одушевленные моею рѣшительностію, готовы были на всѣ лишенія, трудности и опасности, которыя намъ готовилъ новый 1853 годъ.

ГЛАВА XIX.

Цѣль дальнѣйшихъ командировокъ гг. офицеровъ.– Инструкція Петрову 5 января 1853 г.– Инструкціи Березину и Разградскому 8 января 1853 г.– Инструкція лейтенанту Бошняку 12 февраля.– Донесенія А. И. Петрова.– Высочайшее повелѣніе, сообщенное 28 сентября 1852 г. генералъ-губернатору Государемъ Великимъ княземъ Константиномъ Николаевичемъ.– Мое донесеніе генералъ-губернатору отъ 26 февраля 1853 г.– Депеша главнаго правленія компаніи отъ 15 октября 1852 г. о доставленіи въ 1853 году царскаго барказа для экспедиціи.– Занятіе залива де-Кастри и основаніе склада въ селеніи Кизи.– Цѣль командировки гг. Разградскаго и Орлова вверхъ по Амуру, 17 марта.– Донесеніе Разградскаго отъ 21 апрѣля 1863 года и Бошняка отъ 15 апрѣля. – Предписаніе Управляющаго Морскимъ Министерствомъ Августѣйшаго Генералъ-Адмирала.

Не смотря на всѣ старанія доктора Орлова, скорбутная болѣзнь между командами держалась упорно, такъ что около ¹/₃ команды была больна ею; но, благодаря Бога, значительной смертности не было. Добывая отъ манджуровъ водку, просо и чай, отъ туземцевъ свѣжую рыбу и отъ тунгусовъ, въ маломъ количествѣ, оленину, мы имѣли возможность довольствовать больныхъ свѣжею пищею. Это обстоятельство имѣло благотворное вліяніе: больные вскорѣ начали поправляться.

Между тѣмъ, въ видахъ заполненія пробѣла въ изслѣдованіяхъ при-амгунскаго края (который представлялъ немаловажное экономическое значеніе), съ цѣлію обезпечить занятіе залива де-Кастри и селенія Кизи и для добыванія уномянутыхъ, необходимыхъ для больныхъ, запасовъ, были отправлены мною въ командировку: гг. Петровъ и Разградскій и прикащикъ Березинъ. Мичманъ Петровъ былъ посланъ на двухъ нартахъ съ тунгусомъ и казакомъ, 7 января, въ при-амгунскій край. Ему приказано было ѣхать по берегу рѣки Амгунь до селенія Кевритинъ, изъ котораго туземцы ѣздятъ на рѣку Биджи, и слѣдовать ихъ путемъ на оную. Осмотрѣть по возможности эту рѣку и, собравъ о ней свѣдѣнія, обратить главное вниманіе на лѣса, произрастающіе въ ея долинѣ и на удобства сообщенія Биджи съ рѣками Амуръ и Амгунь. Затѣмъ перевалить на правый берегъ р. Амуръ, въ селеніе Тенже, собрать свѣдѣнія о пути изъ него въ селеніе Чеме, лежащее въ южной части лимана, недалеко отъ мыса Лазарева, и изслѣдовать не можетъ ли этотъ путь служить удобнымъ внутреннимъ сообщеніемъ рѣки Амуръ съ южной частію лимана.

9 января, на 3 нартахъ собакъ, съ 3мя казаками, были отправлены вверхъ по рѣкѣ Амуръ мичманъ Разградскій и прикащикъ Березинъ. Имъ приказано было: 1) Слѣдовать вверхъ по рѣкѣ и производить расторжку съ инородцами и могущими встрѣтиться торгующими манджурами, стараться добывать отъ нихъ просо, чай, водку и необходимые для больныхъ запасы. 2) Въ селеніи Пуль, лежащемъ на серединѣ пути изъ Николаевска до Кизи, оставить для долженствовавшаго слѣдовать въ заливъ де-Кастри г. Бошняка сухарей и корма для собакъ. 3) Достигнувъ селенія Кизи, Березину со всѣми остальными товарами и запасами остаться въ этомъ селеніи до прибытія Бошняка и содѣйствовать этому офицеру. 4) Впродолженіе пребыванія своего въ Кизи Березинъ приготовляетъ, если возможно чрезъ туземцевъ, лѣсъ около селенія Котово (въ 2 верстахъ отъ Кизи, при озерѣ того же имени), имѣя въ виду, что съ открытіемъ навигаціи изъ этого лѣса долженъ быть основанъ, подобно какъ и въ де-Кастри, нашъ постъ. 5) Разградскому съ добытыми запасами какъ возможно поспѣшнѣе возвратиться въ Петровское.

2 февраля 1853 г. г. Разградскій прибылъ въ Петровское и сообщилъ, что всѣ запасы для экспедиціи въ де-Кастри заготовлены и что эта экспедиція совершенно обезпечена. Вслѣдствіе этого, я, 12 февраля, отправилъ лейтенанта Бошняка занять заливъ де-Кастри и изслѣдовать изъ этого залива берегъ къ югу. Бошнякъ отправился на 3-хъ нартахъ, съ 2 казаками: Парфентьевымъ и Васильевымъ и тунгусомъ Иваномъ. Ему приказано было 1) съ прибытіемъ въ де-Кастри, при собраніи туземцевъ, поднятъ въ ономъ русскій военный флагъ, въ знакъ занятія залива. 2) Съ помощію туземцевъ приступить къ постройкѣ помѣщенія для людей и пріобрѣсти хорошую лодку, на которой можно было бы съ открытіемъ навигаціи начать изслѣдованіе берега къ югу. 3) При этомъ изслѣдованіи стараться непремѣнно достигнуть залива Хаджи, въ чемъ Березинъ всѣми средствами долженъ помогать Бошняку изъ Кизи. 4) Во время пребыванія въ заливѣ де-Кастри и при изслѣдованіи берега къ югу, наблюдать надъ дѣйствіями иностранныхъ судовъ въ Татарскомъ заливѣ, а въ случаѣ встрѣчи съ ними объявлять отъ имени русскаго правительства, что вся эта страна до Кореи и островъ Сахалинъ составляютъ русскія владѣнія и что поэтому всякія произвольныя распоряженія съ ихъ стороны въ этихъ мѣстахъ не могутъ быть допускаемы и влекутъ за собою отвѣтственность. 5) Собирать всевозможныя свѣдѣнія о путяхъ, ведущихъ изъ залива Хаджи на рѣку Амуръ, и о состояніи берега къ югу, обращая главное вниманіе на то, не имѣется-ли на этомъ берегу закрытыхъ бухтъ и сообщенія съ рѣками Амуръ и Уссури. 6) Стараться по возможности подробно осмотрѣть заливъ Хаджи, въ особенности если онъ окажется таковымъ, какъ говорятъ о немъ туземцы. 7) Имѣть въ виду, что въ мартѣ мѣсяцѣ вышлются въ Кизи 2 или 3 человѣка, для подкрѣпленія поста въ заливѣ де-Кастри; эти люди должны оставаться въ постѣ во время отсутствія изъ онаго г. Бошняка. И, наконецъ, 8) о всякомъ особомъ случаѣ, особливо при появленіи иностранныхъ судовъ стараться чрезъ Кизи давать мнѣ знать, какъ возможно поспѣшнѣе.

6 февраля возвратился въ Петровское г. Петровъ, а 10 февраля пришла изъ Аяна почта съ тунгусомъ. Петровъ сообщилъ о своей командировкѣ слѣдующее:

Къ селенію Кевратинъ, на р. Амгунь, въ 70 верстахъ отъ ея устья, отъ W и WtS, на пространствѣ около 38 верстъ, идетъ въ рѣку Амгунь извилистая протока Джагдаха, изъ озера того же имени; ширина этой протоки отъ 20 до 30 саж., а глубина, по словамъ туземцевъ и частію по его измѣренію, около 6 футовъ. На этой протокѣ, не доѣзжая около 15 верстъ озера, находится селеніе нейдальцевъ Хаидусъ. Берега протоки до этого селенія низменны, покрыты тальникомъ, тонкимъ березнякомъ и осинникомъ, а отъ этого селенія (равно какъ и берега озера Джагдаха) увалисты, мѣстами скалисты и покрыты тонкою лиственницею, елью и березою. Озеро Джагдаха имѣетъ длину на SW и NO до 3 верстъ, а ширину до 2 верстъ. Въ это озеро впадаютъ двѣ рѣчки: Учанъ и Пощадь; перевалъ отсюда на рѣку Биджи идетъ по рѣкѣ Учанъ, устье которой, по наблюденію Петрова, оказалось въ широтѣ 52° 52' N и въ долготѣ 130° 3' О. Проѣхавъ до вершины рѣчки Учанъ около 50 верстъ на югъ, Петровъ достигъ небольшаго хребта, изъ котораго беретъ эта рѣчка свое начало. Слѣдуя отсюда чрезъ хребетъ, на SW, около 15-ти верстъ, онъ прибылъ на рѣку Биджи. Широта этого пункта 52° 22' N, а счислимая долгота 137° 50' О. Отъ этого пункта рѣка Биджи течетъ на разстояніи 75 верстъ до озера Ухдыль, въ которое впадаетъ; направленіе ея OSO, а около озера – О. Далѣе вверхъ, по словамъ туземцевъ, она имѣетъ направленіе NW, W и SW, и вершина ея находится близъ озера Самагировъ, де котораго около 150 верстъ; слѣдовательно, все теченіе этой рѣки около 225 верстъ. По словамъ туземцевъ, на пространствѣ отъ озера Ухдыль, около 150 верстъ, рѣка Биджи имѣетъ глубину на менѣе 4 фут. На этомъ пути нѣтъ ни пороговъ, ни шиверовъ, далѣе же она мелководна и порожиста.

Проѣхавъ отъ этого пункта внизъ по рѣкѣ Биджи на OSO, до 10 верстъ, г. Петровъ встрѣтилъ 2 большія лодки; туземцъ объяснили ему, что это лодки жителей озера Ухдыль. Берега рѣки Биджи до озера Ухдыль то увалисты и возвышенны, то низменны и тундристы; они покрыты мохомъ, лиственницею и елью, но послѣдняя не толще 10 вершковъ. Ближе къ устью встрѣчается осина и березнякъ. Вдоль лѣваго берега рѣки, въ разстояніи отъ одной до двухъ верстъ, тянется хребетъ горъ, который мѣстами подходитъ утесами къ самой рѣкѣ. По словамъ туземцевъ, какъ на верховьяхъ этой рѣки, такъ и по склону хребта, произростаютъ въ большомъ количествѣ толстые (до 1 ¹/₂ обхвата) лѣса лиственницы сосны, кедра и ели. Въ рѣкѣ Биджи много различнаго рода рыбы, а въ лѣсахъ, которыми она протекаетъ, соболей и лисицъ; долина этой рѣки представляетъ одно изъ лучшихъ мѣстъ для звѣринаго промысла.

Окончивъ обслѣдованіе Биджи, г. Петровъ отправился въ селеніе Тенже. Здѣсь онъ всѣми средствами старался нанять проводника, чтобы проѣхать въ селеніе Чеме, но никто не брался провожать его, потому что изъ ключей, при перевалѣ чрезъ горы, выступила вода и затопила тропинку, по которой туземцы ѣздятъ. По свѣдѣніямъ туземцевъ, этимъ путемъ до лимана около 75 верстъ.

Съ почтою изъ Аяна я получилъ отъ генералъ-губернатора отъ 6 ноября 1852 г. увѣдомленіе, въ которомъ объясняется: 1) что Государь Императоръ, вслѣдствіе ходатайства генералъ-губернатора, повелѣть соизволилъ: уплатить р.-а. компаніи изъ земскихъ сборовъ Восточной Сибири за убытки, понесенные ею при потопленіи барка „Шелеховъ“ – 36,121 р. 2) Изъ этихъ же сборовъ отчислить 100 т. рублей на вознагражденіе р.-а. компаніи за убытки которые она можетъ понести по установленію правительствомъ сношеній съ гиляками и на дальнѣйшія дѣйствія правительства въ землѣ гиляковъ.

Вслѣдствіе этого, управлявшій морскимъ министерствомъ Августѣйшій Генералъ-Адмиралъ Великій Князь Константинъ Николаевичъ, отъ 28 сентября, изволилъ дать знать генералъ-губернатору, что всѣ расходы по крещенію инородцевъ относить на этотъ капиталъ и, въ случаѣ какихъ-либо особыхъ надобностей для экспедиціи, дѣлать расходы изъ того же капитала 100 т., входя по этому съ особыми представленіями.

Предписаніемъ отъ 28 ноября генералъ-губернаторъ увѣдомилъ меня, что, вслѣдствіе представленій моихъ, онъ повторяетъ вмѣстѣ съ симъ же камчатскому губернатору и начальнику аянскаго порта: а) чтобы впредь въ экспедицію назначать людей здоровыхъ и хорошаго поведенія; б) чтобы всѣ суда, назначенныя къ плаванію между Петропавловскомъ и Аяномъ, совершали не одинъ, а два рейса и заходили бы каждый разъ въ Петровское, и чтобы при этомъ оказываемо было экспедиціи возможное содѣйствіе; г) чтобы командиры судовъ всѣ требованія мои исполняли въ точности и безъ отговорокъ; д) чтобы всѣ предметы, потребные для экспедиціи, были доставляемы по моимъ требованіямъ своевременно, и е) чтобы доставка запасовъ, товаровъ и проч. была производима на компанейскихъ судахъ.

Эти бумаги показывали уже, что правительство начало наконецъ обращать на экспедицію больше вниманія.

25 февраля отправлена была изъ Петровскаго почта въ Аянъ; съ нею я послалъ донесеніе генералъ-губернатору, препровождая при этомъ данныя мною Бошняку, Петрову и Разградскому инструкціи. Высказавъ цѣль и послѣдствія командировокъ, положеніе экспедиціи и причины, побудившія меня занять нынѣ же заливъ де-Кастри и селеніе Кизи, я въ заключеніе писалъ:

„Изъ этого Ваше Превосходительство изволите видѣть, что заливъ де-Кастри и селеніе Кизи нынѣ занимаются и что изъ залива, съ открытіемъ навигаціи, начнутся обслѣдованія берега къ югу, въ видахъ разрѣшенія морскаго вопроса, обусловливающаго важное значеніе для Россіи этого края. Вмѣстѣ съ тѣмъ примутся мѣры къ возможному отстраненію всякихъ иностранныхъ покушеній на край съ моря. За симъ, въ виду полученнаго нынѣ Высочайшаго повелѣнія отъ 28 сентября, мнѣ остается надѣяться, что, при ходатайствѣ Вашего Превосходительства, высшее правительство утвердитъ упомянутыя распоряженія мои и дастъ экспедиціи надлежищія средства, согласно моимъ представленіямъ, для фактическаго заявленія, что при-амурскій и при-уссурійскіи край съ островомъ Сахалинъ составляютъ принадлежность Россіи.“

Съ этою же почтою, депешею отъ 15 октября 1852 г. главное правленіе р.-а. компаніи увѣдомило меня, что оно, вслѣдствіе полученнаго имъ сообщенія отъ генералъ-губернатора, сдѣлало распоряженіе о доставленіи чрезъ Аянъ въ экспедицію пароваго 16 сильнаго катера, 2 гребн. судовъ, запасовъ и товаровъ, согласно моему требованію отъ 2-го ноября 1851 г. и о присылкѣ 2-хъ рыболововъ съ надлежащими снастями.

Вслѣдъ за отправленіемъ почты 15 марта 1853 г., я получилъ, чрезъ нарочнаго, изъ залива де-Кастри донесеніе отъ лейтенанта Бошняка, въ которомъ онъ увѣдомлялъ меня, что, по прибытіи въ де-Кастри, 4 марта, онъ созвалъ туземцевъ и, съ поднятіемъ военнаго флага, занялъ заливъ де-Кастри. „Въ настоящее время“, писалъ Бошнякъ, „мы съ помощію туземцевъ приступаемъ уже къ постройкѣ флигеля длиною 3 саж., шириною 2“. Прикащикъ Березинъ сообщалъ мнѣ въ то же время изъ Кизи, что онъ основался въ селеніи Котово.

Такимъ образомъ, въ мартѣ 1853 г. были нами заняты де-Кастри и Кизи.

Какъ Березинъ, такъ и Бошнякъ, просили меня, въ своихъ донесеніяхъ, пополнить ихъ запасы и товары, а потому я сейчасъ-же на двухъ нартахъ отправилъ вверхъ по рѣкѣ Амуръ сухари и различные запасы съ мичманомъ Разградскимъ и 2 казаками. Офицеру этому приказано было доставить все въ Кизи, Березину, съ тѣмъ, чтобы послѣдніиотправилъ къ Бошняку, въ заливъ де-Кастри, однаго изъ казаковъ съ частью продовольствія и запасовъ; остальныхъ же оставилъ у себя и чтобы свѣдѢнія, доставленныя отъ Бошняка, онъ отправилъ немедленно, а по уходѣ Бошняка изъ залива къ югу, возвратился съ донесеніемъ ко мнѣ, оставивъ въ селѣ Котовѣ, при запасахъ, казака. Сообщая это распоряженіе Бошняку, я писалъ, чтобы, по отплытіи изъ де Кастри, онъ оставилъ при постѣ казака, снабдивъ его упомянутымъ объявленіемъ, на случай прибытія въ заливъ иностраннаго судна. Вмѣстѣ съ тѣмъ я извѣщалъ его, что, взамѣнъ его, въ заливъ де-Кастри, при первой возможности, будетъ высланъ офицеръ. Такъ какъ запасовъ для больныхъ было мало, то вслѣдъ за Разградскимъ былъ командированъ до селенія Пуль подпоручикъ Орловъ. Ему приказано было, во 1-хъ, добыть провизіи, а во-вторыхъ, разсѣять распространявшіеся тогда слухи о появленіи на рѣкѣ Амуръ, около селенія Пуль, миссіонеровъ, разглашавшихъ о насъ злонамѣренные слухи и угрожавшихъ, что будто, бы съ открытіемъ навигаціи, для уничтоженія нашихъ постовъ спустятся въ большомъ числѣ манджуры.

22 марта я съ докторомъ Орловымъ отправился на нартѣ въ Николаевскъ {Имъ завѣдывалъ тогда г. Петровъ.}, для осмотра работъ и больныхъ. По прибытіи туда, я нашелъ, что больные, благодаря Бога, поправляются и что для предстоящихъ построекъ лѣсъ по возможности заготовляется. Вмѣстѣ съ тѣмъ я получилъ чрезъ гиляковъ свѣдѣніе, что въ то время, когда сѣверная часть залива бываетъ заперта льдами, южная открытая часть бываетъ не только свободна отъ нихъ, но и совершенно спокойна, а потому я приказалъ Петрову, съ прибытіемъ въ Николаевскъ изъ Кизи г. Разградскаго, оставить его у себя я приготовить къ открытію навигаціи на р. Амуръ имѣющіеся въ Николаевскомъ построенные въ Петровскомъ: барказъ и 4-хъ весельную шлюпку, такъ чтобы можно было оба эти судна послать въ южную часть лимана, какъ только она очистится отъ льда.

Сдѣлавъ это распоряженіе, къ 5 апрѣля я возвратился въ Петровское и 10 числа отправилъ въ Николаевскъ подпоручика корпуса штурмановъ А. И. Воронина, приказавъ ему со вскрытіемъ р. Амуръ отправиться вмѣстѣ съ Разградскимъ на 4-хъ весельной шлюпкѣ и 6-ти весельномъ баркасѣ къ мысу Пронге. Г. Воронинъ долженъ былъ на четверкѣ прослѣдить каналъ {По свѣдѣніямъ отъ туземцевъ этотъ каналъ глубже другихъ, прибрежныхъ, которые были тогда намъ извѣстны.}, идущій изъ рѣки близъ мыса Пронге, къ срединѣ лимана, стараясь при этомъ, если возможно, соединиться въ Сахалинскомъ каналѣ съ г. Разградскимъ. Послѣднему я предписалъ слѣдовать отъ того же мыса Пронге по южному прибрежному каналу до мыса Лазарева и оттуда выйти на Сахалинскій для соединенія съ г. Воронинымъ.

Такимъ образомъ я хотѣлъ сдѣлать послѣднюю попытку: невозможно ли съ нашими ничтожными средствами опредѣлить направленіе и состояніе главныхъ фарватеровъ амурскаго лимана.

Въ Петровскомъ, между тѣмъ, исправлялся къ навигаціи ботъ Кадьякъ и заготовлялся лѣсъ. Команды, благодаря Бога, оправлялись. 16 апрѣля прибылъ туда г. Орловъ съ вымѣненными имъ отъ манджуровъ на товары, просо и чаемъ, и сообщилъ, что, достигнувъ селенія Пуль, онъ узналъ, что на рѣкѣ Амуръ дѣйствительно были два миссіонера, но туземцы ихъ прибили и прогнали; что же касается до распущеннаго слуха, что будто бы спустятся манджуры, чтобы уничтожить наши посты, то по всѣмъ собраннымъ имъ свѣдѣніямъ, какъ отъ туземцевъ, такъ равно и отъ манджуровъ, этотъ слухъ оказался ложнымъ. Манджуры въ селеніи Пуль не только не думали объ этомъ, но напротивъ, изъявляли удовольствіе, что мы поставили посты въ Кизи и де-Кастри, ибо они опасались, чтобы кто либо другой не занялъ этотъ край, такъ какъ ихъ правительство оставляетъ его безъ всякаго наблюденія. Наконецъ, выразили желаніе, чтобы мы поселились вверхъ по Амуру, ближе къ Сунгари, дабы удобнѣе было вступать съ ними въ торговыя сношенія.

26 апрѣля прибылъ изъ Кизи въ Николаевскъ г. Разградскій. Бошнякъ прислалъ мнѣ съ нимъ донесеніе изъ де-Кастри. Г. Разградскій чрезъ нарочнаго, посланнаго Петровымъ изъ Николаевска съ донесеніемъ Бошняка, сообщилъ мнѣ: „1) что, слѣдуя но рѣкѣ Амуръ, онъ убѣдился, что всѣ туземцы къ намъ расположены и довольны, что мы поселяемся въ Кизи. 2) Что являвшихся сюда съ различными злонамѣренными о насъ слухами 2-хъ человѣкъ они прибили (однаго до полусмерти) и прогнали. 3) Что надобно теперь надѣяться, что съ ихъ помощью сообщеніе между Николаевскомъ и Кизи болѣе или менѣе обезпечено, ибо они охотно, за щедрое вознагражденіе, которое обыкновенно мы имъ дѣлаемъ {Это вознагражденіе обыкновенно состояло въ пось, по ихъ выраженію, т. е. миткалѣ и катайкѣ и тамчи, т, е. махорки.}, готовы помогать намъ. Вообще, писали мнѣ гг. Разградскій и Орловъ, туземцы, видя наше постоянно доброе съ ними обращеніе, соблюденіе полной относительно ихъ, справедливости, уваженіе къ ихъ обычаямъ и, наконецъ, полное отсутствіе желанія навязывать имъ наши обычаи, несоотвѣтствующіе ни образу жизни, ни положенію народа, видимо встали на нашу сторону. Манджуры же, видя, что мы вовсе не вредимъ ихъ торговлѣ въ этомъ краѣ и всѣми средствами охраняемъ оный отъ внѣшнихъ на него покушеній, точно также почувствовали къ намъ расположеніе“. По прибытіи въ Кизи, г. Разградскій нашелъ Березина водворившимся въ селеніи Котово и производившимъ уже расторжку съ инородцами, но, къ несчастію, у него было слишкомъ мало товаровъ. Сухари и продовольствіе онъ немедленно отправилъ съ туземцемъ и казакомъ въ де-Кастри, къ Бошняку.

Н. К. Бошнякъ, отъ 15 апрѣля, изъ залива де-Кастри доносилъ мнѣ слѣдующее:

„Къ 25 марта ледъ во внѣшней части залива около М. Клостеръ Кампъ разломало и съ этого времени эта часть залива сдѣлалась доступною для судовъ съ моря. Ледъ же въ самомъ заливѣ стоялъ до 7 апрѣля и только съ этого времени, при крѣпкомъ NO вѣтрѣ, начало его ломать. До сихъ поръ заливъ еще наполненъ ломанымъ льдомъ. Вчерашній день, 14 апрѣля, съ горы у Клостеръ-Кампа мы увидѣли въ трубу къ югу, на горизонтѣ, большое 3-хъ мачтовое судно, за которымъ начали слѣдить.

„12 апрѣля мы перебрались во вновь выстроенную, покрытую хворостомъ, избушку. Это помѣщеніе, послѣ бивуачной жизни то въ грязныхъ юртахъ туземцевъ, то на голомъ снѣгу, показалось для насъ раемъ. Въ сдѣланномъ нами въ этой избушкѣ изъ глины каминѣ мы поддерживаемъ огонь, дабы не заводилось сырости. Продовольствія при постѣ съ полученіемъ отъ Березина и затѣмъ отъ Разградскаго муки, сухарей, сахару и чаю достаточно, я полагаю, на два мѣсяца. Сухари мы бережемъ для похода, а вмѣсто хлѣба и пирожнаго печемъ у камина (единственной у насъ печи) лепешки на рыбьемъ жирѣ съ рыбою; къ обѣду варимъ уху, а иногда и щи; обѣдаемъ и пьемъ чай всѣ вмѣстѣ. Для подкрѣпленія команды я каждый день даю ей по 2 чарки манджурской водки (очень скверной), доставляемой намъ Березинымъ изъ Кизи. Мы пріобрѣли отъ купцевъ (за 2 конца катанки, якутскій топорикъ и 5 аршинъ миткаля) лодку въ 20 фут. длины и 5 фут. ширины; теперь готовимъ ее къ походу: смолимъ, конопатимъ и возвышаемъ борта.

„Такова наша жизнь и занятія. Всей команды при постѣ въ настоящее время 3 казака и тунгусъ. Мы всѣ здоровы и, благодаря Бога, бодры.

„Имѣя постоянныя сношенія съ туземцами залива де-Кастри и съ возвращающимися чрезъ этотъ заливъ съ тюленьяго промысла инородцами р. Амуръ, промышляющими вдоль берега, къ югу отъ де-Кастри, я, кромѣ вышеупомянутыхъ свѣдѣній, получилъ еще слѣдующія:

„По картѣ Крузенштерна, составленной изъ описи Лаперуза и и Браутона, въ широтѣ 49° N показаны у берега два большіе острова; согласно съ этимъ и съ вашими указаніями, первая забота моя была разузнать отъ туземцевъ сколь возможно подробнѣе объ этихъ островахъ. Изъ всѣхъ ихъ объясненій оказалось, что никакихъ по берегу острововъ не существуетъ, но что около этой широты долженъ быть выдающійся въ море полуостровъ съ двумя возвышенностями. Лаперузъ и Браутонъ, слѣдовавшіе вѣроятно въ значительномъ разстояніи отъ берега, приняли полуостровъ за острова. Туземцы сообщили мнѣ, что именно у этого полуострова долженъ быть закрытый заливъ, который они называли Хаджиту.“

15 мая я получилъ съ нарочнымъ изъ Аяна предписаніе управлявшаго морскимъ министерствомъ Августѣйшаго Генералъ-адмирала Константина Николаевича, отъ 12 февраля 1853 г. Вотъ его содержаніе:

„По распоряженію президента Сѣверо-Американскихъ Штатовъ, снаряжены двѣ экспедиціи: одна съ цѣлію установленія политическихъ и торговыхъ связей съ Японіей, а другая ученая для обозрѣнія береговъ Тихаго океана, до Берингова пролива; почему правительство штатовъ просило дружелюбнаго вниманія и содѣйствія этимъ экспедиціямъ въ случаѣ ежели-бы суда ихъ зашли въ предѣлы нашихъ владѣній на азіатскомъ и американскомъ берегу. Государь Императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ, предписать начальствующимъ лицамъ въ тамошнихъ нашихъ владѣніяхъ оказывать экспедиціямъ дружественное вниманіе и привѣтливость, въ должныхъ границахъ благоразумія и осторожности.“

Объявляя мнѣ это Высочайшее повелѣніе, Государь Великій Князь генералъ-адмиралъ изволилъ объяснить, что „по офиціальнымъ свѣдѣніямъ, обѣ эти экспедиціи въ ноябрѣ 1852 г. вышли въ море и вѣроятно въ маѣ или іюнѣ всѣ суда соединятся у береговъ восточной Индіи, а лѣтомъ того же года могутъ быть въ нашихъ предѣлахъ. Экспедиція въ Японію ввѣрена командору Перри и состоитъ изъ линейнаго корабля Vermont, 3-хъ пароходо-фрегатовъ: Missisipie, Susquechanna и Pouhotan, однаго корвета Macedonian, 3-хъ военныхъ шлюповъ: Vandalia, Plymouth и Saratoga и одного парохода l'Alleghani. Всего же изъ 10 военныхъ судовъ. „Ученая экспедиція, имѣющая цѣлію изслѣдовать Китайское море, сѣверную часть Тихаго океана и Беринговъ проливъ, по всей вѣроятности около половинѣ лѣта 1853 г. будетъ находиться въ нашихъ предѣлахъ. Она находится подъ начальствомъ капитана Рингольда (Ringgold) и состоитъ изъ слѣдующихъ судовъ: а) военный шлюпъ Vincennes, пароходъ John Натоск, бригъ Porpoise и маленькій лоцманскій пароходъ, имя котораго намъ неизвѣстно.

„Поставляю Васъ такимъ образомъ въ извѣстность, какъ о Высочайшей волѣ, такъ и о цѣляхъ и составѣ экспедиціи и о времени предположеннаго ихъ плаванія вблизи и около нашихъ владѣній, насколько эти подробности намъ теперь извѣстны, но окончательно вѣрными ихъ считать нельзя; могутъ послѣдовать и измѣненія. Мнѣ остается Вамъ повторить: чтобы во всѣхъ вашихъ сношеніяхъ, буде случится, съ судами, начальниками и экипажами этихъ экспедиціи, вы оказывали имъ все вниманіе и привѣтливость дружественной націи, содѣйствуя при нуждѣ пособіями и наставленіями; словомъ, вы должны исполнять все, что обыкновенно соблюдается союзными державами, но при этомъ для предписываемыхъ Вамъ благоразумія и осторожность имѣть постоянно въ виду честь русскаго флага, постоянство нашей Имперіи, мирно водворяемую нами въ краяхъ, гдѣ вы находитесь, власть, и въ виду этого необходимую проницательность“.

Таковъ былъ смыслъ Высочайшаго повелѣнія и предписанія Августѣйшаго генералъ-адмирала Великаго Князя Константина Николаевича.

22 мая я получилъ изъ Николаевска съ нарочнымъ тунгусомъ записку отъ Н. К. Бошняка, отправленную имъ 6 мая въ Николаевскъ съ тунгусомъ изъ селенія Хой. Записка эта такого содержанія: „Въ заливѣ Хой я нашелъ стоявшее на верпѣ китобойное судно, шкиперъ котораго (родомъ изъ Бремена) сообщилъ мнѣ, что на Сандвичевыхъ островахъ онъ слышалъ, что американцы нынѣшнимъ лѣтомъ будутъ въ Татарскомъ заливѣ и хотятъ занять бухту для пристанища своимъ китоловнымъ судамъ; насколько это справедливо – не знаю, но я во всякомъ случаѣ буду руководствоваться давнымъ мнѣ заявленіемъ о принадлежности этихъ мѣстъ до корейской границы, а равно и острова Сахалина, Россіи, что объявилъ и этому шкиперу“.

ГЛАВА XX.

Мои распоряженія въ Николаевскѣ. – Предписаніе Разградскому отъ 23 мая 1853 г. – Донесеніе гг. Воронина и Разградскаго отъ 31 мая. – Сущность донесенія Н. К. Бошняка отъ 20 іюня.– Состояніе залива де-Кастри. – Состояніе берега между заливомъ де-Кастри и гаванью Императора Николая (Хадзи).

Вслѣдствіе упомянутаго въ предъидущей главѣ Высочайшаго повелѣнія, предписанія Августѣйшаго Генералъ-Адмирала и наконецъ свѣдѣній отъ Н. К. Бошняка, я приказалъ, по прибытіи въ Николаевскъ мичмана Разградскаго, слѣдовать ему немедленно въ заливъ де-Кастри съ тремя матросами и дѣйствовать согласно препровождаемой при семъ инструкціи. Эта инструкція была такова:

1) По прибытіи въ де-Кастри, имѣть при постѣ постоянно военный флагъ.

2) Въ случаѣ прихода въ де-Кастри американскихъ военныхъ судовъ, принять ихъ сколь возможно дружественно, вѣжливо и радушно; при сношеніи же съ начальниками и офицерами объяснять, что плаваніе по лиману, наполненному лабиринтомъ мелей и банокъ, при сильныхъ неправильныхъ теченіяхъ, не только затруднительно, но въ высшей степени опасно для мелкосидящихъ судовъ, для судовъ же средняго ранга невозможно. Что вся эта страна пустынная, гористая, безъ всякихъ путей сообщенія. Что по нерчинскому трактату, заключенному съ Китаемъ въ 1689 г., и по праву занятія острова Сахалина нашими тунгусами въ 17 столѣтіи, первоначальнаго его описанія въ 1742 году и занятія южной части его въ 1806 г. русскими, вся страна эта до корейской границы, какъ равно и островъ Сахалинъ, всегда составляли и составляютъ россійскія владѣнія.

3) Что теперь правительство сознало необходимымъ основать въ этомъ краѣ нѣсколько постовъ, изъ нихъ главный Николаевскій на устьѣ р. Амуръ, въ виду того, чтобы обезпечить сообщеніе восточной Сибири съ владѣніями нашими, лежащими по берегамъ Охотскаго моря, Камчатки и Америки и, наконецъ, для того, чтобы плавающія въ значительномъ количествѣ около этихъ негостепріимныхъ и опасныхъ береговъ иностранныя суда, въ случаѣ несчастій или нужды, имѣли бы пристанище и помощь. Посты эти вскорѣ должны быть устроены въ болѣе или менѣе надлежащемъ видѣ, нынѣ же мы изслѣдуемъ только берегъ для выбора лучшихъ для этого мѣстностей.

4) Вамъ поручается всѣми мѣрами содѣйствовать американцамъ для достиженія ими ученой цѣли, съ которою, по сообщеннымъ мнѣ Его Высочествомъ Генералъ-Адмираломъ свѣдѣніямъ, эти суда здѣсь могутъ явиться, стараясь при этомъ показать имъ, что всякое распоряженіе съ ихъ стороны (носятся слухи, что будто-бы цѣль прибытія этихъ судовъ въ Татарскій заливъ состоитъ въ занятіи на берегахъ этого залива пункта) не можетъ быть допускаемо безъ разрѣшенія высшаго правительства.

5) Имѣть въ виду, что въ іюнѣ или въ началѣ іюля вамъ пришлется провизія и подкрѣпленіе и потому продовольствія изъ Николаевска вы должны взять по крайней мѣрѣ на 1 ¹/₂ мѣсяца.

6) По прибытіи въ Кизи прикащика Березина вышлите его на наемной лодкѣ въ Петровское, съ вымѣненными имъ отъ туземцевъ на товары, просо и чаемъ, въ чемъ мы очень нуждаемся; при постѣ въ Кизи оставьте однаго или двухъ человѣкъ.

7) По возвращеніи изъ экспедиціи лейтенанта Бошняка, передайте ему, чтобы онъ для личныхъ со мною объясненій немедленно слѣдовалъ въ Петровское, и

8) Въ случаѣ прихода въ де-Кастри китобойныхъ или иныхъ иностранныхъ частныхъ судовъ, заявляйте имъ, что такъ какъ всѣ берега эти до корейской границы составляютъ россійскія владѣнія, то никакія съ ихъ стороны произвольныя распоряженія, а равно насилія и обиды инородцамъ, какъ состоящимъ подъ нашею защитою и покровительствомъ, не могутъ быть допускаемы. Затѣмъ, по возможности тщательно наблюдайте за ихъ дѣйствіями.

Послѣ этого, 6-го іюня, я получилъ изъ Николаевска увѣдомленіе отъ гг. Воронина и Разградскаго объ исполненіи данныхъ имъ порученій и о томъ, что г. Разградскій, согласно сейчасъ сказанному моему предписанію, 2-го іюня отправился въ де-Кастри.

Г. Воронинъ донесъ мнѣ, что, выйдя 10-го мая изъ Николаевска, отъ мыса Пронге, онъ направился по указанному туземцами каналу, идущему до серединѣ лимана, но могъ прослѣдовать лишь малую часть онаго, потому что при засвѣжѣвшемъ отъ S вѣтрѣ, сулоемъ и волненіемъ шлюпку заливало, такъ что съ большою опасностію онъ едва могъ добраться до мыса Пронге. Глубина лимана въ этой части отъ 4 до 6 саженъ.

Г. Разградскій, слѣдуя отъ того же мыса, по южному прибрежному каналу и достигнувъ мыса Лазарева, старался перейти на сахалинскій каналъ, но здѣсь его постигла та же участь: при внезапно засвѣжѣвшемъ вѣтрѣ отъ S развело сулой и волненіе, которыми заливало его шлюпку, и онъ едва могъ достигнуть берега, чтобы укрыться.

Въ заключеніе оба офицера высказали, что безъ парового мореходнаго судна съ надлежащими средствами, обслѣдованіе средины лимана, гдѣ имѣется надежда найти болѣе глубокій фарватеръ, нежели извѣстный намъ прибрежный, рѣшительно невозможно.

23-го іюня, съ прикащикомъ Березинымъ, возвратившимся изъ Кизи, я получилъ донесеніе г. Бошняка; въ то же время пришло съ нарочнымъ изъ Аяна увѣдомленіе генералъ-губернатора о Высочайше утвержденномъ, составленномъ имъ, штатѣ амурской экспедиціи. При этомъ приложенъ былъ и самый штатъ.

Болѣзнь г. Бошняка не позволила ему явиться лично ко мнѣ, въ Петровское; онъ остался въ Николаевскѣ и оттуда, 20-го іюня, прислалъ мнѣ слѣдующій отчетъ о своей командировкѣ: „Заливъ де-Кастри совершенно очистился отъ льда 28-го апрѣля, а до этого времени съ 7-го апрѣля весьма часто при О вѣтрѣ наполнился льдами съ моря. 1-го мая, на приготовленной лодкѣ, съ 2 казаками и тунгусомъ, я вышелъ изъ залива, оставивъ при постѣ 2 человѣкъ и давъ имъ, согласно Вашему приказанію, на русскомъ и французскомъ языкѣ объявленіе для предъявленія иностраннымъ судамъ, въ случаѣ ихъ прихода въ заливъ. Въ лодкѣ мы могли взять съ собою сухарей и прочей провизіи не болѣе какъ на 5 недѣль.

„По наблюденіямъ моимъ, произведеннымъ въ заливѣ де-Кастри, оказалось:

„1) Что подойти къ заливу съ моря возможно было съ 19-го марта, войти же во внутреннюю часть залива можно было только 27-го апрѣля.

„2) Возвышеніе воды, при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, бываетъ отъ 4 до 6 фут.

„3) Грунтъ дна плитнякъ и жидкій илъ на немъ, толщиною не болѣе 2 фут., а потому стоянка здѣсь судовъ не совсѣмъ обезпечена.

„4) Самая закрытая часть залива – за островами Базальтовымъ и Обсерваторія, но глубина въ этомъ мѣстѣ отъ 4 ¹/₂ до 3 ¹/₂ саж., у берега же мель.

„5) По рѣчкѣ Сомянъ (или Нангмаръ), впадающей въ заливѣ въ западную мелководную бухту, возможно подыматься только 4 версты и то на шлюпкѣ, сидящей въ водѣ не болѣе 2 ¹/₂ фут., далѣе же эта рѣчка мелководна и порожиста, и

„6) Вся сѣверная бухта усѣяна каменьями, мелководна и недоступна.

„1-го мая я вышелъ изъ залива де-Кастри и на пути пользовался всякими благопріятными обстоятельствами, чтобы собрать всевозможныя свѣдѣнія о свойствѣ береговъ, рѣкъ, впадающихъ въ море, зимнихъ путяхъ туземцевъ и о характерѣ и образѣ жизни прибрежныхъ жителей. 22-го мая 1853 года я прибылъ въ неивѣстный еще до сего времени заливъ, носящій у туземцевъ названіе залива Хаджи.

„Путь слѣдованія моего до этого залива былъ слѣдующій:

„2-го мая мы прибыли въ первое на нашемъ пути селеніе Дугу, которое расположено при устьѣ рѣки того же имени, весьма мелкой и удобной только для входа небольшихъ лодокъ; она вытекаетъ изъ одного хребта съ рѣкою Соминъ (въ зал. де-Кастри), течетъ весьма извилисто, между низменными при устьѣ берегами, поросшими травою. У самаго устья на 2 гористыхъ мысахъ и на близъ лежащемъ хребтѣ растетъ среднемѣрная ель. Беретъ до с. Дугу утесистый, отвѣсный и только 2 маленькихъ ручейка имѣютъ небольшую отлогость и служатъ проѣзжающимъ туземцамъ мѣстомъ убѣжища во время сильныхъ вѣтровъ. До устья перваго ручейка, лежащаго отъ Клостеръ-Кампа около 10 миль, берегъ преимущественно сплошной каменистый; далѣе же глинистый, но вездѣ покрыть густымъ мелкимъ лѣсомъ. Передъ самымъ селеніемъ Дугу находятся два каменистые острова. Между крайнимъ и мысомъ Дугу,– каменистый рифъ. На этихъ островахъ туземцы въ іюнѣ собираютъ яйца чаекъ и дикихъ утокъ, которыхъ по всему прибрежью изобиліе. Устье рѣки Дугу, по наблюденію полуденной высоты, лежитъ въ 51° 16' 24“ N широты. Вышедши оттуда 5-го мая, я достигъ селенія Хой, около котораго встрѣтилъ 3-хъ мачтовое китобойное судно, стоявшее на верпѣ; шкиперъ его, пользуясь штилемъ, съѣзжалъ на берегъ, чтобы купить рыбы у туземцевъ; онъ говорилъ и по-французски и по-нѣмецки, а потому я заговорилъ съ нимъ и пригласилъ его напиться вмѣстѣ чаю. Въ разговорѣ онъ мнѣ сообщилъ, что американцы нынѣшнимъ лѣтомъ хотятъ быть въ Татарскомъ заливѣ, чтобы занять здѣсь бухту для основанія пристанища китобойнымъ и другимъ судамъ, посѣщающимъ эти мѣста. На это я отвѣчалъ ему, что безъ согласія нашего правительства этого сдѣлать нельзя, потому что все прибрежье до корейской границы, а равно и Сахалинъ, на основаніи трактата 1689 г. и первоначальнаго описанія и заселенія русскими Сахалина, составляютъ владѣнія Россіи. При этомъ я объяснилъ ему тѣ основанія, которыя ему не были извѣстны, и въ заключеніе просилъ его, чтобы онъ объявилъ о томъ своимъ соотечественникамъ. Послѣ того я сказалъ, что мы нынѣ сами намѣрены во всѣхъ закрытыхъ бухтахъ, которыя окажутся удобными и безопасными для стоянки судовъ, поставить надлежащіе посты, какъ уже и начали съ залива де-Кастри. Шкиперъ оказался человѣкомъ весьма образованнымъ: онъ съ любопытствомъ выслушивалъ мои объясненія и далъ мнѣ слово передать это и другимъ, а для большей основательности просилъ меня написать подобнаго рода заявленіе на бумагѣ, что, согласно даннымъ мнѣ Вами приказаніямъ, я и исполнилъ. Имѣя въ виду, что подобная встрѣча весьма важна и пользуясь проѣзжавшими въ это время изъ селенія Ауръ на рѣку Амуръ манджурами, я отправилъ съ ними къ Вамъ записку, приказавъ имъ сколь возможно скорѣе доставить оную въ Николаевскъ и обѣщалъ имъ, что чѣмъ скорѣе они ее доставятъ, тѣмъ большее получатъ вознагражденіе. Они объявили мнѣ, что ранѣе 10-ти ночей доставить эту писку нельзя, и они будутъ довольны, если имъ да-утъ 3 конца китайки, 5 саж. миткаля (пось), 2 платка, охапку (т. е. около 10 фунт.) тамча (махорки) и 3 топора; я сказалъ имъ, что все это имъ выдадутъ, если они устоятъ въ своемъ словѣ и сверхъ этого прибавятъ еще 3 саж. пось. Они съ радостію взялись и просили меня написать объ этомъ писку, т. е. дать имъ въ родѣ реверса. Такъ мы обоюдно и устроили: эти туземцы, пользуясь штилемъ, сейчасъ же отправились {Они въ точности исполнили свои обязанности: 16-го мая записка Бошняка была въ Николаевскѣ и они получили все сполна съ значительною еще прибавкою.}. Со шкиперомъ Бергстремомъ разстались друзьями: я способствовалъ ему запастись здѣсь рыбой и дикими утками отъ туземцевъ, что было мнѣ весьма легко, такъ какъ я имѣлъ въ тунгусѣ хорошаго переводчика.

„Селеніе Хой лежитъ при устьѣ рѣчки того же имени, за мысомъ, называемымъ туземцами Большой Хой; оно находится въ 36 миляхъ отъ мыса, рѣчки и селенія Дугу. Устье рѣчки Хой запружено пескомъ и дресвою, почему оно и представляетъ видъ озера. Мѣстность, преимущественно у прибрежья, песчаная, далѣе же тундристая и покрыта мелкою лиственницею. На всемъ протяженія отъ селенія Дугу до Хой берегъ представляется утесистыми мысами; эти мысы носятъ слѣдующія названія: Натомъ, То, Агасъ, Чанемны, Мангутово, Чудой, Земново и Хой. Они всѣ каменистые и съ сѣверной стороны представляютъ отвѣсныя скалы, а съ южной спускаются въ море глинистыми обрывами, покрытыми мелкимъ уродливымъ лѣсомъ и кустарникомъ. По словамъ туземцевъ, здѣсь множество медвѣдѳй. Берегъ между этими мѣстами утесистый; здѣсь встрѣчаются ручейки съ низменностями и три небольшія рѣчки; за мысомъ Атасъ течетъ р. Гвелы, а за мысами Чансины и Чудой – рѣчки тѣхъ же именъ. Эти рѣчки при устьяхъ служатъ убѣжищемъ туземцамъ при свѣжихъ вѣтрахъ. Изъ нихъ, впрочемъ, одна только Гвелы заслуживаетъ нѣкотораго вниманія. По свойству большей части рѣкъ этого прибрежья, ея устье также загромождено дресвою; она течетъ между гористыми берегами, покрытыми елью, при устьѣ же берега ея низменны и травянисты. Прежде тутъ была одна юрта туземцевъ; по ихъ разсказамъ, въ лѣтнее время вода прорываетъ кошки, и въ нее заходятъ въ большомъ количествѣ кети. Изъ селенія Хой г. Бошнякъ прибылъ въ с. Сюркумъ (или Теряти), лежащее въ 19 миляхъ отъ Хой. Оно расположено между двумя рѣчками – Сюркумъ и Теряти, отъ которыхъ и получило свое названіе. Изъ нихъ первая, ближайшая къ мысу и селенію, при устьѣ довольно глубока (6 фут.) и при приливахъ и отливахъ имѣетъ весьма быстрое теченіе; вторая же, Теряти, заграждена при устье кошками и имѣетъ видъ озера; берега ея низменны и песчаны. Отъ устья рѣки Сюркумъ до мыса того же имени тянется тундристая низменность, отчего и самый этотъ мысъ издали кажется островомъ. Берегъ между селеніями Сюркумъ и Хой вообще отвѣсный и утесистый съ небольшими ручейками, представляющими весьма малыя удобства для приставанія шлюпокъ. По наблюденіямъ полуденной высоты солнца, широта селенія Сюркумъ 50° 31' 34“ N.

Изъ этого можно заключить, что мысъ этотъ тотъ самый, который на картѣ Крузенштерна названъ мысомъ Маунта. Изъ селенія Сюркумъ Бошнякъ прибылъ въ селеніе Лукаль, лежащее около 19 миль отъ Стракумъ. Лукаль находится при устьѣ р. того же имени, которое также загромождено съ моря дресвяною кошкою, отчего тоже имѣетъ видъ озера. Мѣстностъ у этого устья до мыса возвышенна, покрыта травою и различными цвѣтами и потому весьма красива, а рѣчка изобилуетъ рыбою. Берегъ моря между селеніями Сюркумъ и Лукаль отвѣсно-утесистый; на немъ нѣтъ ни однаго ручейка съ низменностію, отчего онъ весьма опасенъ. Отъ селенія Лукаль, въ 6 миляхъ, лежитъ селеніе Хойлль, а въ 2 миляхъ отъ него – селеніе Быки. Первое расположено при ручьѣ того же имени, а второе при устьѣ рѣчки Быки; оба имѣютъ хорошую почву, покрытую мелкимъ лѣсомъ. Быки зимою не изобилуетъ рыбою, поэтому жители на зиму переходятъ въ другія селенія или на рѣку Тумджинъ. Устье р. Быки мелко и каменисто, берега же на всемъ протяженіи низменны и только мѣстами возвышаются и имѣютъ мелкій лѣсъ. Въ 2 миляхъ отъ селенія Быки находится огромный камень, а въ 32 миляхъ лежитъ селеніе Дата. По полуденной высотѣ солнца, широта послѣдняго оказалась 49° 16' N. Мысъ Дата, при устьѣ большой рѣки того же имени, на картѣ Крузенштерна названъ мысомъ Лесепсъ; онъ травянистъ, покрытъ рѣдкимъ березнякомъ и по хорошему качеству травы представляетъ удобство для скотоводства. Около двухъ верстъ отъ береговъ рѣки тянется небольшой хребетъ и отъ него около ¹/₂ верстъ идетъ тундристая низменность, покрытая горѣлымъ лѣсомъ. Рѣка Дата изобилуетъ какъ рѣчною, такъ и морскою рыбою, поэтому инородцы живутъ на ея берегахъ постоянно, т. е. амму и дѣто. Такого рода мѣстность есть единственная на всемъ осмотрѣнномъ мною пространствѣ. Это селеніе есть непремѣнная станція для всѣхъ туземцевъ, кочующихъ но рѣкѣ Тумджинъ, и для инородцевъ съ р. Амуръ, проѣзжающихъ мимо на тюленій промыселъ и для торговли въ заливъ Хаджи“. Свѣдѣнія,отобранныя Н. К. Бошнякомъ о рѣкѣ Дата, слѣдующія: она состоитъ изъ 2 рѣкъ Тумчинъ и Чламаль, собственно-же Дага, по разсказамъ туземцевъ, течетъ да разстояніи 160 верстъ отъ сліянія этихъ рѣкъ; теченіе ея на этомъ пространствѣ извилисто и направляется частію между низменнымъ, частію и между гористыми берегами, покрытыми толстымъ осиновымъ, кедровымъ, лиственничнымъ и еловымъ лѣсомъ. Лѣса эти изобилуютъ соболями, лисицами и выдрами, что составляетъ главный зимній промыселъ туземцевъ.

Берегъ моря между селеніями Быки и Дата преимущественно утесистый и покрыть мелкимъ лѣсомъ; на немъ замѣчательны слѣдующіе мысы: Бьена, Чумы, Юмы и, наконецъ, Дата или Лесепсъ. Всѣ они гранитные, и мысъ Чумы имѣетъ красный цвѣтъ. Вообще эта часть берега обращаетъ на себя вниманіе своими живописными видами: то онъ идетъ высокоотвѣсными скалами, доходящими до 160 фут. высоты, то образуетъ маленькія бухточки между скалами, въ срединѣ которыхъ стоятъ отдѣльно красноватыя скалы; то опять представляетъ дуговыя низменности, поросшія рощами, цвѣтами и кустарникомъ. Изъ многихъ рѣчекъ, впадающихъ въ море на этомъ пространствѣ, ни одна не заслуживаетъ вниманія.

Отъ селенія Дата въ 9 миляхъ лежитъ селеніе Джунихо, на небольшой рѣчкѣ того же имени. селеніе это расположено на луговой низменности, въ маленькой бухточкѣ, въ которую впадаетъ рѣка того же имени. Эта рѣка весьма медка и узка, такъ что въ устьѣ ея проходятъ съ большимъ трудомъ туземныя лодки. Берегъ на протяженіи отъ Дата до Джунихи гористъ и каменистъ.

Въ 10 ¹/₂ миляхъ отъ Джунихи находится селеніе Уй при устьѣ небольшой рѣчки того же имени, впадающей въ небольшую бухточку, берега которой тундристы и покрыты мелкимъ лѣсомъ; устье этой рѣчки весьма узко и мелко. Подходъ съ моря къ ея устью затруднителенъ даже и для туземныхъ лодокъ, но причинѣ множества каменьевъ, которыми она усѣяна. Морской беретъ до этого селенія имѣетъ тотъ же характеръ, что и предъидущій. Изъ мысовъ, лежащихъ на этомъ берегу, замѣчательны (названные мною) мысъ Казакевича и Китобойный. Весь берегъ отъ селенія Уй до залива Хаджи низменный и покрытъ густымъ лѣсомъ. На немъ нѣтъ ни одной рѣчки.

„23 мая 1853 г., пишетъ Бошнякъ, при свѣжемъ О вѣтрѣ, я подошелъ къ низменному перешейку, перетащилъ чрезъ него лодку, и вошелъ въ бухту, которую назвалъ въ честь Цесаревича – Александровскою. Изъ этой бухты мы того же числа прибыли въ самый заливъ и расположились за островомъ на ночлегъ. Это мѣсто, какъ лежащее у входа въ заливъ съ моря, я и выбралъ на начальный пунктъ моихъ изслѣдованій. Широта его по полуденной высотѣ солнца оказалась 49° 4' N.

„Неизвѣстный до этого времени никому изъ европейцевъ заливъ Хаджи, названный мною заливомъ Императора Николая I, лежитъ между увалистыми берегами, покрытыми на южной сторонѣ превосходными лиственичными и еловыми лѣсами. Онъ опоясывается отрогомъ горъ отъ хребта, идущаго параллельно берегу моря. По склону горъ, обращенному къ заливу, произрастаютъ кедровые лѣса большихъ размѣровъ. Заливъ этотъ принимаетъ въ себя, кромѣ большаго числа маленькихъ рѣкъ, двѣ значительныя рѣки Хаджи и Ми. Первая изъ нихъ впадаетъ въ главную бухту залива, названную мною бухтою Императрицы Александры, а вторая въ большую бухту, названную бухтою Великаго Князя Константина.

„Заливъ Хаджи можно подраздѣлить на 4 части или бухты: Императрицы Александры (по туземному Ходокъ), Великаго Князя Константина (по туземному Ми), Великаго князя Цесаревича Александра (по туземному Уй) и, наконецъ, Великаго Князя Алексѣя (по туземному Верги). Каждая изъ этихъ бухтъ составляетъ обширную и совершенно закрытую гавань, но изъ нихъ бухта Великаго Князя Константина особенно замѣчательна по приглубымъ берегамъ своимъ, къ которымъ могутъ приставать суда всѣхъ ранговъ. Бухта Константиновская ограничивается съ сѣверной стороны горами, а съ южной возвышеннымъ ровнымъ берегомъ. глубина ея отъ 5 до 10 саж., а подъ самымъ берегомъ отъ 4 до 5 саж. Въ эту бухту впадаетъ рѣка, имѣющая въ устьѣ каналъ въ 11 ф. глубины. По разсказамъ туземцевъ, берега этой рѣки покрыты толстомѣрнымъ лѣсомъ кедра, лиственицы и ели. Въ жаркое время сюда выходитъ много сохатыхъ (оленей), охота на которыхъ составляетъ главное занятіе жителей; кромѣ того, туземцы занимаются еще рыбнымъ промысломъ, такъ какъ рѣка изобилуетъ рыбой.

„Бухта Цесаревича Александра уступаетъ Константиновской тѣмъ, что низменный перешеекъ открываетъ ее сѣвернымъ вѣтрамъ; глубина въ ней на разстояніи около 200 саж. отъ перешейка отъ 2 до 5 футовъ, а далѣе, на пространствѣ около 2 ¹/₂ верстъ, до ея устья, отъ 8 до 10 саж.; у берега 4 сажени.

„Южный берегъ бухты Императрицы Александры возвышенный и изобилуетъ чрезвычайно толстомѣрнымъ лѣсомъ (отъ 10 до 15 вершк.) кедра, лиственицы и ели; сѣверный-же берегъ увалистый, ровный и хотя покрытъ лѣсомъ, но менѣе толстымъ. Глубина въ бухтѣ отъ 9 до 17 саж., у самаго берега 3 сажени.

„Бухта Великаго Князя Алексѣя имѣетъ въ устьѣ глубину 9 саж., а далѣе оть 4 до 7 саж.; берега ея увалисты и заняты частію лѣсомъ, частію же лугами.

„Рѣка Хаджи впадаетъ въ бухту Императрицы Александры; она, по словамъ туземцевъ, течетъ на 150 верстъ. Изъ нихъ на протяженіи 40 верстъ она удобна для плаванія на лодкахъ; на этомъ разстояніи 4 селенія. Глубина рѣки на барѣ въ малую воду отъ 1 ¹/₂ до 2 ¹/₂ фут., а далѣе до 12 фут. Правый берегъ при устьѣ гористый, лѣвый – луговой. Оба берега рѣки покрыты строевымъ лѣсомъ лиственицы и ели. По словамъ туземцевъ, около 40 верстъ отъ устья, не берегамъ этой рѣки находятся дубовые лѣса.

„Туземцы залива Императора Николая живутъ въ 5 селеніяхъ; главное въ нихъ при устьѣ рѣки Ми имѣетъ 10 юртъ. Всѣхъ жителей не болѣе 50 душъ. Образъ жизни туземцевъ, а равно и жителей всего пройденнаго мною берега, слѣдующій: Большая часть ихъ полукочевая и полуосѣдлая, такъ какъ перемѣна мѣста ограничивается у нихъ постоянно двумя пунктами. Въ лѣтнее время они выходятъ на прибрежье, гдѣ и выжидаютъ прохода морской рыбы, изъ которой готовятъ для себя зимній запасъ. Затѣмъ, на зиму, уходятъ на рѣки Дата и Тумчинъ, на которыхъ занимаются промысломъ сохатыхъ и различнаго рода пушныхъ звѣрей. Со вскрытіемъ этихъ рѣкъ, сдѣлавши себѣ лодки изъ толстой осины, которая, по ихъ словамъ, на этихъ рѣкахъ въ изобиліи, они спускаются по теченію въ свои лѣтники. Тамъ они они занимаются охотой на сохатыхъ и рыбнымъ промысломъ; для послѣдняго имъ приходится переходить въ соотвѣтствующія для промысла мѣста въ окрестностяхъ залива. Средства, употребляемыя ими для ловли рыбы, гораздо хуже чѣмъ у амурскихъ туземцевъ, почему, несмотря на огромное количество рѣчной и періодической морской рыбы, запасы ихъ никогда не превышаютъ количества, необходимаго для домашняго употребленія. Весной, когда время прохода рыбы еще не наступило, туземцы на легкихъ вѣткахъ (шлюпка изъ бересты) выѣзжають къ мысамъ залива, гдѣ ловятъ камболу, быковъ и раковъ, для пропитанія въ это время. Часто случается, что рыбный промыслъ осенью изобиленъ, и тогда большая часть туземцевъ остается зимовать въ своихъ лѣтникахъ.

„Туземцы живутъ въ юртахъ, сдѣланныхъ изъ коры; для приготовленія пищи и отопленія, среди юрты, на землѣ раскладывается огонь. Юрты эти ежегодно ремонтируются. По близости рыбнаго промысла, подобно всѣмъ инородцамъ амурскаго края, эти туземцы имѣютъ лѣтники, т. е. такія же юрты, какъ и лѣтнія. Всѣ здѣшніе туземцы нрава кроткаго и боязливы; но большей части тѣхъ предразсудковъ, какихъ много у гиляковъ, у нихъ нѣтъ. Несмотря на то, что страна изобилуетъ пушными цѣнными звѣрями и рыбою, они живутъ очень бѣдно; вѣроятно, отъ того, что не имѣютъ никакой возможности сбывать свои промыслы за сколько нибудь сходную цѣну. По ихъ словамъ, одна или двѣ лодки ежегодно ходятъ въ Кастри и оттуда въ Кизи, для закупки крупы, табаку и ткани (преимущественно китайки) отъ торгующихъ тамъ манджуровъ или инородцевъ. Обитатели р. Амуръ хотя и пріѣзжаютъ для торговли на татарскій берегъ, но все-таки не могутъ удовлетворить потребностямъ разбросаннаго но этому берегу населенія, доходящаго до 5,000 душъ.

„Различные туземцы, встрѣчавшіеся на пути, разсказывали мнѣ, что до селенія Кульмуги, лежащаго около 300 верстъ отъ устья р. Самальга, ведется торговля съ пріѣзжающими туда инородцами и манджурами съ рѣкъ: Уссури и Сунгари; до этого селенія ни хлѣбопашествомъ, ни огородничествомъ не занимаются, далѣе же къ югу, внутри страны есть манзы, которые имѣютъ скотъ и огороды и занимаются хлѣбопашествомъ. Обитатели татарскаго берега раздѣляются на два рода: тѣ, которые населяютъ берегъ отъ де-Кастри до р. Самальга – называютъ себя мангунами, живущіе же къ югу отъ Самальги, до корейской границы – кекгальцами, а внутри страны – манзами. Мангуны и кекгальцы отличаются между собою языкомъ, но образъ жизни ихъ одинаковъ. Манзы осѣдлы и языкъ ихъ смѣсь манджурскаго съ кекгальскимъ. Въ разстояніи около 800 вер. отъ рѣки Самальги (20 дней хода на лодкѣ, какъ выражали туземцы) впадаетъ въ большой заливъ р. Сайфунъ. Съ этой рѣки ѣздятъ въ корейскій городъ и большое озеро Канга, которое соединяется съ р. Уссури. На татарскомъ берегу между рѣками Самальгою и Сайфуномъ, говорили туземцы, есть много закрытыхъ бухтъ. Изъ коихъ нѣкоторыя иногда вовсе не замерзаютъ и что бухты эти находятся недалеко отъ р. Уссури, съ которой и на которую туземцы часто ѣздятъ на собакахъ чрезъ горы. Подобныхъ путей, по ихъ словамъ, очень много. Рѣка Самальга впадаетъ въ море, въ широтѣ около 46° 30' N. По словамъ жителей, эта рѣка имѣетъ берега, покрытые строевымъ дубомъ и кленомъ; она глубока на пространствѣ около 200 верстъ, и по ней могутъ подыматься большія лодки. Съ этой рѣки ѣздятъ на Уссури чрезъ рѣку Поръ и другіе притоки рѣкъ Самальи и Поръ. Этотъ путь около 400 верстъ.

„Еще я увидалъ, что изъ залива Императора Николая на рѣку Амуръ три пути: 1-й съ Кизи по рѣкѣ Дата и Тумчинъ, чрезъ довольно высокій хребетъ на истокъ рѣчки Ай, впадающей въ озеро Кизи (этимъ путемъ до селенія Кизи около 500 верстъ), 2-й по рѣкамъ Дата и Тумчинъ до истока послѣдней, откуда переваливаютъ на рѣчку Уливчи, впадающую въ рѣку Ады, притокъ Амура, и наконецъ 3-й путь по р. Дата до устья р. Члямаль, вверхъ по сей послѣдней, до горъ и далѣе чрезъ хребетъ въ протокъ рѣки Хунгари; по этой послѣдней спускаются до устья ея, т. е. до рѣки Амуръ. Послѣдній путь считается самымъ удобнымъ и имѣетъ около 400 верстъ. Всѣ жители прибрежья Татарскаго залива ни отъ кого не зависятъ, никому ясака не платятъ и никакой власти не признаютъ.

„По словамъ туземцевъ, въ Татарскомъ заливѣ раннею весною являются большія суда, часто становящіяся у берега на якорь; команды ихъ иногда дѣлаютъ насилія жителямъ“.

Окончивъ описаніе залива Императора Николая І-го, г. Бошнякъ собралъ на берегъ въ бухту, лежащую при выходѣ изъ залива, всѣхъ туземцевъ и объявилъ имъ, что такъ какъ вся страна до корейской границы русская, то мы ихъ и всѣхъ жителей въ оной обитающихъ принимаемъ подъ свою защиту и покровительство. За симъ поставилъ крестъ и вырѣзалъ на немъ: „Открыта и названа заливомъ Императора Николая І-го, 23 мая. Н. К. Бошнякъ“. Передавъ жителямъ объявленіе упомянутаго содержанія на русскомъ, нѣмецкомъ и французскомъ языкахъ, Бошнякъ приказалъ имъ предъявлять эту бумагу каждому судну, которое они встрѣтятъ, а тѣмъ болѣе которое придетъ въ гавань. 30-го мая, пользуясь благопріятными обстоятельствами, г. Бошнякъ вышелъ изъ гавани и направился въ обратный путь вдоль берега къ сѣверу. Провизіи у него оставалось только на 3 дня, а потому 6 дней онъ питался рыбою и ягодами. 8-го іюня прибылъ въ заливъ де-Кастри и, вслѣдствіе моихъ распоряженій, отправился въ Николаевскъ, куда и прибылъ 17-го числа, больной.

Результаты открытій и изслѣдованій Н. К. Бошняка были очень важны. Онъ былъ первый изъ европейцевъ, который далъ свѣту точное понятіе о сѣверномъ берегѣ Татарскаго залива и обнаружилъ невѣрность этой части берега на картѣ Крузенштерна; онъ открылъ на этомъ берегу одну изъ превосходнѣйшихъ и обширнѣйшихъ гаваней въ свѣтѣ и узналъ, что тамъ находится еще нѣсколько гаваней, чѣмъ разрушилъ сложившееся до этого времени мнѣніе, выразившееся и на картѣ Крузенштерна, что будто бы на всемъ пространствѣ этого берега, отъ залива де-Кастри до корейской границы, нѣтъ не только ни одной гавани, но даже какой либо бухты, сколько нибудь удобной для якорной стоянки, почему берегъ этотъ считался опаснымъ и недоступнымъ. Наконецъ, онъ разрѣшилъ окончательно весьма важный вопросъ, именно: что жители, обитающіе на этомъ берегу, никогда зависимы не были и китайской власти не признавали.

Вслѣдъ за нарочнымъ изъ Аяна, 26 мая, я получилъ съ почтою Высочайшую награду св. Анны 2 ст. съ короною и, по представленію генералъ-губернатора, Высочайше утвержденный штатъ амурской экспедиціи.

ГЛАВА XXI.

Предписаніе генералъ-губернатора отъ 2 марта 1853 г. – Высочайше утвержденный штатъ амурской экспедиціи. – Сущность отношенія Завойко. – Донесеніе генералъ-губернатору отъ 25 іюня 1868 г. – Предписанія генералъ-губернатора отъ 15 апрѣля 1863 г. и отъ 23 апрѣля. – Письмо Н. В. Буссе отъ 6 іюля 1853 г.– Слѣдствіе распоряженій высшаго правительства. – Планъ дѣйствій моихъ въ іюлѣ 1853 г. – Распоряженія мои доктору Орлову 14 іюля. – Письмо мое генералъ-губернатору отъ 14 іюля 1858 г.

Въ предписаніи своемъ отъ 2 марта 1853 года генералъ-губернаторъ пишетъ мнѣ: „Въ виду важности результатовъ Вашихъ дѣйствій, Государь Императоръ, по представленію моему, Высочайше удостоилъ Васъ наградить за оныя и вмѣстѣ съ тѣмъ утвердить штатъ ввѣренной Вамъ экспедиціи, составленный на основаніи донесеній Вашихъ, и приказать изволилъ, всѣ разсчеты съ россійско-американской компаніей окончить къ 1 января 1854 г., о чемъ и сообщено главному правленію компаніи“.

Согласно штату экспедиціи, Николай Николаевичъ предписывалъ мнѣ:

а) Всѣхъ чиновъ экспедиціи зачислить въ штатъ оной.

б) Время къ пенсіону офицерамъ считать съ 29 іюня 1850 года, т. е. со дня основанія Петровскаго зимовья.

в) Главнымъ пунктомъ экспедиціи назначить Николаевскъ.

г) Морское довольствіе требовать отъ камчатскаго губернатора, и

д) Командиромъ морской роты и моимъ помощникомъ назначается капитанъ-лейтенантъ Бачмановъ, который и долженъ прибыть на мѣсто въ навигацію 1853 г.; что же касается дополненія экспедиціи командою, согласно утвержденному штату оной, то оно не можетъ послѣдовать ранѣе 1854 г. и вѣроятно будетъ изъ Забайкалья.

По Высочайше утвержденному штату амурская экспедиція состояла: 1) изъ начальника оной капитана 1-го ранга Невельскаго на правахъ губернатора или областнаго начальника; 2) изъ роты флотскихъ нижнихъ чиновъ 240 челов., откомандированной изъ камчатскаго экипажа. Командиръ этой роты, штабъ-офицеръ флота, вмѣстѣ съ тѣмъ назначался помощникомъ начальника экспедиціи. Въ этой ротѣ должны состоять: 2 лейтенанта, 2 мичмана, 2 штурманскихъ офицера и 1 артиллерійскій офицеръ (вмѣсто штурманскихъ и артиллерійскаго офицеровъ, по усмотрѣнію начальника экспедиціи, могутъ быть флотскіе офицеры); 3) при экспедиціи, сверхъ морскихъ чиновъ, состоятъ сотня конныхъ казаковъ съ 2-мя офицерами и взводъ горной артиллеріи при 2 офицерахъ; докторъ, правитель канцеляріи съ 1 или 2 помощниками, 3 писаря, содержатель имущества, 2 фельдшера и священникъ съ походною церковью. 4) Всѣ чины, состоящіе въ экспедиціи, пользуются морскимъ довольствіемъ, по камчатскому положенію, въ продолженіе всего года. 5) Офицеры, состоящіе въ экспедиціи, получаютъ пенсіоны за 5 лѣтъ служенія въ оной, въ томъ размѣрѣ, какой опредѣленъ по закону за 10 лѣтъ службы въ Охотскѣ и Камчаткѣ; 6) служба, проведенная въ экспедиціи, считается годъ за два года для нижнихъ чиновъ и, наконецъ, 7) экспедиція во всѣхъ отношеніяхъ состоитъ подъ непосредственнымъ начальствомъ генералъ-губернатора Восточной Сибири.

Съ этою же почтою я получилъ отношеніе отъ камчатскаго губернатора В. С. Завойко, который просилъ меня скорѣе выслать въ Петропавловскъ зимующій въ Петровскомъ ботъ „Кадьякь“, такъ какъ съ открытіемъ навигаціи всѣ суда камчатской флотиліи должны идти въ Аянъ, а между тѣмъ необходимо снабдить продовольствіемъ Гижигу и Тигиль.

Судя по распоряженіямъ высшаго правительства, я убѣждался, что оно рѣшается, наконецъ, обратить серьезное вниманіе на этотъ край и что заявленіе мое о принадлежности его Россіи ему уже извѣстно, а потому слова: имѣть постоянно съ виду благоразуміе, осторожность и миролюбиво водворяемую нами въ томъ краѣ власть, при сношеніи съ ожидаемыми американскими военными судами, могли быть понимаемы въ духѣ упомянутаго въ предьидущей главѣ моего заявленія иностранцамъ.

Въ виду этого убѣжденія и свѣдѣній, доставленныхъ гг. Бошнякомъ, Разградскимъ и Петровымъ, я предположилъ:

А. Немедленно отправить ботъ „Кадьякъ“ въ Аянъ съ предложеніемъ Кашеварову, чтобы первое военное судно, пришедшее изъ Петропавловска, было прислано въ Петровское съ запасами, какіе только возможно удѣлить изъ Аяна, и затѣмъ, чтобы онъ скорѣе высылалъ въ Петровское запасы и товары, а равно и паровой барказъ, долженствовавшій прибыть въ Аянъ въ навигацію этого года, согласно увѣдомленію главнаго правленія компаніи.

Б. Съ прибытіемъ изъ Аяна военнаго судна, немедленно слѣдовать на немъ въ Татарскій заливъ съ цѣлью поставить военные посты на западномъ берегу острова Сахалина и въ Императорской гавани.

и В. Въ то же время отправить А. И. Петрова съ продовольствіемъ и частію людей въ Кизи, для подкрѣпленія нашего поста въ з. де-Кастри и окончательнаго занятія селенія Котова (около Кизи).

Ботъ „Кадьякъ“ вышелъ изъ Петровскаго 26-го іюня; съ нимъ я послалъ донесеніе генералъ-губернатору (прося это донесеніе отправить изъ Аяна съ нарочнымъ) и отчеты по изслѣдованіямъ гг. Бошняка, Разградскаго, Петрова и Воронина. Объясняя важность результатовъ ихъ работъ, обстоятельства, какія встрѣчаются на мѣстѣ, положеніе экспедиціи и, наконецъ, упомянутыя мои распоряженія и тѣ, которыя я непремѣнно приведу въ исполненіе съ прибытіемъ перваго военнаго судна въ Петровское, я писалъ: „Немедленное занятіе Императорской гавани, какъ гавани на прибрежьѣ Татарскаго залива, находящейся посрединѣ между лиманомъ и корейской границей, весьма важно. Кромѣ того, слѣдуетъ занять еще одну бухту на западномъ берегу острова Сахалина и выслать въ крейсерство въ Татарскомъ заливѣ военное судно. Все это крайне необходимо, во-первыхъ, въ виду ожидаемаго прибытія въ этотъ заливъ американской экспедиціи, а во-вторыхъ, для подкрѣпленія постовъ въ де-Кастри и Кизи. Только этими дѣйствіями мы фактически можемъ заявить американцамъ и всѣмъ иностранцамъ о принадлежности этого края Россіи и тѣмъ отстранить всякія на него съ ихъ стороны покушенія.

„Изъ моего донесенія Ваше Превосходительство изволите усмотрѣть, что разрѣшеніе главнаго морскаго вопроса подвигается успѣшно: не смотря на ничтожество средствъ, мы принимаемъ мѣры къ огражденію этого края отъ всякихъ на него покушеній съ моря. Такъ какъ Государь Императоръ по ходатайству Вашему уже обратилъ свое высокое вниманіе на наши работы, то мы надѣемся, что экспедиція наша получитъ, наконецъ, надлежащія средства. Не смотря на всѣ усилія и попытки наши, съ настоящими средствами мы не только не имѣли возможности произвести изслѣдованіе среднихъ лимавскихъ фарватеровъ, которые, по словамъ туземцемъ, болѣе глубоки извѣстныхъ намъ, открытыхъ въ 1849 году фарватеровъ,– мы не имѣли даже возможности съ точностью опредѣлить направленіе и этихъ послѣднихъ и оградить ихъ надлежащими знаками, необходимыми для плаванія судовъ до лиману, который, какъ Вамъ извѣстно, имѣетъ сильныя неправильныя теченія и лабиринты банокъ и мелей, такъ что входъ въ рѣку судовъ, сидящихъ въ водѣ до 14 футовъ, остается доселѣ, по неимѣнію при экспедиціи средствъ, необезпеченнымъ. На изслѣдованіе лимана и на устройство на немъ мореходныхъ знаковъ, даже при томъ числѣ судовъ, о которомъ я нѣсколько разъ представлялъ Вашему Превосходительству, потребовалось бы болѣе двухъ лѣтъ, а между тѣмъ, въ штатѣ амурской экспедиціи, нынѣ мнѣ присланномъ, а равно и въ предписаніи Вашемъ, не говорится, какое число и какія именно суда должны быть присланы въ экспедицію. Теперь, съ увеличеніемъ команды въ экспедиція болѣе чѣмъ въ пять разъ, при необходимости имѣть нѣсколько постовъ по прибрежьямъ края и по рѣкамъ Амуру и Уссури и, наконецъ, въ виду необходимости изслѣдовать лиманъ, надобно, чтобы при экспедиціи было по крайней мѣрѣ два мореходныя винтовыя судна съ осадкою отъ .9 до 13 фут. и съ паровыми барказами, и хотя одинъ большой рѣчной пароходъ; въ противномъ случаѣ, не только производить наслѣдованіе лимана, но и обезпечить продовольствіемъ назначенное по штату число командъ, долженствующихъ быть помѣщенными въ нѣсколькихъ постахъ по прибрежью до корейской границы, на островѣ Сахалинѣ и по берегамъ, будетъ не только затруднительно, но почти невозможно. Слѣдовательно, съ присылкою сюда только однѣхъ командъ безъ упомянутыхъ судовъ, экспедиція не только не можетъ достигнуть упомянутой главной государственной цѣди, но еще поставлена будетъ въ безвыходное положеніе, несоотвѣтствующее достоинству Россіи.

„Вслѣдствіе этихъ соображеній, убѣдительно прошу Ваше Превосходительство обратить на это Ваше вниманіе и исходатайствовать, чтобы были высланы съ командами и упомянутыя средства, необходимыя для прочнаго водворенія нашего въ этомъ краѣ, безспорно, принадлежащемъ Россіи“.

Отправивъ донесеніе, я съ нетерпѣніемъ стадъ ожидать перваго судна изъ Аяна. Команды наши, благодаря мѣстнымъ средствамъ, поправились отъ тяжкой скорбутной болѣзни {Пять человѣкъ нижнихъ чиновъ умерли отъ нея.} и мы начали заготовлять лѣсъ въ Петровскомъ и въ Николаевскомъ, для сооруженія помѣщеній. Наконецъ, 11-го іюля пришелъ изъ Аяна на петровсюй рейдъ транспортъ „Байкалъ“ съ 12-ю казаками и 5-ю матросами для экспедиціи. Съ нимъ я получилъ весьма важныя Высочайшія повелѣнія, въ предписаніи генералъ-губернатора, отъ 15-го и 20-го апрѣля и увѣдомленіе отъ маіора Н. В. Буссе, командированнаго Н. Н. Муравьевымъ.

Генералъ-губернаторъ писалъ мнѣ: „Государь Великій Князь Генералъ-адмиралъ сообщилъ мнѣ, что Государь Императоръ по всеподданнѣйшему докладу государственнаго канцлера, въ присутствіи Его Императорскаго Высочества, относительно острова Сахалина, въ 11 день апрѣля 1858 г., Высочайше изволилъ утвердить по сему предмету слѣдующія основанія:.

„1) Россійско-американской компаніи занять островъ Сахалинъ и владѣть имъ на тѣхъ же основаніяхъ, какъ владѣетъ она другими землями, упомянутыми въ ея привиллегіяхъ.

„2) Обѣщать компаніи, что для занятія Сахалина и для занятій на немъ компанейскихъ учрежденій, ей дадутъ въ полное распоряженіе воинскихъ нижнихъ чиновъ и офицеровъ. Чины эти будутъ считаться на службѣ компаніи и находиться на полномъ ея иждивеніи.

„3) Занять на Сахалинѣ тѣ пункты, которые по мѣстнымъ соображеніямъ окажутся важнѣйшими, къ чему и приступить непремѣнно въ навигацію сего 1853 г., а съ 1854 года компанія должна имѣть тамъ особаго своего правителя, которому въ политическомъ отношеніи состоять подъ начальствомъ генералъ-губернатора Восточной Сибири, или другаго правительственнаго главнаго начальника, какой будетъ указанъ Высочайшею волею.

„4) Компанія не должна допускать на Сахалинѣ никакихъ иностранныхъ заселеній, ни произвольныхъ, ни по взаимному соглашенію и можетъ передать сей островъ только правительству.

„5) Правительство пользуется на островѣ Сахалинѣ для казенныхъ потребностей каменнымъ углемъ безвозмездно, но добываетъ его своимъ иждивеніемъ.

„6) Для огражденія береговъ острова и гаваней отъ вторженія иностранцевъ, компанія обязывается содержать достаточное число судовъ; но, въ случаѣ военнаго нападенія, войско для защита требуетъ отъ правительства.

„7) При первоначальномъ занятіи острова Сахалина, въ нынѣшнемъ году, могутъ быть употреблены, съ разрѣшенія генералъ-губернатора, подъ начальствомъ начальника амурской экспедиціи, военные чины и средства оной; но сія экспедиція должна быть совершенно отдѣльно отъ сахалинской и оставаться по прежнему въ непосредственномъ распоряженіи правительства.

„8) Компанейское начальство должно обращаться съ требованіями своими о назначеніи къ нему офицеровъ и нижнихъ чиновъ къ генералъ-губернатору Восточной Сибири, а сей послѣдній обязанъ исполнять это требованіе безотлагательно; впрочемъ, главное правленіе компаніи, въ случаѣ надобности, можетъ обращаться съ просьбами по сему предмету и къ высшему правительству на случай необходимости и удобства отправленія на Сахалинъ офицеровъ и нижнихъ чиновъ на кругосвѣтныхъ судахъ изъ балтійскихъ портовъ.

„9) Офицеры и нижніе чины, имѣющіе назначиться на службу компаніи на Сахалинъ, должны отправляться туда на компанейскихъ судахъ и на иждивеніи компаніи отъ самаго мѣста прежняго ихъ служенія.

„10) Въ нынѣшнемъ же году назначить не менѣе 100 человѣкъ изъ Камчатки и обязать компанію содержать ихъ.

„11) На издержки по сему прѳдпріятію отпустить компаніи нынѣ-же безвозвратно и безъ всякаго впослѣдствіи разсчета 50,000 рубл. сер. изъ суммъ, ассигнованныхъ въ распоряженіе генералъ-губернатора Восточной Сибири, на составленіе особаго капитала по предпріятіямъ относительно гиляковъ“.

Препровождая мнѣ это Высочайшее повелѣніе и предписывая привести его на мѣстѣ въ исполненіе, по точному смыслу онаго, генералъ-губернаторъ пишетъ:

„Согласно Высочайшей волѣ, по соглашенію моему съ главнымъ правленіемъ компаніи, всѣ основанныя Вами въ нынѣшнемъ году учрежденія и чины сахалинской экспедиціи во всѣхъ отношеніяхъ, до прибытія въ 1854 г. правителя на Сахалинъ, будутъ находиться въ вашемъ вѣдѣніи. При исполненія же сего важнаго возлагаемаго на васъ Высочайшаго повелѣнія, нахожу нужнымъ указать вамъ слѣдующія главныя основанія къ успѣшному исполненію видовъ правительства:

„а) Занять на островѣ Сахалинѣ въ нынѣшнемъ году два или три пункта на восточномъ или западномъ берегу онаго, но сколъ возможно южнѣе.

„б) Находящихся на южной оконечности Сахалина японскихъ рыбаковъ не тревожить и оказывать имъ дружеское расположеніе, увѣряя ихъ, что мы занимаемъ островъ Сахалинъ въ огражденіе онаго отъ внѣшнихъ покушеній иностранцевъ и что подъ нашею защитою они могутъ безопасно продолжать тамъ свой промыселъ и торговлю.

„в) Для занятія острова Сахалина назначено нынѣ изъ Камчатки 100 человѣкъ и два офицера при нихъ. Для выбора этихъ людей и доставленія оныхъ къ Вамъ, я командировалъ состоящаго при мнѣ маіора Буссе. Г. Кашеварову я предписалъ отправить въ гавань Счастія-Петровское приготовленные въ Аянѣ срубы для зимовки людей на Сахалинѣ и одно судно въ ваше распоряженіе; оно должно остаться тамъ на зимовку. Относительно команды я послалъ предписаніе г. Завойкѣ и считаю нужнымъ Васъ предупредить, что означенную команду съ 2 офицерами и со всѣми продовольственными запасами, вооруженіемъ и всѣмъ необходимымъ для построекъ, а равно и съ товарами, г. маіоръ Буссе долженъ доставить Вамъ въ исходѣ іюля, но никакъ не позже 1 или 4 августа, въ Петровское.

„г) Въ случаѣ, если вы признаете нужнымъ сейчасъ же по полученіи сего занять на Сахалинѣ какой-либо пунктъ, до прибытія означенныхъ людей, то это предоставляется сдѣлать по Вашему усмотрѣнію, тѣми средствами, какія имѣются во ввѣренной вамъ экспедиціи.

„д) Въ началѣ іюля къ вамъ въ Петровское долженъ прибыть 16-ти сильный пароходъ, купленный компаніею въ Англіи; вѣроятно, вы получите его въ одно время съ настоящимъ предписаніемъ. Прошу употребитъ его въ дѣло при занятіи Сахалина; весьма было бы полезно, если бы вы съ помощію этого парохода провели амурскимъ лиманомъ въ Татарскій заливъ то судно, которое приведетъ къ вамъ маіоръ Буссе. Это судно можете оставить зимовать на Сахалинѣ.

„е) Въ мѣстахъ, которыя займутся вами на Сахалинѣ, необходимо поставить орудія и устроить ограды или укрѣпленія, и

„ж) По доставленіи вамъ г. Буссе всего изложеннаго, вы имѣете отправить его немедленно ко мнѣ съ донесеніями“.

Вмѣстѣ съ этимъ, во второмъ предписаніи, отъ 23 апрѣля, генералъ-губернаторъ пишетъ:

„Вслѣдствіе всеподданнѣйшаго доклада моего и на основаніи Высочайшаго о границѣ нашей съ Китаемъ указанія, предлагаю вамъ по Высочайшему повелѣнію занять нынѣшнимъ же лѣтомъ заливъ де-Кастри и сосѣдственное съ нимъ селеніе Кизи и о послѣдующемъ мнѣ донести. Въ заливѣ де-Кастри имѣть караулъ цо крайней мѣрѣ изъ 10 человѣкъ, при офицерѣ. Въ Кизи поставить военный постъ для подкрѣпленія и снабженія де-Кастри. При этомъ поставляю Вамъ на видъ, что согласно съ Высочайшими указаніями, по моему представленію о границѣ нашей съ Китавмъ, далѣе де-Кастри и Кизи идти Высочайше не разрѣшено, а главное вниманіе должно быть вами обращено на Сахалинъ“.

Николай Васильевичъ Буссе, прибывъ въ Аянь, прислалъ ммѣ слѣдующее письмо, отъ 6 іюля:

„Расчеты, сдѣланные въ С.-Петербургѣ, оказались ошибочными: я съ 25 іюня въ Аянѣ, но суда компаніи еще не приходили и когда будутъ – неизвѣстно. 5 дней тому назадъ пришли изъ Камчатки „Иртышъ“ и „Байкалъ“, но, вслѣдствіе данныхъ мнѣ инструкцій и наставленій, перевозить къ Вамъ дессантъ непремѣнно на компанейскихъ судахъ, идти за дессантомъ въ Камчатку на „Иртышѣ“ или „Байкалѣ“ я не могу; между тѣмъ, время до такой степени упущено, что если бы, какъ объясняетъ А. Ф. Кашеваровъ, и сейчасъ пришло компанейское судно, то и тогда дессантъ, назначенный на Сахалинъ изъ Камчатки, врядъ ли можно доставнить въ Петровское ранѣе 1 сентября. Никакихъ срубовъ, о которыхъ мнѣ говорили въ Петербургѣ, здѣсь нѣть и не дѣлается; между тѣмъ, мнѣ велѣно и срубы эти взять и доставить къ Вамъ въ Петровское вмѣстѣ съ дессантомъ изъ Камчатки со всѣмъ продовольствіемъ, снабженіемъ и вооруженіемъ, никакъ не позже 1 августа. Поставленный теперь въ невозможность исполнить это приказаніе и не имѣя права перевозить дессантъ на казенныхъ судахъ, ибо за это подвергся бы отвѣтственности, спѣшу донести Вамъ объ этомъ на Ваше усмотрѣніе, и вмѣстѣ съ тѣмъ необходимымъ считаю сообщить; что, по словамъ Кашеварова, назначенный компаніею бригъ „Константинъ“, для перевозки дессанта изъ Петровского на Сахалинъ, во-первыхъ, не можетъ помѣстить этого дессанта съ тяжестями, во-вторыхъ, онъ весьма ненадеженъ и, въ-третьихъ, если онъ и придетъ въ Аянъ, что невѣроятно, то развѣ самою позднею осенью основаніи Вашихъ предписаній г. Кашеварову, посылаю Вамъ транспортъ „Байкалъ“ и 17 человѣкъ людей съ различными запасами, какіе могли набрать въ Аянѣ, санъ же съ часу на часъ ожидаю компанейскаго судна, чтобы отправиться за дессантомъ въ Петропавловскъ. Пакетъ отъ Васъ немедленно отправленъ съ нарочнымъ къ генералъ-губернатору. Ботъ „Кадьякъ“ 5 іюля ушелъ въ Петропавловскъ.“

Таковы были распоряженія Высшаго правительства, послѣдовавшія, какъ сообщаетъ мнѣ въ частномъ письмѣ Н. Н. Муравьевъ, вслѣдствіе моихъ донесеній и другихъ соображеній. Эти распоряженія ясно показываютъ, что правительство, признавъ принадлежностью Россіи островъ Сахалинъ, все свое вниманіе обратило на него; что же касается прибрежья Татарскаго залива съ его гаванями, обусловливавшими всю важность для Россіи этого края, оставило совершенно безъ вниманія, не смотря на то, что этотъ край заслуживалъ несравненно большаго вниманія чѣмъ островъ Сахалинъ, не имѣвшій ни одной гавани. Правительство ограничивалось на прибрежьяхъ амурскаго края только заливомъ де-Кастри и предполагало провести границу съ Китаемъ по лѣвому берегу р. Амуръ. Оно придавало большое значеніе Петропавловску и не оставляло мысли, что этотъ портъ долженъ быть главнымъ нашимъ портомъ на Восточномъ океанѣ.

Такъ какъ распоряженіе правительства о занятіи залива де-Кастри и Кизи, какъ мы видѣли выше, послѣдовало гораздо позже, чѣмъ мы ихъ заняли, то мнѣ оставалось занять Императорскую гавань и дѣлать другія затѣмъ изслѣдованія и занятія берега къ югу отъ этой гавани, тоже внѣ повелѣній.

Средства мои были весьма ограниченныя, а потому мѣшкать было нельзя, тѣмъ болѣе, что единственнымъ моимъ побужденіемъ было благо отечества. Но въ описываемое время я долженъ былъ торопиться занятъ Сахалинъ. Чтобы совмѣстить то и другое, я составилъ себѣ слѣдующій планъ дѣйствій:

Немедленно отправиться на „Байкалѣ“ къ Сахалину и въ Татарскій заливъ, съ цѣлью: а) осмотрѣть южную часть острова; б) занять Императорскую гавань военнымъ постомъ, въ тѣхъ видахъ, чтобы изъ нея продолжать наши изслѣдованія къ югу до корейской границы и ставить постепенно во вновь открываемыхъ мѣстахъ таковые же посты; в) поставить военный постъ на западномъ берегу острова Сахалина, а съ прибытіемъ дессанта изъ Камчатки, занять главный пунктъ острова въ заливѣ Анива; г) подкрѣпить наши посты въ де-Кастри и Кизи и д) по возможности принять рѣпштельжыя мѣры къ фактическому заявленію ожидавшимся американскимъ судамъ о принадлежности этого края Россіи.

Я торопился занятъ Императорскую гавань, потому что она представляла какъ бы центральный пунктъ всего прибрежья отъ лимана до корейской границы. Занявъ ее, мы становились хозяевами всего прибрежья, а крейсерующее около этихъ береговъ наше военное судно еще болѣе могло удостовѣрить ожидавшихся гостей въ томъ, что эти берега не нуждаются въ другихъ хозяевахъ.

Вотъ главная цѣль, въ виду которой я поспѣшилъ отправиться въ Татарскій заливъ и оставить въ ономъ для крейсерства транспорть „Баікалъ“.

Передъ отправленіемъ изъ Петровскаго я далъ слѣдующую инструкцію единственному оставшемуся въ ономъ офицеру, доктору Орлову:

1) Г. Воронина послать въ Николаевскъ на смѣну Петрова, которому, взявъ съ собою на 2 мѣсяца продовольствія и 5 челов. матросовъ, слѣдовать для подкрѣпленія поста въ Кизи. Избрать тамъ мѣсто около селенія Котова и начать постройку помѣщенія на зиму; аотомъ ожидать моего прибытія изъ Кастри.

2) Г. Бошняку, по выздоровленіи отъ болѣзни, прибыть въ Петровское и принять начальство надъ онымъ.

3) Съ прибытіемъ судна изъ Аяна съ паровымъ барказомъ для экспедиціи и товарами стараться все это скорѣе выгрузить и барказъ изготовить къ плаванію.

4) Въ случаѣ прибытія г. Буссе съ дессантомъ, предписываю ему ничего не выгружать и не свозить дессанта въ Петровское, а ожидать моего возвращенія, и

5) Съ нарочнымъ тунгусомъ немедленно отправить въ Аянъ письмо мое къ генералъ-губернатору, прося г. Кашеварова, чтобы онъ тотчасъ по полученіи отправилъ его съ нарочнымъ по назначенію.

Въ этомъ письмѣ я объяснилъ Н. Н. Муравьеву всѣ сказанныя обстоятельства и увѣдомилъ его, что Кизи и зал. де-Кастри заняты мною гораздо раньше полученія Высочайшаго повелѣнія: „Что же касается дессанта“, писалъ я, „который долженъ прибыть изъ Камчатки съ маіоромъ Буссе, то, по случаю ошибочныхъ расчетовъ, сдѣланныхъ въ Петербургѣ, въ Аянъ до 6-го іюля не пришло еще ни одно компанейское судно, на казенныхъ же транспортахъ: „Байкалъ“ или „Иртышъ“, пришедшихъ въ Аянъ, по увѣдомленію г. Буссе, еще въ исходѣ іюня, Николай Васильевичъ не рѣшился идти. Эту нерѣшимость онъ объясняетъ какими-то инструкціями и политическими соображеніями, которыя, по моему мнѣнію, не умѣстны. Я приписываю его нерѣшительность только неопытности и невѣдѣнію тѣхъ важныхъ послѣдствій, каковыя отъ его нерѣшительности и какихъ-то политическихъ соображеній могутъ произойти, – ибо въ данномъ случаѣ каждая минута дорога. Впрочемъ, отъ офицера, взятаго прямо изъ фронта, и ожидать болѣе ничего нельзя! Однако, какъ бы то ни было, дессантъ, какъ Вы изволите видѣть, ранѣе 1-го сентября въ Петровское врядъ ли будетъ, и то при счастливыхъ обстоятельствахъ, а потому высадки дессанта на Сахалинъ не можетъ послѣдовать ранѣе исхода сентября. Бросить людей въ такое позднее время года на пустынный восточный или западный берегъ острова – значитъ обречь ихъ на неминуемыя болѣзни и почти на вѣрную гибель. Кромѣ того, производить высадку такого значительнаго числа людей съ тяжестями (около 5 тысячъ пуд.), при средствахъ какого либо компанейскаго или нашего казеннаго транспорта, имѣющихъ не болѣе двухъ небольшихъ шлюпокъ, да еще на открытый берегъ, безъ гаваней, и въ такое позднее время, не только опасно, но просто почти невозможно. Такъ какъ, на основаніи 1 и 4 пунктовъ Высочайшаго повелѣнія, Сахалинъ признанъ безспорною принадлежностію Россіи на всемъ его пространствѣ, то я считаю необходимымъ занять главный пунктъ его – Тамари-Анива, лежащій въ зал. Анива и имѣющій средства какъ для своза дессанта съ тяжестями, такъ и для первональчальнаго помѣщенія онаго. Занятіе всякаго другаго пункта на восточномъ или западномъ берегу острова, безъ утвержденія нашего въ главномъ его пунктѣ – Тамари-Анива – было бы несоотвѣтственнымъ ни Высочайшей волѣ, ни достоинству Россіи, потому что обнаружило бы только робкое и какое-то нерѣшительное съ нашей стороны дѣйствіе, и неминуемо повлекло бы къ непріятнымъ столкновеніямъ съ японскимъ правительствомъ. Наконецъ, я рѣшаюсь занять Тамари-Анива въ виду ожидаемой сюда американской военной эскадры, которой мы должны фактически указать, что Сахалинъ составляетъ русское владѣніе.

„По этимъ соображеніямъ, съ прибытіемъ изъ Петропавловска Н. В. Буссе съ дессантомъ, я считаю необходимымъ немедленно слѣдовать прямо въ заливъ Анива и тамъ утвердиться“.

Въ заключеніе я высказалъ генералъ-губернатору слѣдующее: „Не на Сахалинъ, а на матерой берегъ Татарскаго залива должно обратить главное наше вниманіе, потому что онъ, по неоспоримымъ фактамъ, представленнымъ нынѣ экспедиціею, составляетъ неотъемлемую принадлежность Россіи. Только закрытая гавань на этомъ прибрежьѣ, непосредственно связанная внутреннымъ путемъ съ рѣкою Уссури, обусловливаетъ важность значенія для Россіи этого края въ политическомъ отношеніи; рѣка же Амуръ представляетъ ни что иное, какъ базисъ для нашихъ здѣсь дѣйствій, въ виду обезпеченія и подкрѣпленія этой гавани, какъ важнѣйшаго пункта всего края. Граница наша съ Китаемъ, поэтому, никакъ не можетъ быть положена по лѣвому берегу р. Амуръ, какъ то видно изъ предписанія Вашего отъ 23-го апрѣля. Петропавловскъ никогда не можетъ быть главнымъ и опорнымъ нашимъ пунктомъ на Восточномъ океанѣ, ибо, при первыхъ непріязненныхъ столкновеніяхъ съ морскими державами, мы вынужденными найдемся снять этотъ портъ, какъ совершенно изолированный. Непріятель одною блокадою можетъ уморить тамъ всѣхъ съ голоду“.

ГЛАВА XXII.

Плаваніе на транспортѣ „Байкалъ“ въ іюлѣ и августѣ 1858 года. Занятіе Императорской гавани и острова Сахалина.– Подкрѣпленіе постовъ въ заливѣ де-Кастри и въ селеніи Кизи.– Мои приказанія г. Орлову.– Прибытіе въ Петровское.– Мои предположенія въ августѣ 1853 года.– Прибытіе въ экспедицію священника Гавріила и г. Бачманова, 9 августа.– Причины, связывавшія всѣхъ чиновъ экспедиціи въ одну дружную семью.– Донесеніе г. Буссе отъ 26 августа 1858 г.

14-го іюля я перебрался на транспортъ „Байкалъ“, взявъ съ собою 15 челов. команды и Д. И. Орлова. Въ этотъ же день транспортъ снялся съ якоря и пошелъ къ острову Сахалину.

Штили и противные S-e вѣтры замедляли первые дни наше плаваніе, такъ что, слѣдуя вдоль восточнаго берега Сахалина, мы только 30-го іюля подошли къ мысу Анива. На всемъ пространствѣ этого берега ни однаго сколько нибудь закрытаго залива мы не примѣтили. Сдѣлавъ затѣмъ рекогносцировку около мысовъ Анива и Крильонъ и не найдя и здѣсь сколько нибудь безопасной стоянки для судовъ, я вошелъ въ Татарскій заливъ. Встрѣченные тамъ свѣжіе вѣтры не дозволили близко держаться западнаго берега острова и тщательно осмотрѣть его; между тѣмъ, было уже 4-е августа, а потому я и отправился отсюда прямо въ Императорскую гавань. 6-го августа вошелъ въ нее и поставилъ тамъ постъ изъ 8 человѣкъ при урядникѣ. Постъ этотъ я назвалъ Константиновскимъ, по имени бухты, въ которой онъ поставленъ. 7-го августа я вышелъ изъ Императорской гавани, оставивъ тамъ, на всякій случай, 350 пудовъ муки и крупы. Унтеръ-офицеру, оставленному начальникомъ Константиновскаго поста, приказано было приготовлять лѣсъ для зимняго помѣщенія и начать строить оное. Въ то же время наблюдать за дѣйствіями судовъ, могущихъ являться около этой гавани въ морѣ; на случай же встрѣчи съ ними передавать имъ заявленіе на французскомъ, русскомъ и англійскомъ языкахъ о принадлежности края Россіи.

Изъ Императорской гавани я пошелъ въ заливъ де-Кастри и, прибывъ туда 9-го августа, съѣхалъ съ 5 человѣками на постъ (Александровскій), а транспорту приказалъ слѣдовать къ западному берегу Сахалина, на которомъ, въ бухтѣ около 50° N широты, высадить Орлова съ 5-ю человѣками.

Д. И. Орлову приказано было занять тамъ постъ, назвавъ его Ильинскимъ. Собрать жителей и объявить имъ, что островъ Сахалинъ принадлежитъ Россіи и что мы всѣхъ обитателей онаго принимаемъ подъ свою защиту и покровительство. Въ случаѣ встрѣчи съ иностранными судами, какъ командиру транспорта, подпоручику Семенову, такъ равно и Д. И. Орлову приказано было заявлять отъ имени россійскаго правительства, что весь при-амурскій и при-уссурійскій край съ островомъ Сахалинымъ составляютъ русскія владѣнія. Г. Орлову я, кромѣ того, приказалъ пройти отъ поста вдоль западнаго берега Сахалина къ югу, на пути собирать отъ туземцевъ всевозможныя свѣдѣнія и осмотрѣть этотъ берегъ, въ видахъ отысканія на ономъ бухты, въ которой могло бы зимовать судно. Затѣмъ, къ 15-му сентября, стараться достигнуть мыса Крильонъ и на восточной сторонѣ его ожидать насъ, но при этомъ имѣть въ виду, что еслибы, по какимъ либо обстоятельствамъ, къ 20-му сентября нашего судна не было около этихъ мѣстъ, то и не ожидать, а слѣдовать въ селеніе Тамари-Анива, которое непремѣнно нами будетъ занято. Командиру транспорта „Байкалъ“, поручику корпуса штурмановъ Семенову, приказано было, высадивъ на Сахалинъ Орлова, содѣйствовать ему при основаніи Ильинскаго поста и затѣмъ крейсеровать въ Татарскомъ заливѣ до исхода августа, съ цѣлію наблюденія за ожидавшеюся въ этомъ заливѣ американскою эскадрою и около 5-го сентября стараться возвратитьсь въ Петровское.

Подтвердивъ начальнику Александровскаго поста, г. Разградскому, данную ему прежде инструкцію и усиливъ этотъ постъ 4 человѣками матросовъ, я съ казакомъ и тунгусомъ пошелъ пѣшкомъ на озеро Кизи; тамъ сѣлъ на байдарку и на ней прибылъ въ селеніе Котова, гдѣ г. Петровъ съ 6 челов. приступилъ уже къ построенію зимняго помѣщенія. Этотъ постъ я назвалъ Маріинскимъ. Изъ него, на байдаркѣ же, я спустился внизъ по р. Амуръ въ Николаевскъ, а оттуда отправился въ Петровское, куда и прибылъ 17 августа.

Такимъ образомъ занятіемъ Императорской гавани, западнаго берега Сахалина и крейсерствомъ транспорта Байкалъ {Нельзя не замѣтить здѣсь особой случайности: на транспортѣ „Байкалъ“ былъ открытъ входъ въ р. Амуръ и ея лиманъ въ 1849 г., на немъ пришли основать Петровское Зимовье и занять устье Амура въ 1850 и 1851 г. и этотъ же транспортъ былъ первое русское судно, явившееся въ Татарской заливъ въ 1853 году.} въ Татарскомъ заливѣ достигнута была главная цѣль моихъ дѣйствій въ навигацію 1853 г. Послѣ этого уже всякое покушеніе иностранцевъ на прибрежье Татарскаго залива было отстранено. Мнѣ оставалось еще въ навигацію этого года окончательно утвердиться на островѣ Сахалинѣ, т. е. занять главный пунктъ острова Тамари-Анива и затѣмъ въ навигацію 1854 г. изслѣдовать матерой берегъ Татарскаго залива отъ Императорской гавани до корейской границы и занять на ономъ военными постами тѣ изъ заливовъ, которые окажутся удобными и болѣе закрытыми и имѣютъ внутреннее береговое сообщеніе съ рѣкою Амуръ и Уссури. Кромѣ того, я долженъ былъ занять таковыми же постами нѣсколько пунктовъ по рѣкамъ Амуру и Уссури, устье рѣки Сунгари и пунктъ на р. Сунгари у подошвы Хинганскаго хребта, гдѣ онъ перебрасывается черезъ эту рѣку. Все это мнѣ предстояло исполнить для того, чтобы фактически провести нашу границу съ Китаемъ, мысленно проведенную нерчинскимъ трактатомъ.

9 августа приходилъ въ Петровское корабль р.-а. компаніи съ различными запасами и товарами, на немъ были доставлены: 10 сильный винтовой пароходъ и 10 весельный катеръ. На этомъ же кораблѣ прибыли въ экспедицію капитанъ-лейтенантъ А. В. Бачмановъ съ супругою своею Елизаветою Осиповною и священникъ Гавріилъ {Отецъ Гавріилъ Веніаминовъ – сынъ епископа камчатскаго Инокентія, нынѣ митрополита московскаго.} съ супругою Екатериною Ивановною. Корабль привезъ мнѣ депети: отъ главнаго правленія р.-а. компаніи, отъ 15 апрѣля 1853 г., и отъ г. Кашеварова, отъ 5 августа. Главное правленіе, на основаніи Высочайшаго повелѣнія 11 апрѣля 1853 г. и соглашенія съ генералъ-губернаторомъ Восточной Сибири, просило меня, впредь до прибытія на Сахалинъ назначеннаго правителемъ онаго капитанъ-лейтенанта Фуругельма, принять сахалинскую экспедицію въ полное мое начальство и вѣдѣніе и увѣдомляло, что въ 1854 г. имѣетъ въ виду прислать на Сахалинъ съ г. Фуругельмомъ доктора, фельдшера и лицъ для изслѣдованія острова во всѣхъ отношеніяхъ. Оно выразило въ депешѣ желаніе, чтобы на Сахалинѣ, кромѣ главнаго пункта, въ которомъ должно сосредоточиваться управленіе островомъ, было еще не болѣе 2-хъ или 3 пунктовъ. Чтобы всѣ эти пункты были обнесены редутами и, наконецъ, такъ какъ по Высочайшему повелѣнію, всѣ расчеты съ компаніей по амурской экспедиціи должны быть окончены къ 1 января 1854 г., то правленіе просило меня по этому предмету сдѣлать надлежащее распоряженіе и всѣ товары и запасы, оставшіеся къ этому времени въ амурской экспедиціи, перечислить въ сахалинскую и вести имъ особый счетъ. Въ заключеніе главное правленіе просило меня, чтобы никакихъ судовъ компаніи для перевоза на Сахалинъ дессанта, кромѣ брига „Константинъ“, не занимать, о чемъ оно строго подтверждаетъ и г. Кашеварову.

Кашеваровъ увѣдомлялъ меня, что Николай Васильевичъ Буссе, 2 августа, на кораблѣ компаніи „Николай I“, отправился за дессантомъ въ Петропавловскъ. Что главное правленіе вмѣнило ему въ непремѣнную обязанность отнюдь не посылать на Сахалинъ для перевоза дессанта, запасовъ и матеріаловъ, никакого изъ компанейскихъ кораблей, кромѣ назначеннаго туда на зимовку брига „Константинъ“, ибо всѣ прочія суда необходимы въ колоніяхъ. „Между тѣмъ,“ пишетъ г. Кашеваровъ, „бригъ Константинъ врядъ ли будетъ нынѣ въ Аянѣ, а если и будетъ, то я объяснялъ г. Буссе, что это послѣдуетъ самою позднею осенью и что бригъ этотъ никакъ не можетъ помѣстить дессанта съ тяжестями, ибо онъ весьма ненадеженъ.“ Далѣе Кашеваровъ извѣщаетъ меня, что „самую большую часть запасовъ я товаровъ онъ не успѣлъ отпустить на кораблѣ „Николай“ съ маіоромь Буссе, такъ какъ запасы и товары эти для Сахалина доставлены къ Аянъ только 1 августа, а потому не могли быть не только приготовлены какъ слѣдуетъ для отправленія на Сахалинъ, но ихъ не успѣли даже и разобрать. Никакихъ судовъ въ Аянъ ожидать болѣе нельзя; корабль же „Николай“, по данной инструкціи его командиру Клинковстрему, но доставленіи съ маіоромъ Буссе дессанта изъ Петропавловска въ Петровское, немедленно долженъ идти въ колоніи; почему прошу Васъ не задерживать этого корабля въ Петровскомъ“.

Съ прибытіемъ въ Петровское Е. О. Бачмановой, любезной и образованной женщины, и супруги священника, Екатерины Ивановны, для моей жены составилось маленькое женское общество, которое ободрило ее. Но за то всѣхъ этихъ лицъ надобно было размѣстить и потому мы сейчасъ-же приступили къ постройкѣ двухъ флигелей для помѣщенія на зиму священника съ походною церковью и А. В. Бачманова съ супругою. Между тѣмъ, въ ожиданіи дессанта изъ Камчатки, дабы не терять времени, я хотѣлъ заранѣе начать доставленіе запасовъ и товаровъ въ Николаевскъ для обезпеченія какъ этого поста, такъ и постовъ: Маріинскаго и Александровскаго, а вмѣстѣ съ тѣмъ и испытать, до какой степени возможно плаваніе по лиману и по Петровскому заливу на такомъ маленькомъ пароходикѣ, какой былъ присланъ въ экспедицію. Поэтому, нагрузивъ запасами нашъ маленькій ботикъ и взявъ его на буксиръ къ этому пароходику, названному мною „Надеждой“, я, при самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ, 19 августа, отправился съ Бачмановымъ въ Николаевское. Только что мы вышли изъ залива, пароходъ начало заливать и болѣе половины дымогарныхъ трубъ въ котлѣ, оказавшихся перержавленными, лопнуло. Мы принуждены были взять пароходикъ на буксиръ къ ботику и возвратиться обратно, чтобы его исправить. Къ несчастію, запасныхъ трубокъ не оказалось, да и желѣза, изъ котораго на время можно бы было сдѣлать эти трубочки, въ экспедиціи не было; кочегаръ же, присланный съ этимъ пароходикомъ, не имѣлъ понятія о слесарномъ мастерствѣ. Такимъ образомъ, въ навигацію 1853 г. „Надежда“ была для насъ безполезна и мы остались при тѣхъ же ничтожныхъ перевозочныхъ средствахъ, какія до сего времени имѣли, т. е. при двухъ шлюпкахъ и гилякскихъ лодкахъ. Пароходикъ, кромѣ того, не имѣлъ никакихъ мореходныхъ качествъ и оказался совершенно неспособнымъ къ плаванію по лиману, а потому намъ предстояло развести изъ Петровскаго продовольствіе и различные запасы въ Николаевскъ, Маріинскій и Александровскій посты на своихъ несчастныхъ мелкихъ судахъ, и притомъ въ позднее время года, когда въ лиманѣ и рѣкѣ Амуръ разводитъ такое волненіе, что прекращается всякое сообщеніе между ея берегами. Благодаря Бога, все обошлось благополучно: мой дѣятельный и искусный помощникъ, А. В. Бачмановъ, въ отсутствіи моемъ на Сахалинъ, снабдилъ всѣ эти посты безъ малѣйшихъ приключеній.

Послѣ всего сказаннаго, не странны ли были упомянутыя выше распоряженія, чтобы я съ помощію такого пароходика провелъ компанейскій бригъ „Константинъ“ въ осеннее время чрезъ лиманъ изъ Охотскаго моря въ Татарскій заливъ? Еще въ то время, когда въ лиманѣ вообще господствуютъ свѣжіе вѣтры, разводящіе сулой и неправильное, крутое волненіе, бороться съ которымъ возможно только настоящему морскому пароходу, а не какой-нибудь безпалубной паровой шлюпкѣ, какою была „Надежда“. Г. Буссе, какъ офицеру, перенесшемуся сюда изъ фронта гвардейскаго полка, это казалось весьма просто и возможно, и онъ удивлялся, почему я, ничтожный смертный, не исполняю въ точности и буквально всехъ инструкцій, которыя онъ привезъ; но ему это простительно, потому что онъ до того времени кромѣ Петербурга ничего не видалъ и не зналъ мѣстныхъ условій.

Онъ многому удивлялся тамъ и никакъ тоже не могъ понять дружескаго и какъ бы родственнаго моего обращенія съ моими сотрудниками офицерами, какое онъ вдругъ увидѣлъ. Онъ никакъ не могъ допустить, чтобы начальникъ, облеченный огромною самостоятельною властію, каковымъ я былъ тогда въ краѣ, могъ дозволять подчиненнымъ ему офицерамъ разсуждать съ нимъ, какъ съ товарищемъ, совершенно свободно разбирать всѣ его предположенія и высказывать о нихъ съ полною откровенностію свое мнѣніе. Н. В. Буссе было чуждо и непонятно, что всякая въ то время командировка офицера для изслѣдованія края была совершаема внѣ повелѣнія, почему и лежала единственно на моей отвѣтственности и что при каждой такой командировкѣ, посланный офицеръ долженъ былъ быть проникнутъ чувствомъ необходимости и полезности своен для блага отечества. Я долженъ былъ одушевлять моихъ сотрудниковъ и постоянно повторять имъ, что только при отчаянныхъ и преисполненныхъ опасностей и трудностей дѣйствіяхъ нашихъ, мы можемъ не только отстранить потерю края, но и привести правительство къ тому, чтобы онъ навсегда былъ утвержденъ за Россіею. Вотъ что насъ связывало всѣхъ тогда, какъ бы въ одну родную семью. Весьма естественно, что это было непонятно не только г. Буссе, но и всѣмъ высшимъ распорядителямъ въ С.-Петербургѣ.

Вечеромъ, 26 августа, компанейскій корабль „Николай“ бросилъ якорь на петровскомъ рейдѣ. Г. Буссе сообщилъ мнѣ, что привезъ дессантъ, вполнѣ обезпеченный для зимовки на Сахалин; но что онъ взялъ только однаго офицера, лейтенанта Рудановскаго, на томъ основаніи, что, согласно данной ему инструкціи, офицеры при дессантѣ на Сахалинъ должны быть командированы изъ амурской экспедиціи. По исполненіи, такимъ образомъ, возложеннаго на него генералъ-губернаторомъ порученія, г. Буссе ожидалъ моего скораго распоряженія о свозѣ на берегъ дессанта (изъ 90 человѣкъ) со всѣми тяжестями. Онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что все это должно отправиться на Сахалинъ на бригѣ „Константинъ“ чрезъ амурскій лиманъ съ помощію доставленнаго мнѣ компаніею пароходика и средствъ, имѣвшихся въ амурской экспедиціи, а что корабль „Николай“ немедленно отправится въ Аянъ, чтобы тамъ его высадить для слѣдованія въ Иркутскъ къ генералъ-губернатору съ личнымъ донесеніемъ объ исполненіи порученія. Кромѣ того, онъ передалъ мнѣ, что, вслѣдствіе различныхъ политическихъ соображеній въ Петербургѣ, ему сказали, что при высадкѣ на Сахалинъ дессанта отнюдь не должно касаться залива Анива, а что дессантъ долженъ быть высаженъ на восточномъ или западномъ берегу острова.

ГЛАВА ХХIII.

Причины, побудившія меня идти въ Аянъ.– Объясненіе мое съ г. Буссе.– Г. Буссе назначается зимовать на Сахалинъ.– Дѣйствія мои въ Аянѣ и переговоры съ Кашеваровымъ.– Отношеніе мое Б. С. Завойко, отъ 2 сентября 1853 г.– Распоряженіе Бачманову.– Плаваніе на кораблѣ „Николай“ изъ Петровскаго въ заливъ Анива.– Встрѣча съ японцами.– Селеніе Тамари-Анива.– Слѣдствіе нашей рекогносцировки, произведенной 21 сентября.– Занятіе Тамари-Анива 22 сентября 1863 г.– Объявленіе японцамъ и аинамъ.– Декларація для доставленія японскому правительству.– Инструкція г. Буссе.

Разсмотрѣвъ вѣдомость запасовъ, привезенныхъ съ доссантомъ, я нашелъ, что со стороны камчатскаго губернатора люди были вполнѣ обезпечены казеннымъ довольствіемъ съ большою заботливостію, но что этого было еще далеко недостаточно для безопасной зимовки на Сахалинѣ, ибо не было ни товаровъ, необходимыхъ для вымѣна свѣжей пищи для людей, ни достаточнаго числа инструментовъ для построекъ, ни надлежащаго запаса водки, чая, сахара и табаку, необходимыхъ для людей при первоначальномъ водвореніи. Кромѣ того, тамъ не было надлежащихъ медицинскихъ средствъ отъ болѣзней, которыя неминуемо сопровождаютъ зимовку въ новомъ мѣстѣ. На все это я указалъ тогда же г. Буссе и объяснилъ, что поэтому безопасная зимовка дессанта на Сахалинѣ, какъ онъ полагаетъ, далеко не обезпечена, а слѣдовательно и возложенное на него порученіе не исполнено. При этомъ я высказалъ ему слѣдующее:

„а) При ничтожныхъ перевозочныхъ средствахъ, имѣющихся при экспедиціи и кораблѣ „Николай“, свозъ дессанта съ тяжестями на открытомъ петровскомъ рейдѣ затруднителенъ и почти невозможенъ; кромѣ того, нагрузка всего этого обратно займетъ много времени и можетъ быть даже неудачною; время же наступаетъ позднее, осеннее.

„б) Присланный сюда ничтожный паровой рѣчной катеръ не только не можетъ буксировать какое-либо судно по лиману, но один-то не въ состояніи тамъ плавать, если бы даже былъ исправень, а потому данное вамъ распоряженіе составляетъ утопію.

„в) Вамъ вѣроятно извѣстно, что бригъ „Константинъ“ или придетъ самою позднею осенью, или совсѣмъ можетъ не быть въ Аянѣ и что этотъ бригъ не можетъ помѣстить дессанта и тяжестей, а потому на чемъ же изъ Петровскаго перевезется дессантъ на Сахалинъ?

„г) Офицеровъ у меня въ настоящее время никого нѣтъ свободныхъ: всѣ заняты крайне необходимыми обязанностями; о недостаткѣ ихъ и командъ въ экспедиціи я нѣсколько разь уже доносилъ и просилъ прлсдать нхъ, послать же дессадтъ на Сахалинъ съ однимъ офицеромъ, невозможяо.

„д) На всѣхъ берегахъ Сахалина не только нѣтъ удобной гаваяи, въ которую можно быдо бы спокойно свезти дессантъ и тяжести, но нѣтъ даже мѣста для безопасной стоянки судна, въ особенности въ такое позднее время, какь теперь. Кромѣ этого, средствами компанейскаго судна, на 2 шлюпкахъ, высадка такого числа людей и тяжестей на открытый берегъ и въ позднее время года до такой степени затруднительна и опасна, что ее можно считать почти невозможною. Выбросить людей на пустынный восточный или западный берегъ, какъ вамъ объяснялось и мнѣ предписывалось, равносильно обреченію ихъ на вѣрную смерть отъ болѣзней.

„Изь всего этого вы видите, что если буквально слѣдовать предписаніямъ, то надобно или оставить всѣхъ людей въ Петровскомъ, гдѣ также нѣтъ помѣщенія, или выбросить ихъ въ пустынѣ, какъ я сказалъ уже выше, на явную смерть и предоставить японцамъ и инородцамъ уничтожить больныхъ. Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ я бы окончательно не исполнилъ Высочайшей воли, т. е. не утвердился бы на Сахалинѣ въ настоящую навигацію. Между тѣмъ, съ утвержденіемъ нашимъ на островѣ и съ занятіемъ Императорской гаваяи, мы отстранямъ весьма важное обстоятельство – всякое покушеніе иностранцевъ на прибрежья Татарскаго залива, а такихъ покушеній, особенно при настоящихъ обстоятельствахъ, мы должны ожидать ежеминутно. Поэтому теперь надобно дѣйствовать рѣшительно, не стѣсняясь никакими петербургскими соображеніями и притязаніями, тѣмъ болѣе, что по Высочайшей волѣ Сахалинъ признанъ неотъемлемою принадлежностію Россіи. Всякія комбинаціи занятія пункта на восточной или западной сторонѣ острова, безъ утвержденія нашего въ главномъ его пунктѣ, не только неумѣстны, но вредны и не соотвѣтствуютъ достоинству Россіи, ибо могутъ обнаружить только нашу робость и нерѣшительность, а я ни того, ни другаго не могу допустить. Вся отвѣтственность предъ отечествомъ за могущую, при такихъ обстоятельствяхъ, навсегда потерю для Россіи этого важнаго края падетъ единственно на меня, на томъ основаніи, что начальнякъ, поставленный въ такой неизвѣстный и отдаленный край, долженъ располагать свои дѣйствія не по предписаніямъ и приказаніямъ, а по тѣмъ обстоятельствамъ, какія встрѣчаются на мѣстѣ, имѣя въ виду только лишь достиженіе одной главной цѣли, клонящейся къ интересамъ и благу отечества. Главный пунктъ на островѣ – Тамари-Анива, тамъ имѣются и средства для первоначальнаго помѣщенія нашихъ людей и средства по перевозкѣ дессанта и выгрузкѣ тяжестей. Тамъ-то мы наипервѣе и должны утвердиться, не смотря на то, что это противно даннымъ мнѣ предписаніямъ.

„И такъ, по всѣмъ этимъ причинамъ, становится необходимымъ, чтобы, во-первыхъ, по неимѣнію въ экспедиціи офицеровъ, отправились съ дессантомъ на Сахалинъ вы. Во-вторыхъ, чтобы для пополненія необходимыхъ запасовъ, я пошелъ съ вами на кораблѣ „Николай“ въ Аянъ и оттуда, на немъ же, въ заливъ Анива. Мы утвердимся на Тамари-Анива и вы останетесь зимовать тамъ. Въ-третьихъ, если по изслѣдованію г. Орлова или по нашей рекогносцировкѣ окажется возможнымъ зимовать на Сахалинѣ судну около залива Анива, или въ самомъ заливѣ, то въ случаѣ прихода компанейскаго брига „Константинъ“, онъ останется на зимовку, а въ противномъ случаѣ – одинъ изъ нашихъ казенныхъ транспортовъ, „Иртышъ“ или „Байкалъ“.

„Оставаясь при неизмѣнномъ рѣшеніи, прошу васъ: 1) осмотрѣть хорошенько команду съ моимъ докторомъ и оказавшихся ненадежными оставить въ Петровскомъ; 2) сообразить хорошенько, сколько надобно указанныхъ мною запасовъ, чтобы команды на Сахалинѣ были вполнѣ обезпечены, и 3) быть готовымъ 26 августа къ отправленію со мною въ Аянъ и оттуда на Сахалинъ“.

Въ заключеніе я объявилъ г. Буссе, что я очень хорошо понимаю то критическое положеніе, въ которое будеть поставленъ г. Кашеваровъ, вполнѣ зависимый отъ главнаго правленія компаніи, взятіемъ ими корабля „Николай“; но дѣлать нечего, намъ надобно будеть уладить и вывести его изъ отвѣтственности.

Само собою разумѣется, что эти мои распоряженія не понравились Н. В. Буссе, совершенно увѣренному провести зиму въ Иркутскѣ, послѣ трудовъ имъ понесенныхъ; поэтому, весьма естественно, мы не могли произвести на него хорошаго впечатлѣнія.

Такимъ образомъ, по неимѣнію въ экспедиціи офицеровъ, Н. В. Буссе предстояло зимовать въ Тамари-Анива, которое, на основаніи какихъ-то особыхъ политическихъ взглядовъ и расчетовъ, несоотвѣтствовавшихъ ни положенію, ни обстоятельствамъ, казалось тогда ему опаснымъ и ненавистнымъ.

По прибытіи на кораблѣ „Николай“ въ Аянъ, я немедленно послалъ къ Кашеварову для предварительныхъ переговоровъ Н. В. Буссе, какъ будущаго правителя острова Сахалина. Г. Буссе вскорѣ возвратился ко мнѣ съ такимъ отвѣтомъ: „Въ виду строжайшаго предписанія Кашеварову отъ главнаго правленія компаніи, онъ не можетъ исполнить вашего требованія. Корабль „Николай“ немедленно долженъ идти въ колонію, о чемъ онъ и дѣлаетъ распоряженіе командиру“.

Послѣ этого я приказалъ командиру корабля „Николай“ оставить распоряженія Кашеварова безъ вниманія и отправился къ нему самъ вмѣстѣ съ г. Буссе, чтобы убѣдтть его въ крайней необходимости упомянутыхъ дѣйствій. Послѣ различныхъ переговоровъ и объясненій въ присутствіи гг. Буссе и капитана 2 ранга Фрейганга, возвращавшагося въ то время изъ Камчатки, я объявилъ ему, что всю отвѣтственность принимаю на себя, съ тѣмъ, что если бы компанія потерпѣла отъ этого убытки, то правительство вознаградитъ оные; о чемъ я доношу генералъ-губернатору и увѣдомляю главное правленіе. А. Ф. Кашеваровъ, заручившись этимъ моимъ заявленіемъ, рѣшился исполнить мои требованія немедленно. Само собой разумѣется, онъ, какъ лицо отвѣтственное за сохраненіе интересовъ компаніи, не могъ бы исполнить моихъ тробованій безъ упомянутаго съ моей стороны обязательства отъ имени правительства, и потому несправедливо было бы и обвинять его и требовать отъ него гражданской доблести.

Съ полною готовностію и энергіею принялся Кашеваровъ за скорѣйшее изготовленіе и нагрузку всѣхъ запасовъ и товаровъ, такъ что 3 сентября корабль „Николай“ могъ выдти изъ Аяна. Зимовка людей на Сахалинѣ, въ отношеніи одежды, продовольственныхъ запасовъ и вооруженія была обезпечена. Никогда не снабжалась такъ полно и такими средствами амурская экспедиція, какъ были снабжены люди, отправлявшіеся на Сахалинъ.

Между тѣмъ, наканунѣ нашего прихода въ Аянъ, оттуда ушелъ въ Петровское транспортъ „Иртышъ“ съ остальнымъ грузомъ для амурской экспедиціи, и, какъ мы видѣли, около 3 или 4 сентября долженъ былъ придти на петровскій рейдъ и транспортъ „Байкалъ“. Дабы распорядиться окончательно казенными судами и получить свѣдѣнія отъ Орлова, я счелъ необходимымъ зайти въ Петровское {Кашеваровъ передалъ мнѣ, между прочимъ, что бригъ „Константинъ“ вовсе не придетъ въ Аянъ.}.

По прибытіи въ Петровское, я нашелъ тамъ оба транспорта: „Иртышъ“ и „Байкалъ“. Командиръ „Байкала“ г. Семеновъ сообщилъ мнѣ, что въ широтѣ 50° 10' N, въ бухтѣ, онъ высадилъ г. Орлова и, при собраніи жителей, съ поднятіемъ военнаго флага, поставилъ тамъ Ильинскій постъ. Военныхъ американскихъ судовъ въ Татарскомъ заливѣ онъ не встрѣчалъ, а шкиперу, встрѣтившагося американскаго китобоя, заявилъ о существовавшихъ на Татарскомъ берегу и на Сахалинѣ нашихъ военныхъ постахъ.

При отправленіи на Сахалинъ, я сдѣлалъ слѣдующія разпоряженія:

1) Транспорту „Байкалъ“ приказалъ немедленно слѣдовать въ Аянъ и взять оттуда все, что Кашеваровъ признаетъ нужнымъ съ нимъ отправить какъ для Петропавловска, такъ и для колоній американской компаніи, и затѣмъ идти въ Петропавловскъ. Увѣдомляя съ этимъ транспортомъ В. С. Завойко о предположенномъ мною занятіи Тамари-Анива и о занятыхъ уже заливахъ: де-Кастри и Императорской гавани, я просилъ съ раннею весною выслать изъ Петропавловска „Байкалъ“ или какое либо другое судно, съ тѣмъ, чтобы оно шло прямо въ заливъ Анива, къ нашему посту, а оттуда, на пути въ де-Кастри, зашло бы и въ Императорскую гавань. Въ заливѣ де-Кастри оно получитъ мои распоряженія. На этомъ суднѣ я просилъ выслать для амурской экспедиціи все казенное по штату довольствіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я увѣдомлялъ В. С. Завойко, что если транспортъ „Иртышъ“ не придетъ нынѣ въ глубокую осень въ Петропавловскъ, то это будетъ значить, что онъ остался здѣсь зимовать.

2) Г. Бачманову, единственному офицеру, оставшемуся въ Петровскомъ, я приказалъ стараться снабдить на зиму наши посты: Николаевскій и Маріинскій и оканчивать постройки, дабы къ зимѣ можно было перебраться въ нихъ. Меня ожидать не ранѣе сентября, по Амуру изъ де-Кастри.

и 3) Транспорту „Иртышъ“, по выгрузкѣ въ Петровскомъ различныхъ запасовъ и проч., слѣдовать въ заливъ Анива (Тамари-Анива), имѣя въ виду, что ему можетъ случиться зимовать на Сахалинѣ, а потому необходимо, чтобы команды были снабжены для этого всѣмъ необходимымъ.

Сдѣлавъ эти распоряженія и взявъ съ собою только что прибывшаго изъ Николаевска лейтенанта Бошняка, мы пошли въ заливъ Анива. Бошнякъ долженъ былъ зимовать въ Императорской гавани, для наблюденія за ледоходомъ въ ней, закрытіемъ и вскрытіемъ; потомъ отправиться къ югу и наблюдать за иностранными судами.

Противные свѣжіе вѣтры и различныя неблагопріятныя обстоятельства замедлили наше плаваніе. Согласно выше упомянутому условію, сдѣланному съ г. Орловымъ, войдя въ заливъ Анива, я направился къ мысу Крильонъ, чтобы взять Орлова и получить отъ него свѣдѣнія объ осмотрѣнномъ имъ юго-западномъ берегѣ Сахалина; но поиски наши у мыса Крильонъ остались тщетными, несмотря на то, что было уже 19 сентября. Убѣдившись, что Орлова нѣтъ около этихъ мѣстъ и пользуясь благопріятнымъ вѣтромъ, корабль „Николай“ легъ вдоль NO берега залива Анива съ цѣлію высмотрѣть, не найдется ли на этомъ берегу мѣста, удобнаго для зимовки судна; но изслѣдованія наши были тщетны: на этомъ пространствѣ мы не нашли ни одной бухточки не только для зимовки судна, но и для стоянки онаго. Между тѣмъ, наступилъ густой туманъ – мы вернулись и въ 8 часовъ вечера, 20 сентября, при совершенной тишинѣ, бросили якорь противъ селенія Тамари-Анива. Не успѣли еще мы оправиться, какъ увидѣли, что возвышенности, окружающія селеніе Тамари-Анива, освѣщены и какъ будто на нихъ находятся батареи. Судя по огнямъ, показывавшимся въ нѣсколькихъ мѣстахъ на берегу, нельзя было не замѣтить, что приходъ нашъ произвелъ не малую тревогу.

Вслѣдствіе этого я приказалъ зарядить картечью орудія, имѣть для наблюденія ночью шлюпку и вообще тщательно слѣдить за дѣйствіями съ берега. Къ 11 часамъ ночи на берегу успокоились, ибо на возвышенностяхъ огней уже не стало видно. Въ 7 часовъ утра на 2 шлюпкахъ, подъ прикрытіемъ корабля „Николай“, я съ гг. Буссе и Бошнякомъ отправился къ берегу, чтобы произвести рекогносцировку онаго и отыскать мѣсто для высадки дессанта. Положеніе мѣстности залива Анива, на которомъ было расположено селеніе Тамари, было таково: селеніе лежало при рѣчкѣ, протекашаей между возвышенностями; увалистый берегъ около устья этой рѣчки былъ обставленъ магазинами и равличными сараями, около которыхъ были вытащены на берегъ большія лодки и находилясъ склады лѣса. Восточная возвышенность, оканчивающаяся у самаго берега высокимъ мысомъ, на которомъ находился японскій храмъ и нѣсколько строеній, командовала какъ всѣмъ селеніемъ, такъ и всѣми магазинами, тянувшимися вдоль берега. Эта мѣстность представляла лучшій и вполнѣ надежный стратегическій пунктъ. Къ западу за этою возвышенностію лежала долина съ рѣчкою, берега которой отмелы и неудобны для высадки; эта долина мѣстамя болотиста и, находясь за возвышенностью, представляла мѣстность, изолированную отъ селенія, такъ что на нее легко было сдѣлать внезапное нападеніе какъ съ этой возвышенности, такъ и съ сѣвера; а потому поставить здѣсь постъ – значило подвергать его различнымъ случайностямъ. Не смотря, однако, на это, г-ну Буссе понравилась эта мѣстность и онъ настаивалъ, чтобы ее осмотрѣть подробнѣе. Я предоставилъ {Въ продолженіи хожденія г. Буссе по болоту и рѣчкѣ въ этой долинѣ, я оставался на берегу около шюпокъ и курилъ трубку. Это о